— Наоборот, подделка банкнот стала проблемой года, — возразил Левис. — Зачастую люди не знают разницу между настоящей купюрой и поддельной, особенно, если они используются каким-нибудь мелким банком, о котором никто не слышал, что играет на руку фальшивомонетчикам.

— Я думал, банк Англии решил все эти моменты — или, возможно, вы очень молоды, чтобы помнить это, Барем, госпожа Уэстлейк, — обратился к ним лорд Монтклер. — Они сделали большой толчок около пятнадцати лет назад, чтобы избавиться от подделок. Для этого были привлечены все офицеры на Боу-Стрит, а также большая часть провинциальной полиции.

— Пятнадцать лет — большой срок для преступников, — сказал мистер Рутледж. — Я понимаю, что фальсификация снова поднимается. Соблазн легкого дохода слишком велик для некоторых людей, чтобы противостоять ему, даже под угрозой казни, которая последуют после того, как их поймают.

— Ну… для этого и нужен Королевский монетный двор, не так ли? — прошипел Скеффингтон. — Чтобы хранить наши деньги в безопасности от чертовых бандитов.

— В таком случае, будут ли эти вопросы касаться начальника Монетного Двора? — спросила София. — Имею в виду, некоторые думают, что чекана — это что-то, что относится к монетам, а не печатным деньгам.

— Монетный двор так не думает, — сказал Рутледж. — Банки должны разбираться с этим индивидуально. Именно поэтому банк Англии в прошлом занимал видное место в противодействии подделкам. У него есть ресурсы, чтобы предложить такие награды, которые побуждают офицеров на Боу-Стрит активно выслеживать фальсификаторов. Они бы не стали обещать заплатить такие большие деньги, если бы фальшивомонетничество не было серьезной проблемой.

— И какого успеха они добились? — спросила София. Что-то трепетало на краю ее сознания, как воспоминание, которое она не могла понять.

— Не так много, как раньше, — сказал Левис. — Большинство фальшивомонетчиков были схвачены, когда те пытались передать фальшивые чеки, но фальшивые банкноты обнаружить труднее. Лучше, если они найдут фальшивомонетчиков до того, как они распространят поддельные деньги, но это поколение бандитов умное — намного умнее, чем обычные воры. Я даже слышал, что это не несколько фальшивомонетчиков работающих по-отдельности, а целая организация, которой управляют лишь некоторые, и именно таким образом у них получается опережать полицию. Главный магистрат на Боу-Стрит, должно быть, в отчаянии вырывает остатки своих волос.

Монеты превращаются в еду и снова становятся монетами. Банкноты превращаются в одежду, потом в монеты, а затем в купюры. Все Сны, которые были у Софии на протяжении последних двух недель, сложились вместе благодаря одной этой информации. Могли ли её Сны означать фальсификацию? Деньги, которые таковыми не являются? Она не должна прибегать к таким выводам. Ей нужно снова увидеть Сон. Но если лорд Эндикотт стоит за всем этим, тогда не удивительно, почему бандиты такие умные. Софие захотелось вырваться на улицу и побежать назад к дому Баремов. Или, не будет ли слишком самонадеянно отступить от хороших манер и попросить леди Монтклер использовать спальные покои? Абсурдная мысль, но с некоторой привлекательностью. Теперь вечер казался бесконечно долгим — ужин, затем карты, а потом путь домой.

Она подавила свое желание погрузиться в Сон и заставила себя более внимательно прислушаться к разговору.

— Я и не думала, что это такая проблема, — сказала она, перебив лорда Скеффингтона, чей рот был открыт, чтобы сказать что-то глупое, или невежественное, или оскорбительное, а может, все сразу. — Не удивительно почему правительство так этим обеспокоено, ведь, насколько я понимаю, в последнее время они работают почти с одними банкнотами.

— Это не должно повлиять на Вас, госпожа Уэстлейк, — Сказал лорд Мотклер. — Шансы, что к Вам попадут фальшивые банкноты, очень малы, — он кивнул в ее сторону. — Леди Монтклер говорит, что ужин подан. Вы присоединитесь к ней?

Конечно. Среди Необычных без титула, а леди Дастон — всего лишь виконтесса, у Софии было преимущество перед всеми женщинами здесь. София прошла с леди Монтклер в столовую, которая была светлее, чем гостиная и комната для отдыха. Стены имели ледяной оттенок белого, поэтому комната казалась холоднее, чем была на самом деле — как будто стены были из снега, который мог начать таять в любой момент. Толстые свечи освещали комнату, а столы были укрыты снежными скатертями, уставленными огромным количеством блюд, и София была уверена, что Монтклеры с трудом могли их себе позволить. Это снова заставило ее почувствовать вину. Вину, которая обязывала ее отплатить их гостеприимство, съев больше, чем ей бы хотелось.

Она заняла место по правую руку от леди Монтклер, пытаясь скрыть за улыбкой свой дискомфорт, и они стали ждать, когда другие займут свои места. Сесси была почти на другом конце стола, чего Софие и стоило ожидать. То, чего она не ожидала, так это увидеть одного человека по правую руку от себя.

— Надеюсь, моя компания не нежелательна, — произнес мистер Рутледж низким голосом, таким тихим, чтобы слышала лишь она. — Но я сел на место, которое мне было отведено.

Чувство вины Софии стало вдвое сильней.

— Надеюсь, я не была слишком нелюбезной, — сказала она. — Поэтому извините, если так показалось ранее.

Мистер Рутледж кивнул, но ничего больше не произнес. Вместо этого, он принялся за суп, что стоял перед ним. София сделала тоже самое, но она до такой степени зациклилась на его явном присутствии рядом с ней, что рассеяно отреагировала на попытки леди Монтклер завязать разговор. Она была благодарна, когда графиня перевела внимание на леди Дарстон, сидящую слева от нее, и у Софии появилась возможность съесть свою рыбу и спаржу.

— Госпожа Уэстлейк, — обратился мистер Рутледж тем же низким голосом, и она уронила вилку со звоном, на который, к счастью, никто не обратил внимания. Ее лицо покраснело, и она не осмелилась посмотреть на своего соседа. — Я не хотел напугать Вас, — извинился он.

— Я просто…. потерялась в мыслях, — ответила София.

— Мне бы хотелось извиниться перед Вами, — сказал мистер Рутледж. — За то, как я повел себя на днях. Я никогда не имел в виду, что Вы должны быть благодарны за мое предложение или, что Вы обязаны принять его.

— Благодарю Вас, — сказала София. Она всё ещё не могла смотреть на него. — Я принимаю Ваше извинение.

— Пожалуйста, поверьте, я подошел к Вам с чувством подлинного восхищения, — продолжил мужчина. — Генерал Омберлис не сразу рассказал мне о Вашей личности, когда предложил мне Ваши услуги. Я считал, что Вы мужчина, — он усмехнулся. — Когда прошло время, а Ваши предсказания все еще оставались ценными, я стал выражать более яркую похвалу, и уверен, что генерал с удовольствием рассказывал правду и наслаждался моим удивлением. Он очень гордится Вашим даром.

Замерзшие белые стены комнаты угрожали свалиться на нее.

— Он гордится, — произнесла она, пытаясь звучать так, будто констатировала простой факт, который не был центральным во всем, что она потеряла.

— Не… — начал было мистер Рутледж. Его голос стал тихим. — Поверьте тому, что я не хочу причинять Вам боль. Госпожа Уэстлейк, отчеты о ваших Снах пришли ко мне записанными таким живым, интелегентным голосом, что мне захотелось узнать Вас получше. Разве мы не можем найти способа подружиться несмотря на… случившееся?

Теперь она посмотрела на него, удивляясь почему он сделал такое предложение. Его темно-коричневые глаза, такие темные, почти черные, были сфокусированы на ней с той самой силой, которая оставила ее в растерянности при их первой встрече. У него был мощный подбородок, прямой нос, и его рот не выказывал и капли юмора, который она слышала от него еще момент назад. Мужчина выглядел так, будто вечно был готов ждать ответа, который она должна была ему дать, и София снова удивлялась, почему ему было важно иметь ее расположение. Вероятно, он считал, что в этот раз его подход донесет его точку зрения, так как в первый раз у него не получилось.