Шура упал головой в салат. Все, это конец!

Он слишком устал от поездки, от «Ройяла», от Полстакана, от мыслей о деньгах, от Венгрии, от стриптиза…

Лица-блины кружились в бешеном хороводе и кричали: «Давай! Я встретил вас! Давай!»

***

Вырученные доллары Шуры разошлись с невероятной скоростью.

Он помнил, что перед тем, как отправиться на поиски чертового публичного дома у него их было триста десять. Триста десять! А когда утром очнулся в «Икарусе», едущем в Будапешт на ознакомительную экскурсию, то смог найти уже только двести. Сто десять баксов словно растаяли в вонюче-сладковатом воздухе стриптиз-бара, откуда доволок его до автобуса Полстакана.

Впрочем, с ним была та же история – лишился части заработанного.

Лука растратил все.

Пикояну же было легче других – он на барыш и не рассчитывал.

Никто ничего не помнил. Они были в столь плохой форме, что всю экскурсию по Будапешту проспали, ни разу не выйдя из автобуса.

Очнулись на чоповской таможне. Там Полстакана нашел в себе силы на поиски и приобретение восстанавливающей силы жидкости. И всю обратную дорогу они только и делали, что поддерживали угасающее здоровье, да восстанавливали кислотно-щелочной баланс.

Салонное общество, отягощенное выручкой, активно занималось тем же, причем потребление алкоголя теперь дополнительно стало сдабриваться еще кое-чем. Спаянные и сдружившиеся парочки оккупировали освободившиеся от сумок задние места «Икаруса», и под разухабистый рев включенного на полную мощность автобусного радио предавались тому, что в науке называется совокуплением.

Шура вместе с Полстаканом, Лукой и Пикояном только пили за Россию и Ельцина, причем это было настоящее мужское времяпровождение, после которого остаются погнутые кресла и пустые карманы.

***

И вот Шура в Новозаборске.

Все позади.

Он расстался с Лукой и, подходя к родительской избе, тяжело вздохнул.

Первая поездка, первый блин, так сказать, вышел комом. Сколько трудов, сколько усилий, а, что в результате? Двадцать долларов в кармане – все, что осталось от вырученных за товар денег.

Новая поездка через две недели. Надо учесть все ошибки, полностью исключить употребление алкоголя. Итак, надо набрать больше сверл, миксеров, утюгов, штангенциркулей, метчиков. И главное – серпы!

За спиной, из-за забора дома №1 послышался громкий и сварливый старческий вопль старшего Букашенко, обращенный к вернувшемуся сыну:

– Дурак, ты, ой, дурак! Кто же деревья мочой поливает? Вот кто настоящий безбожник–то!

Глава 4. Лука и Полстакана

Нельзя постичь в этом мире его истинную

форму, его основание, конец и начало.

«Бхагават-Гита»

Растение в сарае Букашенко медленно, но неумолимо поднималось вверх. Прошел почти год с той поры, как странный неземной осколок дал ему жизнь, но как все переменилось! Вернее, конечно, не все – но, кое что… В частности – сам Лука Букашенко. Он и раньше был человеком большой души и широкого сердца, а уж, с течением времени совершая визиты в сарай и медитационно наблюдая развитие загадочного светящегося ростка, совсем стал благородной личностью! Нет, конечно, пока еще – не совсем. Было, было куда расти духовно! Но вершины бетховенского духа уже ощущались где-то вблизи. По крайней мере, как полагал сам Лука, уровня Джима Моррисона он достиг.

В редкие минуты досуга, когда не нужно было готовить пищу для отца-разгильдяя, или же заниматься уборкой дома, Лука заходил в сарай, возлегал на предусмотрительно принесенный коврик, и, глядя на Растение, размышлял, набирался духовных сил для новых музыкальных устремлений, обдумывал темы симфоний, любовался Растением.

Много думал о сути Бытия.

Под влиянием Растения приобрел новую нотную тетрадь и замечательную трехцветную шариковую ручку. Музыкальных идей было множество, такое множество, что трудно было сосредоточиться на какой-то одной. Лишь только Лука принимался импровизировать на пианино, как один мотив сменял другой. Нужно было успеть записать ноты, но куда там! Тут же налетали новые мелодии, еще прекраснее, и снова нельзя было отвлекаться на бумагу. А потом звонил телефон, и приятели музыканты сообщали, что хотят заглянуть в гости.

А в гости они приходили не одни, а с жидкостями.

И когда заниматься творчеством?

Приходит, например, Господин Самолет и приносит две «Анапы». Надо принять. Потом приходит Шура и приносит спирт «Ройял». Куда денешься, когда к нему еще и пельмени приволакивает? Еще заходят Борода, сталинист Андрюха Пикоян, Космический Вибратор Валерка, Валентин Полстакана…

Лука горевал, что нет времени на симфонию. Пока приходилось вести беседы о музыке и творчестве с приятелями, выяснять отношения с отцом, да ездить на редкие свадебные халтуры, когда его приглашали отыграть с ансамблем Службы торжеств.

На свадьбах приходилось пить. Не то, чтобы это не нравилось Луке, но просто сопровождалось неприятными последствиями. Например, дрожали руки. Да так, что иной раз и по клавишам не попадал. К тому же там бывали эксцессы, порой даже случались драки и стрельба. Хлопотное дело!

И все же он чувствовал, как с каждым днем облагораживается телом и душевно очищается. Уже меньше вылетало матерных слов после приема самогона, уже удавалось иногда перехватить коронное «факен!», когда оно так и просилось сорваться с языка в ответ на очередную глупость отца-сталиниста, уже больше думалось о любви, и меньше о желудке.

Растение!

Сперва это был маленький загадочный прутик размером меньше спички.

Теперь он подрос, и вполне определенно стал Растением – невысоким (сантиметров тридцать), но на нем уже расходились по сторонам небольшие веточки! Оно светилось, и явно было живым. Конечно, все растения – живые организмы, понимал Лука, но тут-то жизнь особая.

Непонятная.

Это не елка какая-нибудь, или осина. Не помидорный куст из тех, что собирался разводить папаша.

Это…

Это просто черт знает, что такое!

Лука в январе только смотрел на него и удивлялся. А позже, когда оно стало подниматься, невзирая на морозы, и удивляться перестал. А только пытался понять. Откуда взялось? Почему растет? И главное, почему именно в его сарае?

И словно бы исходит от Растения благодать.

Мысли становятся лучше, душа – чище.

Может, это – знак?

Оттуда?

А?

А почему бы и нет?

Мало ли на свете чудес и тайн не раскрытых?

Может, не зря он в Бога верит? По-настоящему, не то, что отец. Вот сверху и прислали сигнал.

Сигнал.

А что он означает?

Может, у Луки особая миссия?

А какая?

Музыку создавать гениальную?

Не исключено. Тем более, что его хабанера и впрямь на уровне Бетховена.

Есть, есть о чем подумать!

Отец, конечно, пронюхал про Растение. Не сразу, разумеется. Зимой он в сарай не ходил, Луку за салом посылал. А Лука и не считал нужным рассказывать солдафону о нем. Не заслужил.

Но в марте старый черт после похода в уборную пришел в дом напуганный, и с непривычной елейностью начал расспросы. Дескать, что это ты в сарае такое посадил? Кактус? Фикус? Отчего отцу не сказал? Почему светится?

По-кочану, папа!

Пить надо меньше, да деньги тратить на свою Маньку-образину! Пока ты ерундой занимаешься, сын Растение выращивает! Новый сорт вывел.

О Растении рассказал всего лишь нескольким людям. Андроиду в поездке в Венгрию, Шуре, Самолету и Вибратору. И из них лишь Вибратор оценил Растение достойным образом. Андроид, как инженер-химик, решил, что оно – радиационное, и даже видеть его не пожелал: дескать, потенция ему еще пригодится. Бабник сумасшедший! Шура историю воспринял скептически, Самолет все дело в смех обратил похабный, да еще и шуточки пьяные стал отпускать скабрезного содержания. И лишь Вибратор – тот сразу про Космос стал рассуждать. Сообщил, что Растение – Космический Пришелец. Иноземный организм, посланный ими для нашего спасения. И еще Вибратор заявил, что оно его Пророком сделало. По голове, дескать, прошлось, мудрости научило. Дескать, летело именно к нему, и просто слегка перепутало место посадки. Огороды-то рядом расположены. В знак своей приближенности к Растению и Космосу толстяк рассказывал Луке о различных смертях, что постигли известных людей, и предсказывал всякую ахинею, типа того, что скоро наступит Апокалипсис.