София выходила в общество почти каждую ночь после катастрофического вечера в Альмаке — на частные вечеринки, в театр, на танцы, — и не видела лорда Эндикотта. Таинственный мистер Рутледж тоже не появлялся. Она решила не расслабляться, рассуждая, что готовность — отличная политика, когда у неприятных людей появляется привычка появляться там, где их меньше всего ждут. Нет, это было, вероятно, несправедливо по-отношению к господину Рутледжу, который выглядел приятным, несмотря на то, что был дерзок и совершенно несправедлив. Хотя, ей не было дело ни до одного из них.

София закрыла глаза, попыталась расслабиться и провалиться в нормальный сон, в котором не появлялись бы двери Видения. Попасть в сон было не трудно, так как она обучалась этому с двенадцати лет, но Видение не давало покоя, и даже если бы она отказалась войти в какую-либо дверь, оно в конце концов нашло бы её. София согнула пальцы ног, сжимая и расслабляя мышцы, потом пальцы рук, и постепенно упражнение успокоило её.

К сожалению, сон был беспокойным, и Софию преследовали обычные кошмары, в которых ей приходилось разбирать груды ненужных вещей, но кучи продолжали размножаться, и найти ящики было труднее. Когда девушка проснулась, ощущение, что она потерпела неудачу в каком-то важном деле, не отпускало её.

София чувствовала тревогу за завтраком и одеванием, перед поездкой с Дафной в Гайд-парк. Она согласилась на прогулку скрепя сердцем, идея остаться в помещении наедине с плохими мыслями отталкивала ещё больше. Да, Дафна была отличной собеседницей, но София действительно удивилась, обнаружив, что разговор интересен и занимателен, но не отвлекал её от таинственной мысли, не дающей ей покоя.

Она пожалела о своём решении, когда они присоединились к нескольким другим наездникам в Гайд-парке тем утром. Было намного холоднее, чем она ожидала, несмотря на яркий солнечный свет и ясность бледно-голубого неба. София улыбалась тем, кого они встречали, но без чувств, и была так же счастлива, что они не встретили никого из знакомых.

— София, твоя голова больше не болит? — спросила Дафна. Голые ветви отбрасывали странные тени на ее лицо. София покачала головой, но ничего не уточнила. Ее конь Фиделиус — такое прекрасное имя для спокойного каштанового мерина, отзывчиво отвечающего на движение поводьев, — казалось, не возражал против холода. Он наслаждался поездками независимо от погоды. Она похлопала его по шее, а он в ответ вскинул голову.

— Просто ты такая спокойная, и я подумала, что тебе есть что сказать о представлении прошлой ночью — я терпеть не могу клоунов. Они такие жуткие, когда не разговаривают, мне так кажется. Но так же я знаю, что ты предпочитаешь балет, а там они тем более не разговаривают. И я пытаюсь понять в чем разница, потому что танцы не вызывают у меня беспокойства…

— Мне было не по себе прошлой ночью, вот и всё. — ответила София. Она уже давно поняла, что разговоры Дафны подобны потопу, который не остановить, если его не перекрыть плотиной чьего-нибудь вмешательства. — Неприятные сны.

— Не пророческие Сны, верно? Ведь я знаю, что сны Провидцев такие же, как и у других. Но мне кажется, что Сны пророческого типа не беспокоили тебя сегодня. Виола говорит, что они подобны просмотру спектакля, так, если бы тебе позволили смотреть со сцены и расхаживать среди актеров.

— Это правда, и да, это были обычные сны, — она решила не упоминать о Видениях, которые у нее были до того, как она пыталась уснуть. Дафна не была осведомлена ни о деталях ее изгнания, ни о ее желании доказать, что Лорд Эндикотт совершает преступления.

— Мне снилось как я летаю, но потом, как часто происходит, я начала падать- интересно, сниться ли Движущим как они летают. Тем, кто не Необычные, имею в виду. Не думаю, что Необычным Движущим нужны сны о полетах, так как они это делают так или иначе. Я никогда не встречалась с Необычнымы Движущими, а ты?

— С одним или двумя, пока была в Военном Министерстве.

— А ты встречалась там с Графом Эндерли? Хотя, думаю, что не должна была, так как он служит на Карибах, а ты была в Лиссабоне. Представляю, как ему понравилась бы встреча с тобой, после того, как ты помогла ему. Тебя когда-нибудь утомляло быть знаменитой? Мне любопытно….

— Не так много людей понимают, что именно я сделала, чтобы победить пиратов. Большинство знает лишь, что я сделала что-то выдающееся, что делает меня более выделяющейся, чем мои сверстники, но в основном люди слишком вежливы, чтобы надоедать мне с расспросами о деталях.

— О-о, — протянула Дафна и нехарактерно замолчала.

— В чем дело?

— Просто… — Дафна пожала плечами. — Я как раз собиралась спросить, что именно ты сделала.

София рассмеялась.

— Следовательно, ты достаточно невежлива, чтобы досаждать мне? Я не против рассказать тебе, Дафна, потому что знаю, что тебе неподдельно интересно и тебе не просто нужна захватывающая история, которую ты сможешь позже рассказать своим друзьям.

— Поэтому ты никогда не говоришь о том, что делала во время войны?

— По большому счету, да, — никому никогда не приходило в голову, какие ужасы Провидец должен был видеть во время войны, какую жестокость и насилие увидела София во время своей службы. Ее истории могут вызывать лишь отвращение даже в самой кровожадной душе. Сесси немного знала о том, свидетелем чего стала София, и часто помогала отбиваться от любопытных, но даже она не знала никаких деталей. — Я так же не рассказываю о победе над пиратами, потому что объяснение обычно приводит в замешательство большинство слушателей, которые не знакомы с терминологией Провидцев, которую те используют, говоря об Оке. Но если тебе на самом деле интересно, я попробую объяснить.

— О, да, пожалуйста!

София подвела Фиделиуса поближе к Дафне. Две лошади шагали по мертвым листьям, что стелились по дороге и хрустели под копытами.

— Ты знаешь, как работают Видения, верно?

— Вы прикасаетесь к предмету и Видите… Это воспоминания? Картинки с местами, где это случилось?

— Что-то вроде того. Прошлое, настоящее, и иногда будущее видно в предметах, что имеют сильный эмоциональный резонанс. Твои ушные капли, например.

Дафна коснулась уха, на котором висел топаз в форме слезы, ниспадающий с круглого алмаза. Они едва ли были украшением для ежедневной носки, но София никогда не видела ее без них.

— Моя мама подарила мне их на мое восемнадцатилетие, — сказала Дафна. — Они были подарком ей от моего отца в день моего рождения. Я была такой маленькой, что они стали чем-то вроде обещания, что я буду жить. И я продолжила жить. Ну, конечно же я продолжила — и это делает их вдвойне моими.

— Если бы я могла подержать одну голыми руками, я бы увидела тот день, и день, когда ты их получила, и место, где их надели, и, возможно, даже смогла бы увидеть твоими глазами. Но, если бы ты просто заказала их у ювелира и одела их всего два раза, я бы ничего не увидела и ничего не почувствовала, кроме…. Это наподобие жужжания сквозь кожу, как бы говорящее «Здесь нечего Видеть».

— Понимаю. Тогда почему ты не могла отследить пиратов таким способом? С частью их кораблей, или что-то типа того? Они должны быть насыщенны эмоциями. Или это должны быть радостные мысли?

— Нет, любой сильной эмоции достаточно — ненависть, страх, любовь, страсть, или что-либо в этом роде. А часть чего-то позволяет Необычным Провидцам отслеживать предмет, которому она принадлежит. Но приобретать такие части предметов было не практично. Нам нужен был другой способ найти их.

— И ты обнаружила это!

София улыбнулась.

— Эмоционально богатые предметы отбрасывают…. Сейчас я называю их «отголосками», но еще недавно мы думали о них, как о ложных Видениях, потому что было ясно, что они не связаны с предметами, с которыми мы работали. Это что-то, что я не могу тебе объяснить, способ, которым Необычные Провидцы соединяют прошлое и настоящее посредством Видений, но если можешь, то представь… Ты можешь видеть разницу между кожей и шелком, касаясь их, а Провидцы чувствуют разницу между настоящими видениями и теми, что «неправильные». Хотя, это и не похоже на прикосновение или любое другое чувство.