Хоган по самую шею забрался в отверстие, проделанное в мосту. Шарп заглянул внутрь и, среди обломков и мусора, разглядел две полукруглые каменные арки.
– Сколько пороха вы намерены туда заложить?
– Весь, что у нас есть! – Капитан был возбужден и счастлив, как человек, получивший наконец возможность заняться любимым делом. – Тут все совсем не просто. Римляне строили надежно. Видите эти плиты? – Хоган показал на арки. – Они обтесаны и подогнаны друг к другу. Если я положу заряд на одну из них, мост от этого может стать только крепче! Заложить порох вниз я, к сожалению, тоже не могу.
– А почему?
– Времени не хватит, Шарп, у меня мало времени. Взрыв должен получиться очень сильным. Если же подложить заряды под арки, удастся, конечно, перепугать рыбу, но не более того. Нет, я собираюсь вывернуть мост наизнанку и перевернуть вверх тормашками. – Он почти не обращал внимания на Шарпа, его голова была занята подсчетами количества пороха и длины запала.
– Наизнанку и вверх тормашками?
– Ну… так сказать. – Хоган почесал грязную щеку. – Я спущусь вот в эту опору, а потом заложу порох так, что взрыв распространится в две стороны. Если мой план сработает, Шарп, мне удастся разрушить сразу две арки.
– А у вас получится?
– Должно! – Хоган радостно ухмыльнулся. – Такой будет трах-тарарах! Уж я вам обещаю!
– Скоро?
– Мы закончим через пару часов. Может быть, раньше. – Хоган выбрался из отверстия и встал рядом с Шарпом. – Давайте принесем порох.
Он повернулся в сторону монастыря, приложил руки ко рту и замер на месте. Прибыли испанцы – впереди трубачи, флаги полощет ветер, пехота в голубых мундирах тащится где-то в конце колонны.
– Ну слава богу! – объявил Хоган. – Теперь я смогу ночью спать спокойно.
Полк направился к монастырю, прошествовал мимо Южного Эссекского, занимавшегося строевой подготовкой, и продолжал шагать вперед. Шарп предполагал услышать команду, которая остановит испанцев, но приказ так и не прозвучал. Вместо этого трубачи степенно проехали на своих лошадях по мосту, следом за ними проследовали полковые флаги, затем разодетые офицеры и пехота.
– Что, черт подери, они вытворяют? – возмутился Хоган.
Испанский полк миновал разрушенную часть моста и отверстие, проделанное Хоганом. Инженер принялся размахивать руками.
– Я собираюсь это взорвать! Бах! Бах!
На него никто не обращал внимания. Хоган попытался сказать то же самое по-испански, но людской поток катился мимо, словно инженера просто не существовало на свете. Даже священник и три дамы в белом осторожно прошли по мосту – опасливо поглядывая по сторонам и изо всех сил стараясь не свалиться в пробитое отверстие, – а потом дальше, на южный берег, откуда капитан Леннокс поспешно отвел своих людей, чтобы дать дорогу испанцам. За полком следовал пунцовый Симмерсон, который пытался выяснить, что происходит. Казалось, его вот-вот хватит удар.
Хоган устало покачал головой.
– Если бы на это задание послали только нас с вами, Шарп, сейчас мы уже были бы дома. – Он помахал рукой своим людям, чтобы те принесли бочонки с порохом к проделанному в мосту отверстию. – У меня возникло желание взорвать этот мост, пока они находятся с другой стороны.
– Не забывайте, они наши союзники.
Хоган вытер пот со лба.
– Как и Симмерсон. – Капитан вернулся к прерванной работе. – Я буду просто счастлив, когда все это закончится.
Прибыли бочонки с порохом, и Шарп ушел, а Хоган принялся закладывать порох в основания арок.
Лейтенант вернулся на южный берег, где его стрелки наблюдали за батальоном Санта Мария, уходившим по бесконечной дороге к далекому горизонту. Леннокс, сидевший верхом на своей лошади, ухмыльнулся:
– Как вам это нравится, Шарп? – Он помахал рукой в сторону испанцев, уверенно шагавших вперед.
– Что все это значит?
– Они заявили полковнику, что пройти через мост – их долг! Это имеет какое-то отношение к испанской гордости. Мы прибыли сюда первыми, следовательно, они должны продвинуться вперед дальше нас. – Леннокс отсалютовал Симмерсону, который переходил мост. – Знаете, что он намерен сделать?
– Кто? Симмерсон? – Шарп посмотрел вслед полковнику, демонстративно не обращавшему на него внимания.
– Угу. Он собирается провести по мосту весь свой батальон.
– Что?
– Раз испанцы прошли по мосту, значит и мы должны. – Леннокс рассмеялся. – Он безумен, вот что я вам скажу.
Шарп услышал крики своих стрелков и посмотрел туда, куда они показывали.
– Вы что-нибудь видите?
– Ничего. – Леннокс изо всех сил напрягал глаза.
Вспышка света.
– Вон там!
Шарп взобрался на парапет и принялся искать в своем ранце единственную ценную вещь, которой обладал, – подзорную трубу, сделанную Мэтью Бургом в Лондоне. Он не имел ни малейшего понятия, сколько стоит труба, но подозревал, что уж не меньше тридцати гиней. На футляре из орехового дерева была прикреплена медная пластина с надписью: «С благодарностью от А. У. 23 сентября, 1803». Шарпу не забыть пронзительных голубых глаз человека, вручившего ему подзорную трубу. «Помните, мистер Шарп, глаза офицера гораздо ценнее его сабли!»
Он раскрыл футляр и снял медную крышку, защищавшую линзы. Изображение заплясало; Шарп задержал дыхание, чтобы не дрожали руки, и стал медленно перемещать подзорную трубу. Вон там! Проклятая труба! Ни за что не хочет остановиться, скачет в руках как безумная.
– Пендлтон!
Юный стрелок примчался на мост и, следуя указаниям Шарпа, вспрыгнул на парапет, а потом присел так, чтобы Шарп мог положить подзорную трубу ему на плечо. Неожиданно у него перед глазами возник горизонт. Он чуть повел трубой вправо – ничего, кроме травы и чахлых кустов. В воздухе над пологим склоном повисло марево.
– Вы что-нибудь видите, сэр?
– А ну сиди смирно, черт тебя подери!
Шарп сосредоточил внимание на том месте, где белая пыльная дорога сливалась с небом. И, словно актер, неожиданно появляющийся из потайной двери на сцене, возникли всадники. Пендлтон вскрикнул, изображение перестало быть четким, но Шарп снова наставил трубу на горизонт. Зеленая форма, с белой поперечной перевязью.
Лейтенант сложил трубу и выпрямился.
– Французские стрелки!
Испанские солдаты начали переговариваться, подталкивать друг друга и показывать на вершину холма. Шарп в уме разделил линию пополам, потом еще раз и сосчитал далекие силуэты, сгруппировав их пятерками.
Подъехал Леннокс:
– Человек двести?
– Похоже на то.
Леннокс схватился за рукоять сабли:
– Ну, с таким количеством мы справимся! – В его голосе звучало презрение.
Возникла вторая линия всадников. Шарп снова открыл подзорную трубу и положил ее на плечо Пендлтона. Появление французов получилось весьма эффектным; две линии кавалерии, в каждой по двести человек, медленно направлялись в сторону моста. Шарп видел карабины на плечах солдат, а на крупе каждой лошади – мешок с кормом.
Он снова выпрямился и сказал Пендлтону, что тот может спрыгнуть с парапета.
– Они собираются сражаться, сэр? – Как и Ленноксу, пареньку не терпелось схватиться с французами.
Шарп покачал головой:
– Они не станут подходить близко. Просто хотят на нас посмотреть. Атака им ничего не даст.
Когда Шарп сидел в тюрьме Типу вместе с Лоуфордом, лейтенант пытался научить его играть в шахматы. Однако ничего у них не вышло. Они постоянно забывали, какой камешек обозначает ту или иную фигуру, а охрана посчитала, что пленники расчертили пол на квадраты, чтобы заняться колдовством. Их избили и заставили стереть клетки доски. Но Шарп запомнил слово «пат».
Сейчас они оказались именно в таком положении. Французы ничего не могли поделать с британской пехотой, а те, в свою очередь, были не в состоянии нанести французам существенного вреда. Симмерсон переводил последнюю часть батальона через мост, мимо разозленного Хогана и его снаряжения, но количество солдат, которыми располагали союзники, роли не играло. Кавалерия перемещается слишком быстро, пехоте англичан их не достать. А стоит кавалерии пойти в наступление, их расстреляют в упор; и даже если какая-то часть уцелеет, лошади все равно свернут в сторону перед плотными шеренгами пехоты. Сегодня сражения не будет.
