– Оль, ты уже спать?

– Да, – отвечаю Жанне, которая проводит время веселее меня, общаясь с кем-то не из наших.

– Я чуть позже приду, – кричит, чтобы я точно услышала.

И я не отвечаю ей, не беспокоясь особо. Зайцеву никто не обидит – это факт. Полгруппы влюбленных парней, готовых глотки друг другу перегрызть. Вот где проявляется серьезная забота о девушке – в соперничестве.

Забравшись в свой спальник, я подкладываю руку под щеку и закрываю глаза, стараясь уснуть. Но яркие картинки противно вспыхивают в сознании, и я вижу густую выгнутую бровь, сталь в глазах напротив и презрительную усмешку, что вновь и вновь разрывает моё сердце.

Внутренности болезненно скручивает, а к глазам подступают слёзы, но я даю себе мысленного пинка и стискиваю зубы.

Он не тот, о ком стоит вспоминать. Ты же забыла, Воронова! Забыла! С того дня прошла чертова прорва времени, уже не должно быть так остро внутри. Вытянула ведь иголку! Не колет!

– Лгунья! – шепчу в темноту, чувствуя горячую влагу, соскальзывающую из уголков глаз. – Лгунья.

***

Я пугаюсь раньше, чем понимаю, что происходит. Сердце судорожно колотится и захлебывается в собственном ритме, руки и ноги скованы спальником, а сверху неестественная тяжесть. Чужая рука плотно закрывает мне рот, не позволяя закричать, и в нос забивается терпкий запах спиртного.

– Не ори, сучка. Заорешь, я тебе горло перережу, поняла?

В палатке темно и ничего не видно. Шипение парня распознать невозможно, и я не знаю, кто это. Мне жутко страшно и крайне не хватает кислорода, но я всё равно силюсь рассмотреть лицо, в едва проступающем сквозь плотную ткань палатки лунном свете.

К моему горлу он прижимает что-то холодное, и я не уверена, что это нож, но рисковать не хочется.

– Кивни, если поняла.

И я киваю, осознавая, что у меня нет другого выбора.

Насильник отрывистыми движениями открывает замок на моём спальнике и пробирается в него рукой. Пока я глотаю клочки ужаса, стягивающего моё горло, он резким движением срывает с меня футболку с бюстгалтером и больно сжимает грудь.

Я не выдерживаю и пытаюсь его столкнуть с себя. По горлу прокатывается боль, и я начинаю кричать. Громко, надрывно, но урод быстро справляется с ситуацией и зажимает мне рот, наваливаясь сверху.

Сердце грохочет у меня в ушах, а время растягивается в струну и, кажется, длится целую вечность, пока я борюсь за собственные тело и жизнь. Мычу что-то, стараясь спихнуть его с себя, но он значительно сильнее и тяжелее. Настолько, что под его весом я начинаю задыхаться и слабеть.

Насильник, заметив это приподнимает и замахивается, чтобы ударить меня кулаком в лицо, но что-то происходит, и он буквально вылетает из палатки ногами вперед.

Я рывками хватаю воздух, чувствуя, как саднит горло и приподнимаюсь на локтях. Снаружи кричат что-то девчонки, но сквозь грохот собственного сердца я не могу расслышать ни слова.

Меня трясет и корежит, но я все равно выбираюсь из палатки, прикрываясь остатками футболки, чтобы понять, что там происходит и кто это урод. И замираю увидев, как под лунным светом кто-то кого-то откровенно мутузит. Молча и очень ритмично, словно бы ему ничего не стоят все эти удары.

– Оля, что случилось?! – кричит Жанна, хватая меня за руки. – Ты цела?

И я вспоминаю, что мерзавец полоснул мне чем-то по горлу. Провожу рукой и с облегчением отмечаю, что он просто слегка поцарапал меня.

– Я в норме, – хриплю подруге.

И тут кто-то зажег фонарик и осветил жутчайшую картину. Арс сидит на парне и просто превращает его голову в кашу. Я не понимаю, кто перед ним.

– Арс, ты ща глухаря сделаешь. Прекращай это! – кричит его друг Ёж и пытается оттащить парня от обездвиженного тела, но Славин его будто не слышит. Вновь и вновь впечатывает свои татуированные кулаки в окровавленное лицо.

– Да ты же его убьешь! – истерично визжит Харина. – Арс перестань!

Ёж снова пытается его остановить, но и сам едва не получает. А я смотрю на монстра и понимаю, что передо мной вовсе не тот, кого я знала под именем Арсений. Нет. Передо мной мощное и жестокое чудовище. Машина для убийства.

В какой-то момент парень останавливается, продолжая сидеть на своей жертве. Замирает, словно бы понимает, что свидетелей этого изуверства было слишком много и оборачивается, цепляя мой взгляд.

Я на миг забываю дышать от ужаса. Кажется, земля под ногами вот-вот разверзнется и проглотит. А монстр поднимается, стаскивает с себя футболку, подходит и натягивает её на меня, сказав только:

– Прикройся.

Меня обволакивает позабытым запахом его любимого дезодоранта и сигарет. Я невольно делаю судорожный вдох и поджимаю губы. Мой взгляд в этот миг прикован к ужасающему множеству татуировок на его часто вздымающейся груди, которые в свете тусклых фонарей едва ли различимы. Кажется, на загорелой когда-то коже, нет ни единого свободного сантиметра. Змеи, цветы, птицы, непонятные символы и черепа. Просто бесчисленное множество рисунков, которые – есть дурацкая мысль – рассыпятся, если по ним ударить.

Арс, достает из кармана зажигалку и сигареты, кусает фильтр и подкуривает, глядя на меня так, словно я столб, который мешает ему пройти. Он обхватывает окровавленными пальцами мой подбородок и заставляет приподнять голову, чтобы в свете огня зажигалки рассмотреть шею.

Мы ничего не говорим друг другу, зная, что это будет лишним. Славин просто выпускает мой подбородок и криво усмехается, глядя в мои глаза. После этого зажигалка в его руках тухнет, а я на несколько секунд почти ослепнув, могу рассмотреть только стремительно краснеющий уголек сигареты и его отражение в темных глазах.

Спустя миг монстр уходит, оставляя лишь смятение в душе и свой острый запах на теперь уже моей футболке. Он никогда не примет эту вещь обратно, а я не посмею от неё избавиться.

– Оль, пойдем в палатку, – пытается увести меня Жанна, но я обнимаю себя, глядя на то, как Арс подходит к избитому парню, хватает его за руку и просто тащит куда-то.

Никто не знает, что он хочет с ним сделать, но никто и не лезет, чтобы узнать. Даже Ёж, приобнял свою временную пассию и курит, наблюдая за процессом.

А мне всё ещё страшно.

В свете фонариков, я всё пытаюсь понять, кто это был. А потом замечаю его кроссовки и понимаю, что это был Дерябин.

Морщусь, чувствуя новый спазм в горле и, вспомнив про царапину на шее, погружаюсь в новую тревогу. Завтра прилетает отец. Если заметит, мне несдобровать.

Жанна всё же уводит меня подальше от места происшествия, к костру. Я зябко тяну руки к огню, надеясь унять дрожь, не связанную с прохладой, и наблюдаю за поспешными сборами некоторых парней.

– Он хоть дышит? – тихо спрашивает Зайцева у ребят.

– Без сознания просто. Арс хорошо поработал, – мрачно ответил Потапов. – Ща в больницу повезут.

– А эти остаются? – кинула подруга на наблюдающего издалека за кипишем Арса.

И в её голосе я уже не слышу страха. Кажется, теперь она видит в нем защитника, но ещё не до конца уверена в том, что от него есть польза. Скорее уж вред.

– Да, – отвечает парень с усмешкой. – Ты не думай, что этот Арс встанет на защиту любого. Ему обычно вообще плевать, что происходит.

И тут на меня посмотрели. От Жанны мне не хотелось скрывать ничего. К тому же, Потапов был прав: Славину всегда плевать, что происходит вокруг. И это была разовая акция.

– Мы с ним знакомы с детства, – отвечаю, глядя на языки пламени. – Он жил у нас некоторое время, когда его родители погибли, а бабушка попала в больницу.

Я не продолжаю рассказ, считая, что этого достаточно, и даже не реагирую на посыпавшиеся вопросы. К тому же прожил он у нас всего две недели, за которые мы успели сдружиться. А о том, как наши пути разошлись я вспоминать не хочу.

У костра мы сидим уже часа два, и несмотря на уговоры Жанны, в палатку я так и не иду. К тому же, эту ночь она хочет провести с парнем. Поэтому ребята расходятся, и со мной за компанию остается только Виталик Смолин. От него опасности я не чувствую, а даже наоборот. У него такое телосложение, что в драке, я с легкостью сверну ему шею.