- Послушай, милый, - она продолжала говорить шепотом, зная, что ее мальчик стоит там, за ширмой, вытирая злые слезы. – Я дала слово твоим родителям, - при их упоминании лицо Питера сморщилось, - что буду тебя беречь, и ни в коем случае не передам тебя Им, - она сделала ударение на последнее слово, - но я не могу сдержать последнего. Я ведь тоже хочу, - Мэй всхлипнула, - жить.

Питер не видел этого, но определенно знал, что по какой-то причине его тетя плакала, прямо сейчас молчаливо глотая соленые слезы, не способная выдавить из себя что-либо еще. Бывали дни, когда она повторяла и повторяла, что не хочет, чтобы что-то случилось, что дала какое-то обещание и что, не смотря на решение Питера, она останется на его стороне, но какое решение он должен был принять? Хотела ли она, чтобы он отказался от благословления и встал на путь своих родителей, став грешником?

Было время, сразу после смерти его родителей и дяди, когда месяцами, нескончаемо и допрашивали, изводили, задавая одни и те же вопросы о том, знали ли они, что задумали Ричард и Мэри Паркеры, как был связан с этим Бэн Паркер, чего они хотели добиться, какова их цель, и еще много-много похожих вопросов в разной интерпретации. Тогда тетя Мэй тоже очень много плакала, а маленький Питер… По началу он очень скучал по маме и папе, просил отвести его к ним, обещал, что ничего не знает, клялся, что его мама хорошая, но однажды, когда, находясь там, они разменяли пятый или шестой месяц, мальчик стал осознавать, что в его груди растет новое, доселе неизведанное его маленькой головой чувство – ненависть. Их контролеры часто повторяли, что в том, где они находятся, виноваты Паркеры, и в какой-то момент Питер понял, как сильно он ненавидит все вокруг, а в особенности маму и папу, которые заставили их быть там, заставили плакать Мэй, заставили его так сильно скучать. Только потом назначенный целитель душ объяснил ему, что на самом деле его родители собирались украсть то, что делает всех людей на планете сильными и позволяет им не болеть, а так поступать было нельзя, что это ужасный поступок, караемый мучительной смертью. Тогда Питер мало что знал о том, что такое «болезни», пока в школе они не начали проходить раздел истории о том, как люди жили раньше, до того, как на Землю пришел Великий. И это было действительно ужасно, люди болели, ломали кости и умирали так часто и так много, что были даже отведены специальные земли для того, чтобы было, где их лечить, а так же где потом хранить тела, люди жили в среднем 60-70 лет, - это просто не укладывалось в голове. Их соседу, дедуле Дельмару из распределительного центра, было уже больше трехсот, а он все еще своими руками каждое утро выносил коробки со свежими поставками, чтобы люди могли забрать.

Это было дикостью в понимании семилетнего мальчика, кто-то, кого он долго знал, мог просто взять и умереть, после чего его закопали бы, а сверху взгромоздили камень. Серьезно, камень?

- Я понял, тетя Мэй, - послушно выдавил из себя мальчик, по-прежнему стоя за ширмой, спиной к женщине, желая, чтобы его заботливая тетушка перестала так горько лить слезы. В самом деле, что могло случиться? Самое худшее, это если его распределят больше чем за три домена от его родного, тогда он редко сможет навещать женщину, если вообще сможет. В крайнем случае, он сможет писать ей или, если повезет, купит ей что-то, через что можно передавать сообщения быстрее. – Я обещаю, что ничего не произойдет, я непременно заставлю тебя гордиться.

- Я уже горжусь тобой, мой мальчик, - ее голос хрипел.

Колокол за окном ударил второй раз, заставив вздрогнуть. Это было время, когда первые утренние рабочие принимались за вверенные им дела, и время, когда другие должны были последовать за ними. Кровать скрипнула, женщина, словно опомнившись, быстрым шагом направилась туда, где находились их припасы, чтобы подготовиться к новому дню, лишь на секунду затормозив, бросив взгляд на Питера. Ее выражение лица словно бы говорило, что она с чем-то смирилась. Юноше оставалось лишь принять это, неуютно поведя плечами. Сегодня был важный день, и он должен быть к нему готов.

Наскоро проверив с вечера собранную сумку, - минимальный комплект запасной одежды, бутылка воды, несколько их с тетей фотографий, пара книг, - все, что могло бы понадобиться, если из распределительного центра его направят в другой район или даже домен. Такое случалось сплошь и рядом. Всех, кому исполнялось шестнадцать, направляли в распределительный центр, где по результатам анализа талантов, школьного портфолио, итогового досье и алгоритмов Альтрона, новоиспеченного направляли туда, где он был бы полезнее всего. Это могло быть какое угодно место. От своей одноклассницы Лиз Питер слышал, что ее старшего брата распределили аж в 76 домен, а это было что-то близкое к экватору, а ее отец когда-то прибыл к ним из 17, что было где-то, где зимой снег валил целых три месяца, и море там становилось холодным и каменным. Учение задержалось в руках мальчика, - этот экземпляр ему подарил один из тех людей, которые охраняли их в тех странных белых комнатах, когда родителей Питера распнули за грехи, - от книги исходила теплая пульсация, ветхие желтоватые страницы по-прежнему манили своей мягкостью изложенной речи, но юноша силой воли остановил себя. Еще будет время.

- Питер, завтрак, - простая белая керамическая тарелка ударилась о стол и юноша слегка поморщился. Есть не хотелось совсем, вероятно нервный трепет только от возможности увидеть Великого действовал подобным образом на его желудок, но Питер понимал, что должен быть сыт. Если его распределят в другой домен, ему предстоит долгая дорога.

Полная разных вещей сумка с гулким стуком съехала с его плеча, оставшись ждать у двери. Питер удивленно вскинул брови, на столе его ждал действительно необычный завтрак. К привычной овсяной каше, посыпанной сухим яблоком и сморщенными ягодами, прилагался, подумать только, нарезанный тонкими дольками апельсин, целый стакан молока, кусочек оставшейся с вечера рыбы и горсть орехов на блюдечке. Поймав удивленный взгляд племянника, Мэй лишь опустила глаза. Это было последней трапезой ее маленького мальчика, прежде чем ей придется с ним попрощаться.

- Тетя Мэй, - выдохнул Питер, - тебе не нужно было так стараться, - она поджала губы.

- Если тебе предстоит дальняя дорога, я хочу быть уверена, что ты хотя бы сыт, - было произнесено наставительно, но она не могла скрыть блеск своих слез. Юноша сглотнул тугой комок, образовавшийся в горле, и пододвинул к себе тарелку, послушно сев. Каша и рыба были съедены первыми, оставив яркий плод на десерт. Апельсин по вкусу напоминал рай, как палящее солнце в зените, как беззаботное детство. Питер смаковал каждый кусочек, наслаждаясь кисловатым послевкусием. Им так редко удавалось получить что-то подобное. Все это время Мэй не притрагивалась к своей тарелке, будто зачарованная, она смотрела, как юноша ест, со странным блеском в глазах.

- Я буду так скучать по тебе, Пит, - набравшись решимости, женщина, наконец, притянула его к своей груди, и Питеру ничего не оставалось, как погладить ее по волосам.

- Обещаю, что буду писать, - парень шмыгунул носом, глубже зарывшись в объятья Мэй. Ворот белой сорочки смялся, и он прижался лбом к оголенной ключице, силясь не заплакать. Он и, правда, будет скучать по ней, если его распределят в другой домен. – Х-хочешь пойти со мной сегодня? Я уверен, глава корпуса миссис Фэнси не будет против, если ты задержишься из-за того, что провожала меня, – женщина замерла.

- Нет, малыш, - она оторопело покачала головой. – Вдруг у меня не хватит сил отпустить тебя? – ее улыбка показалась Питеру кривой, натянутой. Похоже, подумал он, тетя Мэй излишне накручивает себя.

- Тогда ладно, - он вернул ей ласковую улыбку и плечи Мэй отчего-то опустились.

- Тебе пора, - она кивнула, едва только Питер поднялся из-за стола и ссыпал часть орехов в маленький тряпичный мешочек. Пригодятся в дальней дороге. – И Питер, - окликнула она его, когда тот, стараясь унять волнение, подхватил с пола сумку и распахнул дверь. – Прости меня.