Большую часть светового дня луг обходили лучи, лишь утром, до полудня, ещё не обжигающее солнце ласкало травы. Рядом вьётся извилистая колея, переломанная и кривая, в дождливую погоду оставляют следы квадроциклы. Вот по этой дороге и любил носиться Моня, поднимая столбы пыли, врезаясь в густую траву, скрываясь там по холку, а то и с головой, пугая лаем бабочек или ос.

Они гуляли долго, дольше, чем планировала Роза, но было жалко останавливать Моню, а ещё жальче отказываться от ясного и, главное, тихого утра, от обманчивого чувства, что некуда спешить. Роза стояла на краю поляны и ждала, когда Моня принесёт ей «трофей» – пожёванную покрышку, любимую игрушку. Покрышку в конце прогулки подвешивали на сук кривого дерева, где она и ждала своего часа.

Роза услышала детский смех и очень удивилась. Вроде бы они с Моней и недалеко забрались – до посёлка, особенно по лесу, пешком, рукой подать. Только никто сюда не ходит, да и зачем, все достопримечательности и туристические тропы с другой стороны.

Обернулась, почему-то заранее зная, кого увидит, и не ошиблась. Русский богатырь Розенберг М. собственной персоной. Впереди, в форменных футболках, бежали Светик и Даниил. Даниил подбежал к Розе первым, в это время на том конце дороги появился Моня с драгоценной покрышкой в зубах и понёсся на повышенных скоростях на них. Роза только и успела, что присесть рядом с ребёнком, обнимая его, показывая псу, что пришелец, хоть и чужой, но не опасный, и показала знак рукой, чтобы Моня остановился. Моня встал как вкопанный, улёгся на пузо, отпустил покрышку и положил на неё морду, смотря по очереди на Розу и Даниила.

– Мы можем подойти? – раздался баритон.

Розе очень хотелось пошутить, она точно знала, что Моня не опасней хомяка, к тому же отлично обучен, причём учился не только Моня, но и сама Роза вместе с Виктором прошла курсы у опытного кинолога, но при ребятне не рискнула. Она почти ничего не знала о детях, но пугать собакой – точно сомнительная шутка.

– Подходите, – кивнула Роза.

Светик смело шагнула вперёд, вырывая руку из ладони Матвея, и подошла вплотную к Розе, всем своим видом демонстрируя бесстрашие.

– Свои, – сказала Роза Моне и повторила для верности: – Свои!

Моня головы не поднял, но хвостом выразил полное согласие с Розой, демонстрируя понимание ситуации.

– А это ваша собака, да? А как её зовут? Это девочка или мальчик? А у него детки есть? Щеночки? А я его поглажу сейчас! – всё это выпалила Светик буквально за мгновения и направилась к Моне, который и виду не подал, что заметил движение. Лежал и с равнодушным видом смотрел на происходящее, кажется, всё, что его волновало – любимая покрышка. Так и проворчал бы «покры-ы-ышечка моя, моя пре-е-е-елесть»!

– Светик, – окликнул девочку Матвей и широкими шагами подошёл к ребёнку. – Что ты знаешь про собак?

– Чужих собак нельзя гладить и подходить к ним тоже нельзя.

– И почему ты сейчас пошла к чужой собаке?

– Так она же не чужая! Она еёйная собака! – Светик показала рукой на Розу.

– Не еёйная, а её, Розы, а лучше с отчеством, сначала надо вежливо познакомиться. И спросить, можно ли погладить, убедиться, что можно, и что собачка с ошейником, на поводке и с намордником. Особенно большая собачка.

– Роза. – Светик посмотрела на Розу. – Я Света, можно я поглажу твою собачку, только ты надень на неё намордник и скажи своё отчество!

– Можно? – для чего-то спросила Роза Матвея.

Иногда они с Моней встречали отдыхающих, порой даже детей, и те просили погладить мохнатого зверя. Роза брала Моню на короткий поводок и, придерживая морду пса, разрешала гладить. Но только детям, чужих взрослых Моня терпел с трудом, и Роза, как и Виктор, уважали личное пространство питомца, да и не дело это, разрешать каждому встречному обниматься с кавказцем. В душе он может считать себя хоть хомяком, хоть котом, но опасным зверем Моня быть не переставал.

– Это ваша собака, – улыбнулся Матвей. – Надеюсь, он не опасен? То, что обучен, вижу.

– Моня обучен и не опасен. – Роза окинула взглядом Розенберга М. Ещё не хватало к её Моне придираться! Для чего-то она добавила: – И, кстати, проведена ежегодная вакцинация, глисты и блохи прогнаны!

С этого богатыря станется потребовать ветеринарный паспорт или ещё санитарную справку на Моню.

– Я рад. – Матвей кивнул.

– Так что? – Девочке явно надоело смотреть на диалог взрослых и слушать их бессмысленные обсуждения, когда рядом лежит собака и ждёт, когда же её погладит Светик!

– Ко мне! – Роза посмотрела на пса. Тот покосился на покрышку. – Оставь.

Моня оставил и пошёл к хозяйке, едва повиливая хвостом. Подойдя, уткнулся холодным носом в бедро. Роза взяла под ошейник и подозвала Светика. Девочка подошла на цыпочках, от восторга слегка попискивая, звук был странным, Моня косился, но покорно стоял и позволял себя гладить. Матвей в это время стоял рядом, его Моня демонстративно игнорировал, а Даниил пятился спиной от компании с собакой.

– Даня у нас боится собак, – нараспев проговорила Светик.

– Я не боюсь! – возмутился мальчик, насупившись.

– Боишься! Или подойди и погладь!

– Не хочу, надо больно!

– Надо!

– Не надо!

– Трусишка зайка серенький!

– Светик. – Матвей сел на корточки рядом со Светиком, но даже так он был выше ребёнка. – Даниил может бояться собак, мы не осуждаем особенности друг друга, а любим и всегда поддерживаем.

– А ты вообще ночью плачешь и писаешься! – раздалось в ответ от Даниила. Звонко, на весь лес, казалось, даже ущелье с рекой подхватило: «исаешься, исаешься, шься, шься».

– Даниил. – Матвей повернулся к мальчику. – Мы не осуждаем особенность друг друга, а любим и всегда поддерживаем.

Мать-наседка, а не мужчина. Интересно, как такой человек может быть тренером по борьбе и вообще – тренером? Роза никогда не занималась спортом, но хореография требует не меньших нагрузок. Хореографы гоняли подопечных до седьмого пота и не очень-то церемонились с обращением, а то и методами. Получить ладонью по спине, чтобы выпрямилась, и даже скакалкой, было делом почти обыденным. Дисциплинирующим атрибутом. А здесь «не осуждаем, а любим». Институт благородных девиц, а не клуб единоборств.

– Я прошу прощения за нечаянный визит, мы ненамеренно доставили вам неудобства, – обратился к Розе Розенберг М.

– Да какие неудобства, после того, что мы моемся в одном душе, какие могу быть неудобства?

– Это…

– Ай, да ладно, мойтесь! – Роза махнула рукой.

Получается, что Матвей живёт в домике с Даниилом и Светиком и не хочет их будить раньше времени, а кабинок в уличном душе всего четыре, и на восьмой-то домик не хватает. Роза об этом не задумывалась, мало кто пользовался уличным душем, тем более, в районе шести утра. Наверное, никто. Люди приезжали отдыхать, а не соблюдать спортивный режим и закаляться. Если Розенбергу М. так удобней, пусть моется в её душе. Розе не накладно, а человеку приятно.

– Я встаю в одно и то же время, – зачем-то заметил Матвей.

– А я в разное, – честно призналась Роза.

– Тогда встретимся. – Матвей сказал это настолько спокойно, будто сообщал, что на определённой станции метро он бывает в районе полудня, и если и Роза в это время едет с работы, то они могут встретиться. Никакой разницы, в метро в час пик или в душе голым.

Всё это время Светик наглаживала Моню, а тот довольно вилял хвостом. Странно, обычно пес относился к детям лояльно, но без энтузиазма, точнее – без особой симпатии, а на Светика смотрел едва ли не с обожанием. Даниил же стоял поодаль и с толикой зависти косился на идиллию, которая воцарилась у сестры и собаки.

Роза, после слов Матвея о возможной встрече, отвернулась. Получилось неловко, но хуже было бы, если б он заметил ее вспыхнувшие щеки. В самом деле, ей-то чего стесняться и покрываться румянцем, как невинной девочке? Роза не смогла бы ответить, когда последний раз смущалась, даже когда обнажалась перед мужчиной, что уж говорить о противоположной ситуации. Однако она краснела, по большей части от того, что в воображении тут же начинали крутиться порно-ролики с Матвеем и ею в главных ролях. Шикарные ролики. Вудман бы обзавидовался!