*

— Аменс обещал ценный кадр, но почему-то мне поручили обучать именно тебя, — доносился голос сверху.

Эткинс, развалившись на животе, пытался как можно быстрее восстановить дыхание и пульс, пока ошейник не среагирует повторно. Он запомнил: у него две минуты. И это было ничтожно мало для того, чтобы отойти от разряда тока, вызвавшего парализацию. Люк искренне не понимал, как кто-то может спокойно отреагировать на такое, словно каждый день под раздачу приходится попадать. Впрочем, Эткинс скоро именно в таких условиях и окажется.

— Лучше меня ты уже не увидишь, — перевернувшись на спину и посмотрев на Эллен довольным взглядом, ответил Люк.

— Это вряд ли, — сказала Уокер и отвела глаза в сторону. — Но ты научился укладываться в две минуты, это не так безнадежно.

— Были те, кто не научился? Если ты не мазохист, то скрепя сердце все-таки угомонишь свои эмоции, — заверил Люк, хоть ему и было приятно впервые за все время услышать похвалу.

— Их уже нет, — спокойно, как и всегда, ответила Эллен. Эткинсу стало не по себе.

— Не выдержали разряд или… — договаривать Люк не хотел, но любопытство, разрывающее его на протяжении нескольких дней, вырывалось наружу.

— По-разному. Кто-то не перенес, на чьи-то мучения было невыносимо смотреть, — честно ответила Уокер, прокрутив в руке свой жезл, явно намекая, что не без его участия вершились судьбы последних.

Вопрос о том, поступит ли она так и с ним, Люк успешно проглотил. Очевидно, что ответ был бы положительным, да и сам Эткинс не был поклонником романтизации каждой неприятной ситуации. То, во что он вляпался, является страшным делом, и устраивать драму, за которую можно получить очередную порцию жгучей боли, того не стоило. Тренировочные дни и так отпечатались на коже Люка космосом из гематом и неприятными ощущениями при случайных контактах с чем-либо твердым. Приобретением еще одной такой «звезды» Люк не горел.

Он горел желанием докопаться до того, что вызвало у Эллен мимолетное сомнение, и в одно мгновение у него даже получилось.

Это был шестой тренировочный день, к которому Эткинс действительно вжился в роль агента. Покраснения, рассыпанные по всему периметру его кожи, неминуемо бледнели, а новые добавлялись лишь за редким исключением. От Уокер поступало все меньше укорительных фраз и все больше восхищения. Люку даже казалось, что она его не убьет как безнадежного новобранца, что отзывалось в нем неимоверным облегчением. Он чувствовал себя выше всего происходящего с каждой тренировкой: если вначале он корчился на полу, ведомый болью, от которой порывались заструиться слезы, то сейчас он мог ее терпеть и в положении стоя. Если, конечно, ошейник и Эллен в принципе найдут, к чему придраться.

— Что я должен буду делать? — спросил Эткинс, прекрасно понимая, что совсем скоро и на него нацепят эту металлическую маску.

— Наша деятельность никак не связана с определяемым для тебя будущим, — ответила Уокер, сцепив руки за спиной и начав медленно расхаживать по успевшей стать Люку родной комнате. — Я вкладываю в тебя основу, которая поможет не быть убитым ошейником в первый же день. Тебе предстоит увидеть всякое, и только контроль эмоций способен помочь справиться с этим, — Эллен, как и всегда, была откровенна. Почему-то сейчас Эткинсу даже казалось, что это была не простая прямолинейность, а напутствие. Он наконец ощущал себя хотя бы частично на равных, вступая в диалог с Уокер, и эта ситуация ему импонировала как никогда раньше.

— Спасибо.

Люк знал, что Эллен еще не договорила — ответ на поставленный им вопрос так и не был получен, — но ошейник, как бы ни пытался, не убил в нем человека, а жезл не отнял у него элементарную признательность, о существовании которой куратор, кажется, успела забыть. Ее обыкновенно равнодушное лицо на долю секунды вытянулось в удивлении, однако надолго пребывать в нем она не стала. Эта едва уловимая для глаз и для ошейника Уокер эмоция была для Эткинса значимее любых слов. Тем более, что воспользоваться ими Эллен явно не желала: не в ее стиле уходить в душевность, она — строгость и дисциплина. Люк никогда об этом не забывал.

— Тебя отправят в технологическое подразделение. Аменс сказал, что ты хорошо соображаешь в этом направлении, — продолжила Уокер, словно ничего и не произошло. Эткинс хотел бы поспорить или согласиться, но элементарно не мог: не помнил. — Однако перед тем как тебя официально примут работником ТП, все равно проверят на прочность. Каждый агент, в чем бы ни заключалась его задача, должен видеть процесс взятия новобранцев и принимать в нем непосредственное участие. Поэтому он должен уметь бороться и действовать четко по приказу, а также обладать мгновенной реакцией.

— Это происходит за пределами «Мундиты»?

— В обычном мире, — мгновенно ответила Эллен.

— А что если я сбегу? — хмыкнув, спросил Люк.

— Это невозможно, — на этих словах Уокер развела руками. — Тебя тут же заметят и убьют на месте.

— Если закален током, то это будет проблематично, — не отступал Эткинс.

— Кто сказал, что это сделают через ошейник? — усмехнулась Эллен, из-за чего глаза ее собеседника на мгновение расширились. — Неофит Эткинс, если существует технологический отдел, то есть и результаты его деятельности, помни об этом.

— Не существует чего-то, что всегда будет работать безотказно. У всего есть свои слабые места, техника не является исключением. Выйдешь за пределы ее возможностей, изменишь программу или будешь хранить ее не в прописанных в инструкции условиях, как она перестанет быть пригодной, — Люк звучал уверенно. — Значит, шанс сбежать все-таки есть.

— Для этого нужно быть сумасшедшим, — вынесла свой вердикт Уокер, однако слова неофита отрицать не стала. За время работы с ней Эткинс успел досконально изучить ее поведение: молчание зачастую говорило больше, чем слова. В исполнении Эллен эта тактика была безукоризненной.

— Тогда эта задача точно мне по силам.

— И быть близким к «Мундите», — выставив указательный палец перед лицом Люка и отрицательно им покачав, добавила Уокер. — Знать содержание инструкций и обмундирование армии агентов, выходящих на задание.

— Тогда это по силам тебе, — сделал вывод Эткинс, про себя отметив, что очень скрытно назвал Эллен сумасшедшей. В первые дни он в самом деле так думал: помешанная на правилах и их исполнении — а какой ей еще быть? Впрочем, от внимания Уокер это не утаилось, на что она недовольно выгнула бровь. — Неужели тебе никогда не хотелось вернуться к прошлой жизни, какой бы она ни была? Ты же не родилась в четырех металлических стенах.

— Нет, никогда, — сухо ответила Эллен.

— Потому что ты не помнишь, — объяснил самому себе Люк, желая ударить себя по лбу из-за такого промаха.

— Нет, я помню, — этот ответ искренне поразил Эткинса, ведь он был уверен, что воспоминания забирают у всех без исключения.

— Ты попала сюда, когда редивайз не давал побочной реакции? Настолько давно?

— Аменс возвращает агентам воспоминания, когда уверен, что «Мундита» стоит в приоритетах настолько высоко, что ничего не способно это изменить.

— Я видел деятельность «Мундиты» на экранах, выглядит жутко. Что не так с твоими близкими, что ты предпочитаешь им это? — Люк сделал акцент на последнем слове с таким омерзением, что на секунду побоялся, что его ошейник сочтет это эмоцией и ударит его разрядом старого доброго тока, поэтому вмиг вернулся к прежнему равнодушию, которое с текущей беседой никак не вязалось.

— Их нет.

Сухость и равнодушие Эллен буквально разрывали Люка на кусочки. Он не верил, что можно настолько спокойно говорить об утрате, что можно чувствовать себя мало-мальски счастливым, будучи пожизненным рабом «Мундиты». Возможно, он знал не все, а первый взгляд оказался обманчивым, но он бы сейчас скорее выбрал неизвестность, которую ему взамен на воспоминания подарил редивайз, чем остался бы в месте, которое убивает в нем все эмоции и делает его безжизненным скоплением человеческих органов: обычным пленником системы, не более.