— Ты пришла? — не дожидаясь моего «алё» говорит Черешня.

— Да, я сижу на ступеньках… Ты где?

— Я внутри. Давай заходи, мы ждём тебя, — она пыталась пропеть последнее предложение, но, скажу честно, у неё это очень плохо вышло.

Стой. «Мы»?

Твоё разочарование неизмеримо. Вместо встречи на «тет-а-тет», намечается обычное групповое времяпрепровождение. Остаётся только гадать, почему Черешня решила нарушить планы.

— Иду, — быстро отвечаю я, и кладу трубку.

Стоило мне зайти в ДК, как до меня дошло, что привычного мне с детства запаха немного гнилого дерева и пыли постепенно сходит на нет. Этот запах сравним с запахом в библиотеке, но он более… глобальный. Больше пыли за счёт старых сидений. Тем не менее, изнутри главный зал, в котором было лишь несколько билетных касс и гардероба, совсем не изменился, но совсем скоро и всё это станет более «новым». Потому что… тут везде стройматериалы. Особенно много мешков с цементом. У одной из дверей, ведущей в зал стоит Виктор. Крутит между пальцами сигарету, но… другую. Не ту тонкую.

— Пришла, значит, — он выкинул сигарету и медленно подошёл ко мне.

Ему прошлого раза было мало?

Не спеши. Он настроен не так агрессивно, как в прошлый раз.

— Не ожидала, что я помешаю твоему хитровыебанному плану? — Виктор отлип от двери и медленно подошёл ко мне.

Значит, это была его идея.

— Молодец, сорвал мне свидание. Очень по-взрослому, Виктор.

— Не знал, что Жердочник перед убийством кого-то приглашает на свидание, — ухмыляется парень. Очень противная улыбка, доминирующая.

С каких это пор ты у нас Жердочник? Может, это он Жердочник?

— А, может, это ты Жердочник? — без капли сомнения в голосе говорю я.

Он засмеялся, я тоже, вслед за ним.

— Слушай сюда, гопница, у меня на руках пока нет пруфов, что это именно ты тут решила людей убивать, но они будут, уж поверь мне. Перед тем, как ты пойдёшь к моим друзьям на сцену, я предупрежу тебя, что если мне на тебя кто-то пожалуется, то я тебе точно жизни не дам.

Он меня бесит. Сделай что-нибудь. Дай ему по ебалу.

— О, да, мистер феминацист, конечно я буду послушной девочкой, — я делаю шаг вперёд к нему, —Конечно я буду слушаться какую-то напидорашенную сучку, которая без каких-либо доказательств обвиняет меня в массовом убийстве.

— Следи за своим ёбаным языком, — прошипел Виктор.

— Это ТЫ следи за своим языком, сынок. Ты мне сегодня сорвал свиданку со своей главой, и ещё на серьёзных щах мне угрожаешь. Раз уж ты здесь, то это я тебя предупрежу. Если Черешня мне на тебя пожалуется, то я тебя выебу вон той вот отломанной ножкой от стула. Усёк? — не знаю, могу ли я прожигать взглядом, но, надеюсь, у меня это получилось.

— Ебанутая, — вынес вердикт Виктор, развернулся и зашёл в дверь, у которой стоял.

Он что, обиделся?

Очень странный тип.

***

Сцена бывшего Жердевского театра поражала своим существованием, как я уже говорил. Лампы, расположенные вдоль стен зрительного зала не меняли уже долгое время. Не покидало ощущение, что они могут вот-вот прекратить работать.

— Ты пришла! — первое, что я услышала, зайдя в зрительный зал. Следом я увидела бегущую на меня со сцены Веру.

Не уворачивайся. Не отпрыгивай. Прими обнимашки, как собственную смерть.

Ох, блядь. И она здесь.

— Привет, — я чувствую, как её руки захватывают меня в плен. Я чувствую запах её духов вперемешку с пылью, — Тебя тоже Витя позвал?

Это и правда был ОН. В следующий раз ты сломаешь ему ебало, Адлер.

— Почти, — я кое-как выбираюсь из её объятий, — Черешня здесь?

— Да, — я думала, что это невозможно, но улыбка Веры стала ещё шире, — Но у неё сегодня плохое настроение, как и… у всех.

Это бы объяснило быдловатость Виктора, если бы он не был быдлом постоянно. Что-то мне подсказывает, что мы оба прекрасно знаем причину плохого настроения. Но дело в том, что знать ты её как бы не должна, понимаешь?

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Он. Опять.

НИКТО не должен понять, что тебе известно о смерти Макаровой. Они могут не так понять. Особенно тот мудак.

— Оу…

С актёрством у меня всё очень плохо. Выручай.

Чем я тебе помогу? У меня дела обстоят не лучше.

— Даша была хорошим писателем. Примером для всех нас. Нам будет её точно не хватать, — неуверенно говорит Вера.

Почему это прозвучало очень странно?

Может, тебе кажется?

— Она была членом союза?

— Да, но с ней хорошо общалась только Черешня. По её словам, она прям была очень крутой такой писательницей. Круче всех нас вместе взятых, — хихикает Вера, —Без обид, Лена.

— Всё в порядке, мне до неё явно далеко.

— Правда? — она наклонила голову, внимательно её слушая.

— По секрету говоря, боюсь, я не успею написать работу к дедлайну.

В ответ Вера рассмеялась.

— Понимаю, новичок.

— Лена? — на сцене показалась Черешня.

— Приветствую тебя… мать апокалипсиса.

Ну нихуя себе чё придумала.

В ответ я вижу, как она через боль выдавливает из себя пару смешков, и ненадолго улыбнулась мне. Но ненадолго. Через секунду я снова вижу типичную Черешню с кислой миной.

Она выдавила из себя хоть какие-то эмоции именно для тебя. Наверное, ты здесь единственная, кто хотя бы имитирует неподдельный интерес к её явно глубокому внутреннему миру, и пытается говорить, как она.

— Одного из наших убили, — говорит она, пытаясь проглотить ком в горле.

— Да, я слышала, — я поднимаюсь на сцену и чувствую, как мою спину кто-то прожигает взглядом. Кто-то очень выёбистый.

Виктор Кошаков сидит в первом ряду, наблюдая за всеми, но мы прекрасно понимаем, что сегодня он ни в коем случае не спустит тебя глаз.

Гондон.

Я думаю, мы просто с ним не поладили сразу. Может быть, стоит пересмотреть тактику общения с ним.

— Извини, что не вышло встретиться 1 на 1, как мы вчера договорились. Виктор распереживался за меня.

— Всё в порядке.

— Но это не значит, что я отменяю нашу прогулку вдвоём. Сдать работу уже надо в субботу, а я даже знать не знаю, что ты пишешь.

Да я тоже хуй знает, что я вообще должна писать.

— Мы с Виктором решили отвлечь остальных, чтобы… сама понимаешь, слишком много трупов последнее время.

— Да…

— Мои родители попросили, чтобы мы тут немного приукрасили зал. Ирина пошла за плакатами и шариками.

— Какой-то праздник?

— Выпускной. У девятых классов, — слышится позади голос Веры.

— Не первый раз кого-то выпускаем, — подключился Виктор.

— Да, в прошлом году мы «выпустили» одного нашего союзника… неофициального, — снова улыбнулась Черешня.

— ГРЁБАНОГО ПСИХА! — с наигранной театральностью выдаёт Виктор.

— Кто он? — спрашиваю я, начиная ходить по сцене.

Доски под ногами неприятно скрипят, говоря тебе, что их время почти пришло. «Ещё год-два, и здесь кто-нибудь провалится и что-нибудь себе сломает».

— Вы про Воробья? — спросила Вера.

— Да, помешанный на милитаризме школьник. В этом году закончил десятый класс. Случайно как-то к нам прилип. Услышал, что я писательница, и он тут же начал рассказывать сюжет своего фанфика, — улыбается Черешня.

— И он был просто, блядь, ужасен! — схватился за голову Виктор, вспоминая эпитеты, которые выдавал тот самый Воробей в своей работе.

Внезапно на всю сцену раздаётся приглушённый вопль. Где-то за кулисами кричит о помощи Ирина.

— Я слишком среднего возраста, чтобы умереть! — единственное, что удалось расслышать среди её криков.

Ты и Черешня тут же ринулись за кулисы, чтобы увидеть Ирину, которая повалила на себя комически огромный бюст Ленина из пенопласта.{?}[Да. Он действительно существует. ] Да, это какая-то реликвия для жердевского Дома Культуры. Нужно просто принять его существования и жить дальше. Он нужен только для того, чтобы стоять за кулисами и падать. В этот раз он упал на человека. Пенопластовый Ленин никак не навредил Ирине Виноградовой… физически. Морально, пенопластовый бюст Ленина покарал буржуя-Ирину за её чересчур капиталистические планы с похоронным бюро. Существование духа коммунизма находится под сомнением, но что-то мне подсказывает, что для Виноградовой все сомнения развеялись в этот же вечер в пользу его существования.