— А разве у вас не все так? У нас все учатся до девяти лет…

— У нас до одиннадцати. И все-таки, зачем? Что значит этот ритуал на самом деле?

— Как руку пожать, если тебя устроит такое сравнение, — ответил он, но Гермиона уже отвлеклась, и было на что.

— Ой, — улыбнулась она, заметив, как из ветвей куста высунулась забавная мордашка-сучок с парой больших удивленных глаз. И опустила ладонь обратно.

— Лукотрусы, или лечурки — хранители деревьев, — пояснил Виктор. — Кажется, мы ему понравились. Протяни руку, только медленно.

Через минуту ожидания Гермиона разглядывала на собственной ладони тот самый забавный сучок, на макушке которого пробились два подвижных зеленых листика, и они — вот диво! — как будто брови, прекрасно показывали настроение маленького лесного жителя. Тот быстро шмыгнул на ее плечо и взялся перебирать густые волосы, что оказалось удивительно приятно. Но Виктор уже стоял на тропе.

— Пойдешь с нами? — предложила она лукотрусу, следуя за Виктором вглубь леса, но тот быстро спрыгнул с ее руки и рваными прыжками вернулся к кусту.

— Они привязаны каждый к своему дереву, — сообщил Виктор. — Нельзя далеко уходить.

— Совсем не могут?

— Могут, почему. Но им плохо. Правильно, что не стала его держать.

Они прошли совсем немного, как среди стволов сгустился странный серебристо-голубой туман, и Гермиона невольно протянула руку, чтобы взять Виктора за рукав.

— Не бойся, — шепнул тот, и его горячие пальцы сомкнулись на ее ладони. — Кажется, нам повезло, как я и мечтать не мог…

Деревья расступались, словно живые — и вот они увидели поляну, залитую таким же серебристым светом, который исходил… Гермиона едва не ахнула — она, конечно, не раз видела этих прекрасных существ в книгах, но вот так — в лесу, на воле, живых… Чудо из чудес!

Виктор навел палочку на свою руку и прошептал:

— Секо.

Животные насторожились, поводя ушами.

Виктор, набрав полную ладонь собственной крови, залечил ранку, после чего произнес какой-то напевный то ли заговор, то ли заклинание на незнакомом Гермионе языке — наверное, своем родном, подумала она.

В ладони заискрились белые кристаллы с алыми прожилками. Гермиона во все глаза смотрела, как Крам медленно шагнул вперед, протягивая руку к единорогам, как один — или одна? — шагнула к нему, шаг, другой… медленно и осторожно. Как ей заступил дорогу крупный жеребец — теперь она видела их отчетливее — они подошли уже довольно близко. Жеребец обнюхал ладонь, лизнул и отступил, пропуская кобылу ближе к ним. И вот она уже облизывает ладонь сияющего от радости Крама.

«А я?.. А мне?» — забилось сердечко у Гермионы, и именно в этот момент Виктор посмотрел на нее, словно спрашивая, хочет ли она. И она не раздумывая кивнула.

— Только не делай резких движений, — вполголоса проговорил он. — Потому что в первый момент это больно, как бы я ни старался.

Гермиона прикусила губу и протянула руку, закатав рукав. Единорожка немного отошла, но продолжала смотреть на них с любопытством, а может, и с ожиданием нового угощения. И была права…

Потому что девушка тоже протянула ей руку с самым замечательным и вкусным лакомством… В ответ, когда все съела, молодая упитанная кобыла наклонилась и ткнула рогом в собственную ногу.

Виктор ахнул и быстро и плавно присел, по пути трансфигурируя из ближайшего листка небольшую склянку, в которую потекла светящаяся серебристая жидкость. Гермиона опустилась рядом, затаив дыхание. О добровольно отданной крови единорога ей попадались самые таинственные сведения, и в первую очередь — что эту субстанцию получить практически невозможно. И чтоб вот так все просто?! Невероятно!

Немудрено, что, когда они возвращались обратно, она буквально засыпала Виктора вопросами! И узнала, что все действительно просто: кровавая соль — любимое лакомство единорогов, которым в природе всегда не хватает соли и… железа. Особенно беременным самочкам — да, она заметила, что у единорожки были очень круглые бока, но не догадалась, что это не просто так. А Виктор продолжал рассказывать про особо любимые единорогами свойства крови девственницы…

Гермиона покраснела и потупилась — ее смутило слишком довольное выражение лица Виктора, с которым она общалась сегодня всего второй раз, но которому, как ни странно, уже доверяла.

«Ох. Совсем соображать перестала, пошла в лес с незнакомым парнем… и вообще… Что я творю?!»

«Это так плохо?» — спросил внутренний голос, и Гермиона покосилась на ладонь, словно еще хранящую волшебство теплого и ласкового прикосновения единорожки.

«Нет. Определенно нет», — ответила она себе и вздохнула.

— Если ты будешь приходить на то же место хотя бы раз в неделю до того, как она ожеребится, она подпустит тебя к своему детенышу, — улыбнулся Крам. — Знаешь, что они у них золотые?

— Читала, — расплылась в улыбке Гермиона. — Но… я должна приходить одна?

— Могу составить компанию, — ответил Виктор. — А можешь пригласить кого-то из своих подруг.

— А… друзей можно? В смысле, мальчиков? — она снова смутилась.

— Почему нет. Если они, конечно, будут тебя слушаться и вести себя — ну, как ты сегодня. Если нет, — он пожал плечами. — Сама понимаешь.

— Тропа не откроется?

— В лучшем случае. В худшем… вы пройдете, но сможете ли выйти… не уверен. И даже я мало что смогу сделать, и вовсе не потому, что не захочу — просто за тех, кого привел, всегда отвечает тот, кто привел.

Гермиона помрачнела, взвешивая все «за» и «против». Ей ужасно хотелось поделиться новыми открытиями с Гарри и Роном, но… почему-то ее беспокоила их возможная реакция. Особенно Рона. Хотя Виктор же ей и говорил, что не попробуешь — не узнаешь. И вообще… единороги — светлейшие животные, по всем канонам, какая тут может быть темная магия? Глупости же!

Но после того, как они с Виктором по пути обсудили еще и кое-что про Турнир, точнее, про Кубок, его главный артефакт, представление Гарри и Рона единорогам вынужденно отодвинулось на второй план. У Гермионы возникла идея. Своя собственная, делиться которой с лучшими друзьями она на сей раз не торопилась.

Оправдание у нее было железным: после выступления директора за ужином что Гарри, что Рон словно под наваждением снова начали мечтать о Турнире. А значит, примут ее идею в штыки, уж она-то знала. А Виктор уже почти нашел, как заколдовать кубок, и не без ее помощи… и даже крови единорога у них после этого должно немного остаться. И это будет настоящее исследование, а никакое не эссе. Хотя на людях это вроде бы нехорошо, но они же никого не собираются заставлять! В конце концов, кубок разожжен, а это даст реальный шанс того, что Гарри окажется не задействованным.

*

Близнецы Уизли, крайне огорченные тем, что родители заставили их принести настоящую клятву, направились в библиотеку в надежде найти что-нибудь, что поможет ее обойти.

Грейнджер с вырезками копий газет по истории Турнира и каким-то здоровенным талмудом привлекла их внимание не случайно — о ее способностях они уже наслушались от младшего братца.

— Ты что, Грейнджер… собираешься участвовать? — удивленным шепотом спросил у нее Фред.

— Я похожа на дуру? Тысяча галлеонов мертвым не нужна, — фыркнула она, колдуя «Купол тишины» на всех троих — Виктор научил. — Говорите, что хотели, мне еще с Кубком разбираться.

— И зачем тогда тебе это? — окинув взглядом ее стол, спросил Фред.

— Пытаюсь понять, по какому принципу Кубок делает выбор. Какие в нем вообще заложены функции. Как можно на это повлиять.

— Да тебе-то зачем?! — шепотом, но в голос воскликнули оба брата.

— Хочу зрелища!

— Э… неожиданно… — протянул Фред.

— Это как? — заинтересовался Джордж. А может, и наоборот, Гермиона, как и большинство, их не различала. Да и… смысл?

— Ну чтобы смотреть было так, чтобы можно было чему-нибудь научиться. А то на трибуны нас все равно выгонят, так чтоб хоть не бесполезная трата времени была.

— Грейнджер… — с удивлением и уважением посмотрели на нее братья. — И что-нибудь есть?