– Но это должно быть моим решением! – наконец воскликнул он.

– Как вы правы, сэр, совершенно правы! – Хоган говорил доброжелательно и с удивительной теплотой. – А разве дело обстоит иначе? Я думаю, генерал имел в виду, сэр, что вы будете заняты общением с нашими испанскими союзниками… Кроме того, сэр, лейтенант Шарп разбирается в некоторых инженерных вопросах. – Он заговорщически наклонился к полковнику. – Мне нужны люди, чтобы выполнять мои поручения и переносить тяжести; надеюсь, вы понимаете?

Симмерсон улыбнулся, а затем расхохотался. Хоган дал ему возможность выпутаться из весьма щекотливой ситуации.

Полковник показал на Шарпа:

– Он одевается как простой работяга, Форрест, да? Работяга! – Симмерсон был страшно доволен своей шуткой и, натягивая огромный алый с желтым мундир, несколько раз повторил ее себе под нос: – Работяга! Да, Форрест?

Майор покорно улыбнулся. Он напоминал усталого священника, предельно утомленного бесчисленными грехами, о которых сообщают ему прихожане, но когда Симмерсон отвернулся, он бросил на Шарпа извиняющийся взгляд:

– Наверное, ты немало воевал, Шарп? Когда не был занят выполнением поручений и перетаскиванием тяжестей?

– Да, сэр.

Симмерсон захихикал.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать два, сэр. – Шарп смотрел прямо перед собой.

– Тридцать два? И все еще лейтенант? В чем дело, Шарп? Ты недостаточно компетентен?

Шарп заметил, что Форрест пытается подать полковнику сигнал, но тот не обращал на него ни малейшего внимания.

– Я дослужился до лейтенанта от рядового, сэр.

Форрест опустил руку. У полковника отвисла челюсть.

Совсем немногим удавалось дорасти от сержанта до прапорщика – а уж те, кто этого добивался, были отличными солдатами. Для того чтобы получить чин, обычному солдату требовалось обладать тремя качествами. Во-первых, он должен был уметь читать и писать – Шарп научился этому в темнице султана Типу под аккомпанемент воплей избиваемых британских солдат. Во-вторых, нужно было совершить какой-нибудь подвиг, проявив самоубийственную храбрость, – Шарп понимал, что сейчас Симмерсон размышляет именно об этом. И в-третьих, требовалось невероятное везение; иногда Шарп думал о том, что у этого везения может быть и оборотная сторона. Симмерсон фыркнул:

– Значит, ты не джентльмен, Шарп?

– Нет, сэр.

– Ну, ты ведь можешь одеваться как джентльмен, не так ли? Ладно, ты вырос среди свиней, но ведь это еще не означает, что тебе следует одеваться как свинья.

– Не означает, сэр. – Больше к этому добавить было нечего.

Симмерсон нацепил на свой необъятный живот саблю.

– Кто же присвоил тебе звание, Шарп?

– Сэр Артур Уэлсли, сэр.

– Так я и знал! – торжествующе завопил сэр Генри. – Никаких правил, никаких правил! Я видел эту армию, у нее просто позорный вид! Однако о моих людях такого не скажешь, не правда ли? Нельзя сражаться без дисциплины! – Он посмотрел на Шарпа. – Что отличает хорошего солдата от плохого, Шарп?

– Умение выстрелить три раза в минуту во время дождя, сэр. – Шарп приперчил свои слова толикой наглости.

Он знал, что такой ответ разозлит Симмерсона. Южный Эссекский был новым батальоном, и Шарп не сомневался, что по стрелковой подготовке он уступает другим, более опытным подразделениям. Из всех европейских армий только Британия проводила учения с настоящими боеприпасами, но требовались многие недели, а иногда и месяцы, чтобы солдаты овладели искусством быстро, не поддаваясь панике, стрелять и перезаряжать, сосредоточившись только на том, чтобы подавить огонь противника.

Сэр Генри такого ответа не ожидал и теперь задумчиво смотрел на покрытое шрамами лицо стрелка. Если быть честным – а сэр Генри не очень любил быть честным с самим собой, – он боялся армии, с которой ему пришлось столкнуться в Португалии. До сих пор он думал, что военная служба есть блистательное приключение с послушными солдатами в сверкающих на солнце алых мундирах, марширующими идеально ровными рядами, а вместо этого встретил нахальных, небрежно одетых офицеров, которые посмеивались над его вымуштрованными солдатами. Сэр Генри мечтал о том, чтобы повести свой батальон в сражение, верхом на великолепном скакуне, с саблей наголо и снискать себе бессмертную славу. Но, глядя на Шарпа, похожего на многих других офицеров, которых ему довелось повстречать в Португалии, он начал размышлять о том, что и во французской армии могут быть командиры вроде этого лейтенанта. Полковник представлял себе наполеоновскую армию в виде стада бездарных солдат под командованием тщеславных офицеров и содрогнулся при мысли, что они окажутся стойкими, ожесточенными людьми, такими как Шарп, который мог легко, одним ударом вышибить его из седла, прежде чем у него возникнет шанс покрыть себя бессмертной славой. Сэр Генри уже был напуган, а ведь ему еще не попадался ни один вражеский солдат.

Для начала он решил рассчитаться с наглым стрелком, смутившим его покой.

– Три выстрела в минуту?

– Да, сэр.

– И как ты учишь солдат делать по три выстрела в минуту?

– Терпение, сэр. Практика. – Шарп пожал плечами. – И первая же битва – очень помогает.

– Терпение! – Симмерсон фыркнул. – Практика! Они ведь не дети, Шарп. Пьяницы и воры! Всякая шваль! – Голос полковника поднялся до визга. – Их нужно пороть, Шарп, пороть! Иначе нельзя! Преподать урок, которого они никогда не забудут! Ты считаешь, что я не прав?

Наступило молчание. Симмерсон повернулся к Форресту:

– Разве не так, майор?

– Так, сэр. – Однако в голосе Форреста не чувствовалось убежденности.

Симмерсон повернулся к Шарпу:

– Шарп?

– Это самая последняя мера, сэр.

– Самая последняя мера, сэр! – Симмерсон передразнил Шарпа, но в душе остался доволен. Именно такой ответ он и хотел услышать. – Ты слюнтяй, Шарп! Можешь научить солдат делать по три выстрела в минуту?

Шарп почувствовал, что запахло вызовом, но пути к отступлению не было.

– Да, сэр.

– Отлично! – Симмерсон потер руки. – Сегодня днем. Форрест?

– Сэр?

– Дашь мистеру Шарпу роту. Ну, скажем, легкой пехоты. Мистер Шарп поможет им научиться стрелять! – Симмерсон повернулся и с иронией отвесил поклон Хогану. – Если, конечно, капитан Хоган согласится на время одолжить мне лейтенанта.

Хоган пожал плечами и бросил взгляд на Шарпа.

– Конечно, сэр.

– Превосходно! – Симмерсон просто сиял от удовольствия. – Что ж, мистер Шарп, вы научите моих легких пехотинцев делать по три выстрела в минуту?

Шарп выглянул в окно. Стояла жаркая, сухая погода; толковый солдат и пять пуль успел бы выпустить. Конечно, все зависело от того, чему научена легкая пехота. Если к настоящему моменту они в состоянии сделать только два выстрела в минуту, превратить их в специалистов за один день будет практически невозможно, но попробовать все же стоит.

Он встретился с Симмерсоном глазами.

– Попытаюсь, сэр.

– О да, ты попытаешься, мистер Шарп, непременно попытаешься. А от меня можешь передать солдатам, что, если у них ничего не выйдет, я прикажу высечь каждого десятого. Ты меня понял, мистер Шарп? Каждого десятого!

Шарп все прекрасно понял. Симмерсон поставил перед ним практически невыполнимую задачу, а в результате будет устроена настоящая оргия порки, за которую все обвинят его, Шарпа. Если же он добьется успеха, Симмерсон заявит, что это произошло из-за того, что он пообещал выпороть каждого десятого.

Шарп увидел, как предвкушение триумфа зажглось в маленьких красных глазках Симмерсона, и улыбнулся полковнику:

– Я не буду говорить им про порку, полковник. Вы ведь не хотите, чтобы это их отвлекло, не так ли?

– Ты можешь использовать свои собственные методы, мистер Шарп. – Симмерсон не скрывал ликования. – Однако я прикажу, чтобы деревянные треугольники оставили на месте; мне думается, они нам еще пригодятся.

Шарп надел свой потерявший форму кивер и с максимально возможной лихостью отдал полковнику честь: