Лиен резко повернулась к ней, брови её изогнулись от удивления. Мэл закусила губу и смотрела куда угодно, только не на собеседницу.

— А ты разве нет?

Мэл вскинула голову, круглыми глазами уставившись на Лиен.

— Я? — херувимка указала на себя пальцем.

Лиен сдавленно усмехнулась, облизнула губы и склонила голову, указывая на Омниа. Мэл посмотрела в сторону друга: его золотые волосы были по-домашнему заправлены за ворот, рукава закатаны. Он молча собрал грязную посуду, какую видел, и понёс к речушке.

— А, Омниа…— Мэл не знала, как уместить всё, что она о нём думает, в одну фразу. — Он…Он очень хороший.

Лиен пригнулась, чтобы заглянуть Мэл в глаза. Она улыбалась, как Таяна, и смотрела с прищуром.

— Хороший… и всё?

***

Мэл соскочила с грифона, привязала его к стволу дерева. Сняла перемётные сумы и уронила их в сухую траву. Триплет показал уголок из кармана. Рядом рассёдлывала лигра Лиен. Они нашли место для стоянки только к ночи, и кругом звенели подпруги, падали тюки поклажи, звери ходили туда-сюда.

— Что значат эти плашки? — спросила Лиен, указывая на обруч.

Мэл достала украшение из кармана и, держа его обеими руками, погладила выпуклые боковые ромбы большими пальцами.

— Всё, — херувимка повернулась к Лиен, — откуда ты, каким ремеслом занимаешься, твоё звание… что ты совершеннолетний, — она пожала плечами. — Всё.

Джиё взяла лигра под уздцы, и подошла к Мэл. Озадаченно посмотрела на три золотых ромба.

— Научишь меня их читать?

— Да, конечно. Только с Мышем закончу, — Мэл улыбнулась.

Лиен отвела лигра в прайд и сняла с него уздечку. Мэл расседлала Мыша и сплела недоуздок из верёвки прямо на его голове: этот серый хитрюга не будет ждать, пока ты что-нибудь на него наденешь. Мэл отвела разнузданного грифона подальше и привязала на ночь.

В лагере распределяли обязанности, ставили шатры, доставали припасы.

— Мы пойдём за дровами, — сказал Эдил вперёд всех.

Омниа недовольно посмотрел на него, но не возражал. Лес был за холмом — можно неспеша прогуляться, побыть вдали от множества людей, наедине в кои-то веки. Лиен и Мэл поручили обустройство кострища.

Закончив, они сели рядом на потники.

— Маленький ромб внутри центрального — наземная прерия или парящая, — Мэл в одной руке держала триплет, в другой — палочку, чтобы карябать по сухой земле.

— Если он пустой — парящая? — спросила джиё.

— Да. Как ты догадалась? Дальше боковые ромбы, — Мэл нарисовала их на земле, — символ в них обозначает род занятий. Крест, он же меч — военный, помнишь? — она глянула на Лиен, та кивнула. Херувимка затёрла середину фигуры, — вертикальная линия, или стилус — учёные и учителя; перевёрнутая трапеция, наковальня — кузнецы; полумесяц, то есть серп — крестьяне… — Мэл перечисляла все символы, какие всплывали в памяти, и рисовала их на земле.

— А горизонтальная черта? — вставила Лиен, когда Мэл замешкалась.

— Чуть не забыла. Поднос. Слуги, — херувимка притоптала взрытую землю и провела линию.

— Как много… — голос Лиен был тихим, и Мэл повернула к ней голову, показывая, что всё ещё слушает. — Как много триплеты для вас значат? Вы носите их везде, и ты волновалась, когда забыла надеть его, — затараторила она, будто оправдываясь.

Мэл водила палочкой по земле и покусывала губу.

— Если у тебя есть обруч, — начала она неторопливо, — у тебя есть все права гражданина Теосийской Империи. А их немало, — Мэл усмехнулась, когда вспомнила, как они учили их чуть ли не наизусть. — И ещё это память. Мы храним триплеты предков в кабинете, и ты всегда можешь посмотреть, чем они занимались и чего достигли. У меня в роду уже много поколений одни учителя, гении и законники.

— Перевёрнутые треугольники.

— Правильно, — Мэл кивнула. — Точно! Я не рассказала про обруч гениев…

Херувимка принялась выводить новый рисунок.

— Мэл, я… Думаю, я не запомню так много сразу, — Лиен виновато улыбнулась.

— Всё хорошо, продолжим в другой раз.

— Ага, — джиё уже поднялась с потника.

Нахмурившись, она широким шагом направлялась к повозкам с дарами.

***

Эдил разрубал заросли и паутину мечом. Омниа тоже взял с собой меч, но его руки были заняты хворостом. Они шли через лес, дремучий и тёмный. Сухие ветки цеплялись за волосы и царапали руки, а то и лицо, хрустели под ногами.

— У меня уже живот сводит — давай заканчивать, — сказал Омниа.

Брат обернулся на него, но ничего не ответил.

— Или поменяемся, — Омниа перехватил ветошь, — ты же вызвался по дрова.

Эдил скользнул взглядом по нему и его ноше.

— Ладно, — сказал он холодно. — Впереди поляна — там и наберём.

«Он такой злой в последнее время» — подумал Омниа, — «Хотя Эдил всегда был более раздражительным, а мы уже Демиург знает сколько без мягких кроватей и горячих купален».

Они вышли на поляну, над которой повис белый шар луны. Эдил всадил топор в ствол поваленного дерева, всё ещё не убрав меч в ножны. Омниа нагнулся подобрать ветку с запястье толщиной. Над головой рассекли воздух.

— Сдурел? — Омниа выпрямился и смотрел на Эдила.

Он держал меч обеими руками, лицо спокойно, губы — ровная линия. Выпад, замах. Удар приняла охапка хвороста. Отрубленные концы веток посыпались под ноги.

— Дружище, ну ты нашёл время тренироваться, — Омниа увернулся. — Ладно, я в деле.

Он отошёл, наклонился положить набранное. Если бы не тень от полного Эфира — Омниа бы не заметил занесённый над ним меч. Он пригнулся, бросил ветки и перекатился по земле, поднялся в воздух и отлетел подальше.

— Это уже нечестно, брат, — Омниа обнажил клинок.

Эдил ничего не ответил. Они шаг за шагом подбирались друг к другу. Когда расстояние стало чуть больше вытянутого меча, Эдил замешкался. Он переводил взгляд то на голову, то на грудь, то на живот соперника. «Всегда смотрит, куда хочет бить» — Омниа тут же выставлял защиты, стоило другу замахнуться. Он не начинал поединок сам просто из упрямства.

Эдил обрушил на него серию — прямой, уклон, обратный, защита, прямой в ноги. Омниа увёл оружие вниз, защищаясь, но открывая голову. Соперник пронёс меч, и замахнулся справа. Омниа уже выставил блок, когда Эдил переменил направление.

Клинки столкнулись. Скулу жгло, по щеке стекало что-то тёплое.

«Я слишком медленный» — Омниа замер, глядя на Эдила. Ему показалось, что на миг в голубых глазах мелькнул страх. Но затем губы противника изогнулись в самодовольной улыбке, и он снова атаковал. И тут Омниа понял: это не тренировка. Его сводный брат хочет его убить.

Капли со скулы окропили одежду. Омниа чувствовал себя избитым: руки ослабли, голова шла кругом. Поднять меч ко лбу, удар, выставить перед собой, удар, шаг в сторону.

Они кидались друг на друга как псы, спущенные с цепи. Как два оленя в гон. Расходились и сталкивались, расходились и сталкивались. Железо бренчало, воздух запах кровью.

«Почему он хочет меня убить?» — Омниа отражал атаки, но сам не нападал. — «Что будет, если Эдил меня убьёт?»

В момент озарения сердце замерло. Кровь стучала в ушах, а противник замахивался будто в несколько раз медленнее. «Отец не раскроет, что настоящий принц мертв. Испугается всеобщего гнева на обман». Значит, Эдил для всех останется принцем и станет Императором. А Омниа — его охранником, погибшим, выполняя долг. Омниа схватил Эдила за кисть, потянул к себе, проводя его сбоку. Тот упал.

Омниа перелетел подальше. Поднял шквалистый ветер, выигрывая время.

— Ты должен был защищать меня, — Омниа перекрикивал свист в ушах.

— Твоя жизнь не ценнее моей, — Эдил силился подняться навстречу стене воздушных потоков.

Омниа понимал, что брат прав. Но родители так боялись потерять последнего сына, что придумали обмануть всех: выставить принцем марионетку, а своего наследника поставить править за его спиной. Но чем же Омниа виноват…

— Как давно?

Эдил лишь рассмеялся, опираясь на меч, вонзённый в землю. Омниа хотел получить ответы прежде, чем он умрёт. Смысла отговаривать брата не было: он может убить его хоть во сне. «Но почему же Эдил уже этого не сделал? Нам драться один на один — всё равно что тянуть жребий». И это он тоже понял.