Французские артиллеристы услышали ружейный выстрел и застыли на своих местах, во все глаза глядя на врага, бегущего навстречу смерти, а потом начали ухмыляться. Их развеселила глупость людей, бросившихся в атаку на легкую пушку. И тут ситуация неожиданно изменилась.

В течение двадцати минут после встречи Шарпа с капитаном французских стрелков британцы продолжали собирать раненых. Шарп не сомневался, что французы не обратили внимания на солдат, сгруппировавшихся возле того места, где были сложены тела погибших и где незадолго до этого Шарп и Харпер отбили полковое знамя. За эти двадцать минут Шарп сумел спрятать тридцать живых солдат среди мертвых – десять стрелков, временно одетых в красную форму, и двадцать человек из Южного Эссекского лежали, вжимаясь в землю. У каждого стрелка было по два ружья, а у остальных – по три заряженных мушкета. Французы в их сторону даже не смотрели. Они навели дуло своей пушки на цель и не интересовались тем, что происходило справа, всего в ста шагах от их позиции. Времени заняться мертвецами, посмотреть, чем тут можно поживиться, у них будет сколько угодно; сначала надо уничтожить наглецов-англичан, которые бегут навстречу смерти.

Харпер весь взмок в красном, взятом напрокат мундире, который был ему мал. Сержант разорвал мундир на рукавах по шву, но все равно чувствовал, как по спине стекают ручейки пота. Красные мундиры были важной частью плана. Французы уже привыкли к виду мертвых тел на земле; и если среди них вдруг появятся десять зеленых курток, враг обязательно заподозрит неладное. Больше всего Харпер боялся, что французы решат походить среди трупов и посмотреть, что можно прибрать к рукам, но пока неприятель не обращал на них внимания.

Тут Шарп, который находился примерно в двухстах пятидесяти ярдах, вдруг поднял в воздух свое ружье. Лейтенант Ноулз вздохнул с облегчением. Номинально командовал этими тридцатью солдатами он, но Харпер знал, что неопытный лейтенант не станет ничего предпринимать, не посоветовавшись сначала с ним. Шарп вполне определенно объяснил ему, что все решения должен принимать Харпер.

Над полем разнесся звук выстрела. Харпер с удовольствием потянулся и встал на колени:

– Давайте, ребята, стреляйте как следует. Только не спешите.

Спешка могла испортить все дело. Стрелки старательно прицеливались, разминали затекшие руки и ноги – первые выстрелы будут самыми важными. Хэгмен, как и предполагал Харпер, был готов раньше остальных. Сержант с довольным видом наблюдал за тем, как чеширский браконьер что-то проворчал и нажал на курок. Солдат у пушки – он как раз занимался запалом – отлетел от дула и упал на землю. В следующие две секунды восемь пуль настигли еще троих артиллеристов, а четверо оставшихся в живых бросились врассыпную, пытаясь спрятаться за лафетом и колесами пушки, которая оказалась совершенно обезвреженной, – выстрелить из нее стало невозможно. Картечь так и не успели зарядить, Харпер видел, что она лежит рядом с убитым стрелком, упавшим возле закопченного дула. Любой, кто попытается подобраться ближе, будет сражен метким огнем смертоносных британских штуцеров. Французы отказались от нарезного оружия на поле боя, поскольку на его перезарядку требовалось много времени, однако французские артиллеристы сегодня получили урок – неудобные винтовки имеют вполне определенные преимущества перед быстродействующими мушкетами, стреляющими не очень точно, особенно на расстоянии ста шагов.

– Прекратить огонь! – Стрелки посмотрели на Харпера. – Хэгмен!

– Сержант!

– Займись-ка ими! Гэтейкер, Симс, Харви! – (Трое стрелков ждали приказа.) – Будете заряжать для Хэгмена. Остальным целиться в офицеров-кавалеристов.

К Харперу подбежал лейтенант Ноулз и присел рядом:

– Мы можем еще что-нибудь сделать?

– Пока нет, сэр. Начнем движение через минуту.

Ноулз и двадцать солдат с мушкетами должны были защищать стрелков, когда французская кавалерия пойдет на них в атаку. Харпер посмотрел на всадников. Они удивились новому повороту событий не меньше самих артиллеристов и теперь сидели на своих конях и с изумлением таращились на тела солдат возле пушки, словно не могли поверить глазам. Французы предполагали, что пушка разнесет британскую пехоту в клочья, теперь же до них начало постепенно доходить, что они лишились пушки и, следовательно, легкой победы.

Харпер поднял ружье и прицелился, прикинув, что всадники находятся примерно в ста ярдах. Расстояние большое, но попасть можно, а французы заметно облегчили стрелкам дело, выставив старших офицеров вперед. Нажав на курок, Харпер услышал еще выстрелы, увидел, что группа офицеров распалась, на землю рухнули лошадь и два офицера – с такого расстояния было невозможно определить, ранены они или убиты. Временно французы лишились командиров. Инициатива, как и планировал Шарп, полностью перешла к британцам.

Харпер поднялся.

– Хэгмен и ребята, продолжайте стрелять! Остальные… за мной!

Он помчался к пушке, стараясь не мешать Хэгмену. Первоначальный план заключался в том, что стрелки должны уничтожить артиллеристов, а отряд Шарпа захватит пушку, но сержант видел, что Шарп находится еще довольно далеко, – они и предположить не могли, что французы поставят пушку так близко от засевших в засаде британцев. Ноулз удивился изменению плана, однако ирландский сержант заразил его своим возбуждением, и он принялся покрикивать на солдат в красных мундирах, которые, прячась за телами погибших товарищей, мчались прямо к вражескому орудию. Оставшимся в живых французским канонирам было достаточно одного взгляда на восставших из мертвых британцев, чтобы броситься наутек. Когда Харпер оказался в нескольких ярдах от пушки, он заметил, что Хэгмен перестал стрелять, а еще через несколько мгновений уже стоял, вцепившись руками в дуло, окруженный своими товарищами.

– Сэр?

– Сержант? – Ноулз тяжело дышал.

– В две шеренги между пушкой и кавалерией?

Слова Харпера звучали как предложение, однако Ноулз кивнул, точно получил приказ.

Юный лейтенант отчаянно нервничал. Он видел, как его батальон был уничтожен кавалерией, видел, с каким позором покинуло поле боя королевское знамя; он сражался, зажав в руке саблю, купленную ему отцом за пятнадцать гиней в Бирмингеме, видел, как Шарп и сержант Харпер вернули знамя полка, и был потрясен их отвагой. Теперь он хотел доказать стрелкам, что солдаты Южного Эссекского тоже умеют сражаться.

Лейтенант построил своих людей и бросил взгляд на кавалерию, которая наконец сдвинулась с места. Ему показалось, что в сторону пушки направляется около ста всадников, остальные решили заняться Шарпом. Ноулз вспомнил разящие французские клинки и запах страха и еще сильнее сжал рукоять сабли, дав самому себе клятву, что не подведет. Ноулз помнил, что сказал ему Шарп напоследок, как сжал его плечо, вспомнил жесткие глаза, заглянувшие в самые глубины души юного лейтенанта. «Подпустите их шагов на сорок, а потом начинайте стрелять! Ждите, ждите, ждите!» – сказал тогда Шарп.

Ноулзу было трудно осознать, что у них с Шарпом одинаковый чин, он не сомневался, что никогда не сможет командовать людьми так же легко, уверенно и естественно, как высокий темноволосый стрелок. Французы наводили на Ноулза ужас, они ведь завоевали Европу, а Шарп относился к ним как к самым обычным людям, которых можно перехитрить и победить. Ноулз отчаянно мечтал обрести такую же уверенность в себе. Однако сейчас он нервничал. Ему страшно хотелось начать стрелять, остановить французских всадников, пока они не подъехали совсем близко, однако он справился со страхом и теперь терпеливо наблюдал за тем, как французы приближаются, как клинки взметнулись вверх и засияли в лучах вечернего солнца.

К нему подошел Харпер и встал рядом.

– Мы приготовили этим ублюдкам подарочек, сэр.

Сержант казался таким веселым!.. Ноулз с трудом сглотнул, опустил саблю. «Подожди», – приказал он самому себе и с удивлением обнаружил, что произнес эти слова вслух и что его голос звучал совершенно спокойно. Лейтенант взглянул на своих солдат. Они ему верят!