Полукровка взял гуцинь на руки и принялся петь. Вблизи от него было не отвести глаз: бесконечно можно было наблюдать за тонкими пальцами, что трогают струны; за каждой морщинкой на лице и подрагиванием ресниц; за напряженной шеей с проступающей венкой…

— Ты так до обеда завтракать будешь, — беззлобно сказал Сеилем.

Омниа обратил, наконец, внимание на стоящую перед ним еду: оладушки из банана-плантана, фруктовые соусы к ним в устричных створках, креветки, морские ежи, пудинг в половинке кокоса…

— Мы торопимся? — спросил принц.

— Не-ет, — протянул Сеилем, по-лисьи глядя исподлобья.

Омниа вдохнул, собираясь попросить кое о чём, и замер, почти передумав.

— Спой ту, которую пел в день нашего приезда.

Сеилем молча кивнул. Он провёл рукой по струнам, напел мотив без слов. Омниа упивался им. Его сердце билось в такт изменчивому ритму, его душа стремилась ввысь вслед за голосом Сеилема. Песня была нужна ему, как свежий воздух, как вода в пустыне, как самое сладкое вино. Как же он скучал по ней.

Последние аккорды стихли, и Омниа еще некоторое время сидел молча, наслаждаясь той пустотой, что музыка оставила после себя.

— О чём она? — спросил принц.

Сеилем медленно откинулся назад. Резная тень от папоротника красиво ложилась на его лицо. Полукровка посмотрел Омниа в глаза, хитро прищурившись.

— А то ты не знаешь, о чём? — кончики его губ чуть приподнялись.

Омниа задумался, возвращаясь к трепету в груди, что он испытал только что.

— О любви?

Улыбка Сеилема сделалась шире, он кивнул. Омниа ошибся, когда решил, что у него нет песен о любви. И впервые принц был рад ошибиться.

— Ничего не сыграю, пока ты не позавтракаешь, — сказал Сеилем.

«Какой заботливый» — Омниа усмехнулся и принялся ускоренно есть: честно говоря, он порядком проголодался. Принц прокручивал в голове события ночи, и кое-что, ускользнувшее от него в порыве злости, зацепило сейчас. Сеилем должен был тоже поддаться чарам.

— Напев Манси ведь на тебя не подействовал, — сказал Омниа.

Полукровка встрепенулся. Замер, как змея в траве.

— Нет.

Вторая догадка обрушилась ушатом ледяной воды.

— Тебе кто-то нравится, — Горячая кровь прилила к лицу принца. — Это Мэл?

Сеилем протяжно вздохнул и посмотрел в сторону, затем — на Омниа.

— Может показаться, что мы по уши влюблены друг в друга, — сказал близнец нараспев, — но это другое. Встречаться с ней — всё равно что встречаться с самим собой.

Омниа натянуто улыбнулся.

— Значит, Лиен? — без тени удивления спросил принц.

— Нет! — Сеилем сморщился. — С чего ты о ней подумал?

«Но кто-то же тебе нравится» — чуть не выпалил Омниа. Он погладил костяшки руки о ладонь. «Меня не должно касаться, в кого он там влюбился. Это его личное дело» — заключил принц и решил закрыть для себя этот вопрос. Это мог быть кто-то из русалок, кто-то, о ком он не слышал… Да Демиург знает кто.

***

— Он говорил, что сожалеет, — сказала Лиен.

Мать некоторое время недоумённо смотрела на неё, нахмурив лоб. Рядом журчали водопады, переваливались через созданные Ёнико барьеры и впадали в озерца. В одну из таких ванн Лиен окунулась после тренировки, мама принесла ей завтрак.

— Ах, Рюджи, — догадалась она. На её лице расплылась мечтательная улыбка. — Он просто… не умел чувствовать в пол силы.

— Не оправдывай его, — Лиен нахмурилась и отвернулась.

Она порывалась рассказать, как отец чуть не напал на неё из-за страха потерять власть, но промолчала.

— Я понимаю, почему ты так говоришь, — сказала королева, — но Рюдзин не всегда был таким. Тяжесть короны сильно изменила его. От короля постоянно чего-то ожидают, постоянно пытаются перетянуть на свою сторону, непонятно, кому можно доверять, а кому нет.

Лиен фыркнула: она прекрасно это знала. Мать продолжила:

— Даже выбрать себе жену ему не давали: пытались подсунуть генеральских дочек, — она оскалилась, явно вспоминая что-то.

— Но папа выбрал тебя.

— Он сражался за право выбрать меня, — сказала она со страстью, которой Лиен за ней раньше не замечала. — Мы любили друг друга. Это было настоящее притяжение, искра, молния, как тебе угодно.

Лиен сжала кулаки. Если кто и любил в этом союзе, то это Королева Эми. Отец же не любил никого кроме своей власти.

— У него появилась фаворитка.

Мать хмыкнула и покачала головой.

— У него были фаворитки и до меня. Но королева — только одна.

Лиен скосила глаза на лежащие в стороне раковины устриц. «Отец не позволял им даже присаживаться на край её трона». Лиен хотела верить, что её мать хоть чуточку права.

— Ты знаешь, почему у отца не появились другие дети? — Лиен обернулась на маму, что расчёсывала её волосы.

Принцессе хватило одного взгляда на её опущенные ресницы, на хитрую улыбку, чтобы понять: она не просто знает. Она — причина, по которой у Лиен нет братьев и сестёр.

— Ты заколдовала его магией жизни, — сказала принцесса на выдохе.

Мать посмотрела на неё: голубые глаза были холодны, в них сквозила сила тигрицы, оберегающей своего детёныша.

— Я не могла позволить, чтобы у тебя были соперники, — ответила королева.

Лиен вздрогнула. Амаранти заколдовала собственного мужа, он заставлял её убивать их будущих детей и послал за женой погоню. Такая вот любовь.

— Почему ты сама не родила ему сына?

— Не хотела, — ответила Амаранти. И у неё было полное право не хотеть больше детей. — У Рюдзина был шанс сделать тебя наследницей…

— Но он им не воспользовался, — отрезала принцесса и отвернулась.

Лиен уставилась на текущую воду, погружаясь в мысли. Они лихорадочно скакали от её детства с матерью до приказов и планов, от красных крыш в лепестках вишен до друзей-мастеров. В груди Лиен будто проделали саднящую дыру. «Принцесса без королевства» — подумала она и хмыкнула. Её всю жизнь готовили к одному, а теперь она оказалась бесконечно далека от этого.

— Я чувствую себя такой чужой здесь, — сказала Лиен себе под нос.

— Это нормально в твоём возрасте, — ответила мать, убирая гребень. — Я тоже чувствовала себя так в Садиже. Ларише было всего шесть, а мне-то было уже шестнадцать. Я выросла, наблюдая всемогущество Демиурга. А твоя бабуля могла всё, — мама Лиен улыбнулась. — Если честно, я даже не уверена, что она нас рожала: может, просто создала себе дочерей. Нас растили с мыслью, что этот мир принадлежит нам. Где бы мы ни появлялись — нас ждали. Думаешь, я стала королевой, когда вышла замуж за короля?

— Ну да. Это происходит как-то иначе?

Мать засмеялась, прикрывая рот ладонью.

— Рюдзин всё удивлялся, откуда у девчонки, что пасла овец, столько стати и гордости, и совсем нет страха. Но ты знаешь: я никогда не пасла скот. В плену, я уже была королевой. И в холодной камере, и в его постели, и задолго до того, как мы с Рюдзином встретились. Он женился на мне, потому что я была равной ему.

«Потом ты получила королевство и подданных, что тебя обожали» — додумала Лиен. Она обратилась внутрь себя, пытаясь отыскать под всеми личинами ответ — кто она?

— В день вашего прибытия Ёнико нашёл меня и сразу сказал: там твоя дочь. Он передал в общих чертах, как вы встретились, — Королева Эми взяла острое лицо А-Лиен в ладони и поцеловала в лоб, как маленькую. — Я думаю, ты догадываешься, кто ты.

***

— Расскажи о месте, которое не видела Мэл, — попросил Сеилем.

— Так сразу и не вспомнить, — Омниа поддел ножом створку раковины и призадумался.

Юноши сидели на песчаном берегу лагуны и раскрывали жемчужных моллюсков, что наловили ранее. Пока ещё было светло, солнце едва позолотело, но закаты в Сиитле одни из самых коротких.

— Цитадель, — сказал Омниа. — Я учился там три года вместе с Эдилом, — он остановился, понимая, что с легкостью произнёс имя брата. — Это огромный замок в Харондуме, на самом севере Империи. Не из тех, красивых, как торты с кремом, а лысая серая громада с узкими окнами. Комната принца была похожа на келью. И порядки там строгие: подъем в шесть, бег по стене замка в любую погоду, комендантский час… В город пускали раз в неделю и только на рынок, девчонки жили отдельно, в другом крыле. Не то чтобы нас с Эдилом это останавливало, — у Омниа вырвался смешок.