========== Часть 1 - Исповедь ==========

Я не была слишком набожной, но никогда полностью не отрицала веру. Посещая церковь от случая к случаю, да по большим религиозным праздникам вместе с родными, иногда я находила в ней для себя желанное успокоение.

А после, став психотерапевтом и начав собственную практику, я нашла некоторое родство между религией и психотерапией, ведь и священники и врачи по сути занимаются одним делом — лечат людские души. И, врачуя в своё рабочее время душевные раны, в свободные часы я периодически заходила в наш приход: посидеть в тишине, проникаясь величием старинного костёла, послушать музыку или сходить на мессу. А пару раз, в особо тяжёлые моменты жизни, когда даже участие коллег не помогало разобраться с накопившимися проблемами, я открывала дверь небольшой темной исповедальни, преклоняла колени и произносила:

— Благословите меня, отче, ибо я согрешила…

Все это в одно мгновение пронеслось в моей голове, пока я приглашала в кабинет нового пациента — высокого худощавого мужчину лет сорока, весьма привлекательного, с умным острым взглядом чуть насмешливых серых глаз. Не будь на нем темного костюма с характерной деталью — воротничком-колораткой{?}[Колоратка — элемент облачения клириков и иных священнослужителей, представляющий собой жёсткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой, застёгивающийся сзади и надевающийся под сутану, или же белую вставку в воротничок-стойку обычной рубашки (как правило, однотонной). ], я бы всё равно его узнала. Потому что это был отец Томас, священник нашего прихода.

— Добрый день, святой отец, — кажется, мне не удалось скрыть своё удивление, — присаживайтесь, пожалуйста.

— Прошу вас, просто Том, — мягко попросил мой посетитель и удобно устроился в кресле напротив меня.

— Хорошо, Том, — я улыбнулась и взяла в руки блокнот и ручку, — давайте поговорим. Что бы вы хотели обсудить?

Он немного нервно сплел длинные пальцы рук и, помолчав, сказал:

— Признаться, я чувствую себя не совсем в своей тарелке. Это новый опыт для меня, обычно я выслушиваю других, а сейчас оказался по другую сторону, — он смущённо улыбнулся.

— Мне понятны ваши чувства, многие ощущают себя неуверенно в начале сеанса. Но вас ведь что-то привело сюда, верно?

— Верно, — он провел большим пальцем по тыльной стороне ладони в самоуспокаивающем жесте, — причём именно сюда, а не на исповедь к своему коллеге, — его губы дрогнули в лёгкой усмешке.

Я ободряюще улыбнулась и кивнула, поощряя его продолжать.

— К священнику я обратился бы в том случае, если бы у меня был кризис веры, — продолжил он, чуть заметно расслабившись, — но с моей верой всё в порядке. Я всё так же верую в Господа, верно исполняю обряды и не впадаю в ересь.

Я внимательно слушала, делая небольшие пометки в блокноте.

— Кажется, то, что происходит со мной, многие священники назвали бы «кризисом священства{?}[Реальный термин, описывающий снижение количества католических священников, которые выходят из служения, будучи недовольными нововведениями Ватикана. Также многих не устраивает целибат, и выйдя из священства, они зачастую вступают в брак. ]».

— Мне не знаком этот термин, — сказала я, — что он означает?

— Попробую объяснить, — Том соединил кончики пальцев и слегка нахмурил брови, подбирая верную формулировку. — Я не разочарован в Боге и в вере, — он подкреплял свои слова изящными жестами рук. — Я разочарован в себе, как в священнослужителе.

Я сделала ещё несколько быстрых пометок и подняла глаза на моего пациента.

— Как давно вы чувствуете это разочарование?

Он поднял глаза наверх, припоминая. А я исподволь оглядела его лицо, которое всегда казалось мне одним из самых красивых мужских лиц, что я знала. Пронзительные светлые глаза, тонкой формы нос, рельефно очерченные скулы, светлые кудрявые волосы, в которые так и хотелось зарыться руками…

Я моргнула несколько раз, обнаружив, что Том пристально смотрит на меня, и в глубине его глаз, как мне показалось, искрится усмешка. Я постаралась спокойно выдержать этот взгляд, не выдавая ничем своего смятения.

— Мне кажется, — продолжил он как ни в чем не бывало, — это ощущение со мной уже очень давно, но осознал я его совсем недавно.

— Произошло какое-то событие, после которого вы осознали, что разочарованы в себе, как в священнике? — я продолжала выстраивать линию беседы, направляя её в нужное русло.

Том задумался, постукивая пальцами по своим губам, а я усилием воли не позволила своей фантазии увести себя за пределы приличий. Но, черт возьми, эти руки! Эти губы! Эти глаза!!! Черт, черт, черт!!!

— Возможно, вы правы, просто я как-то не задумывался об этом, — сказал Том с лёгким удивлением, — кажется, действительно, кое-что произошло перед тем, как я в первый раз ощутил, что что-то не так.

— Вы помните, что именно?

— Не уверен, мне нужно это обдумать…

— Хорошо, возможно, мы к этому ещё вернёмся. Скажите, какие именно чувства вы испытываете к себе, как к священнику? Что именно разочаровывает вас?

— Мне кажется, — раздумчиво произнес он, — я утратил безмятежность.

— Безмятежность? — я удивлённо подняла брови.

— Именно так, — серые глаза посмотрели прямо на меня и по моей спине пробежал холодок.

Я сделала паузу, собираясь с мыслями, но взгляд прозрачных серых глаз не давал сосредоточиться. О чем он говорит, черт его возьми со всеми потрохами? Пауза затягивалась, я снова и снова просматривала свои записи, но каждый раз, поднимая голову, опять терялась под его взглядом. Я никак не могла расшифровать выражение его лица. Боже, как это… непрофессионально!

— В чем это выражается? — наконец сформулировала я.

— Понимаете, — начал объяснять Том, подкрепляя свои слова жестикуляцией, — довольно продолжительное время мне было достаточно только Бога. Бога, моей веры, религии, всего этого хватало, чтобы целиком заполнить мою жизнь.

— А сейчас? — у меня почему-то пересохло в горле.

Том опустил взгляд, а затем пронзительно взглянул прямо в мои глаза. Как будто выстрелил в упор. По крайней мере, я почувствовала себя простреленной насквозь.

Совсем как в первый раз, когда он вот так же посмотрел на меня во время воскресной службы. Я скромно сидела с краю, тайком любуясь чертами его лица и слушая так приятно звучащий голос. И, когда он внезапно посмотрел в мои глаза, у меня как будто остановилось дыхание, а сердце пропустило пару ударов.

А ведь он тогда сбился, вспомнила я, прямо посредине фразы. Заминка была довольно заметной, две сидящие рядом со мной прихожанки покосились на меня и зашушукались. Отец Томас отвёл взгляд, прочистил горло и продолжил речь. А я постаралась уйти сразу после окончания проповеди, не оставшись на причастие…

— Сейчас, к сожалению, — медленно произнес Том, не отводя от меня взгляда, — мне этого уже мало.

Я поймала себя на том, что безотчетно затаила дыхание и сделала глубокий вдох.

— Чего же, как вы думаете, вам не хватает? — мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать этот вопрос. Почему-то мне было очень страшно услышать ответ.

— Это хороший вопрос, — медленно произнес Том, — и, похоже, чтобы сформулировать ответ именно на него, я сюда и пришел.

Он задумался, чуть нервно сплетая и расплетая пальцы рук.

— Кажется, мне не хватает… жизни, — наконец сказал Том как будто рассуждая вслух сам с собой.

Я молча слушала, ожидая продолжения.

— Да, именно так. Я перестал ощущать течение жизни. Словно я упускаю что-то крайне важное. То, что даст мне возможность почувствовать себя живым человеком.

Его голос звучал чуть удивлённо, и это было мне понятно. Такой эффект я периодически наблюдала во время приемов. Когда человек точно формулирует то, что его тревожит, он испытывает удивление и, зачастую, облегчение. На облегчение я всегда очень рассчитываю, приятно видеть, как у пациентов расправляются плечи, с которых спадает часть ментальных проблем. Но, конечно, это только первый шаг к исцелению.