— Что с тобой?.. — вяло интересуется Шарлотта.

Он говорит невесело, усмехаясь с выдыхом, сквозь зубы: — Неизлечимая дыра в сердце.

Напрягает себя и спускает всех своих бесов с поводка, выглядя измучанно и почти счастливо.

Шарлотта всё-всё понимает. Порой ему хочется сказать: «Чёрт, Шарл, не понимай всех подряд, оно того не стоит». Иногда он слышит как стучит молоток по дубу, но не поймёт где он. Однако, ничто не мешает догадаться.

С тоской всё оглядев, он вспоминает тот напев. И галантно подаёт Шарл ладонь.

После них остается гоголь-моголь на стенках барных стаканов. И тени их присутствия в доме.

Одинокий (перевод dark_ksen)

Надоело, устал быть один,

Всем пока, прощайте, я сам по себе.

Прости, мама, мне нужно идти,

Я вырыл себе могилу и называю ее домом.

Моя жизнь ничего особо для меня не значит,

Я живу ради тебя, да, ради тебя.

И ты не выносишь моего вида,

Так в чем же смысл этой греб*ной трагедии?

Я жду, когда начнется мое время,

Трачу его, трачу.

Глотаю эти таблетки, чтобы убить время,

И забываюсь, забываюсь.

Это дер*мо выносит мне мозг.

Единственный дом, что у меня есть — это моя кровать.

Слишком лень совершать суицид,

Я просто наблюдаю, как проходят дни, в надежде умереть.

Надоело, устал быть один.

Всем пока, прощайте, я сам по себе.

Прости, мама, мне нужно идти,

Я вырыл себе могилу и называю ее домом.

Размышляю о своих похоронах,

Например, о том, кто придет, наверняка никто.

Эй, пап, а сейчас ты бы пришел?

Просто похоронить своего мальчика.

Ты сильно огорчил меня, когда меня бросил.

Я всё ждал и ждал.

Я всё ждал и ждал.

Глотаю эти таблетки, чтобы убить время,

И забываюсь, забываюсь.

Это дер*мо выносит мне мозг.

Единственный дом, что у меня есть — это моя кровать.

Слишком лень совершать суицид,

Я просто наблюдаю, как проходят дни, в надежде умереть.

Надоело, устал быть один,

Всем пока, прощайте, я сам по себе.

Прости, мама, мне нужно идти,

Я вырыл себе могилу и называю ее домом.

Комментарий к Глава 17. Счастье — это позитив в моём доме.

Извините, сейчас что-то всё не очень. Я бьюсь над текстом то в истерике то в тихой пустоте в своём сердце. Чувствую себя выпотрошенной горбушей, которая всё метает и метает икру, вопреки логике, законам и смыслам. Могу сказать определённо: жизнь моя идёт под откос, что-то внутри меня сломалось настолько сильно и необратимо, что я порой проливаю слёзы ни о чёми ни о ком, всё время хватаясь за гнилые верёвки, зная что они порвутся. Вот я падаю и внутри происходит крушение. Приходит понимание, что йоу, этот чел подорвался на себе же, не вывозит эту борьбу и вообще похож на свежий труп с украденным сердцем, несчастный любитель огня. Хочется конечно высвободиться от этого дна, куда затягивает всё настойчивее, но блин, даже близкие тянут туда.

И главный вопрос: как собраться заново? И опять вывозить?

Честно говоря мне этот год дался очень тяжело, тяжелее всех прочих годов. Куда сильнее он бил по моей психике, чем по телу, блин, не знаю даже что вообще пострадало. Я всё теряла в нём без остановки всё что было, без конца разочаровывалась в себе, мире и людях. И ещё подсела на откровенность, вы уже заметили, да? Как по мне так себе, только зашивать себя по новой и так же заново открываться. Мазохизм откровенный. Заметили что люди больше кричат?Как бы говорят, заметьте бля. А порой от этого желания хочется уйти как Джек Лондон. Так вот я о чём: начала понимать людей, не принимать, порой я вижу точки невозврата и тот момент когда всё рушится.Жутко, брр,но не жутче стука молотка огроб

========== Глава 18. Хороший человек живёт дальше. ==========

Часть вторая. Неожиданно взрослые люди.

Если бы хоть кто-то сказал Стайлзу, что его брат ни с того ни с сего сорвётся с места с той докторшей и станет слать письма разного содержания, то он бы отставил колу и сказал:

«Чувак, да быть такого не может!!!»

Однако, может, и сталось бы так, что он бы заметил странности в поведении и разные отклонения раньше, до переломного момента.

Много чего заметил бы. И не только в брате.

Поди кто знает, чем сейчас занят тот странный оборотень, переставший следить за ним.

— Стайлз, всё в порядке?

— Всё в порядке, пап. Не сомневайся.

Знал бы ты как.

Впрочем, Стайлзу порой кажется, что он знает. Порой он видит, как хмурится его отец, когда думает, что он не замечает. Как порой смотрит на трубку, словно на не расколовшегося преступника, или разговаривает по ночам с кем-то, явно через новенький телефон, неодобрительно высказывая своё мнение, ходя по кухне, залу и в конец разговора садясь на диван, обессиленно откидываясь на скрипящую спинку.

Вот это он порой замечает. И мимо окон опять прошёл Хейл.

Он не замечает это. Чувствует.

И что с ним делать? Красные линии молчат и соединяют сотни зацепок. Вырезки, распечатки, фотографии.

К ним присоединяется новые. Прикрепляет он их подальше от основной части, магнитиком. А после закрывает синей тканью с пробными принтами.

Волк всё ещё бродит.

Стайлз передумывает. Фотографии осторожно помещаются в чёрную тетрадку с белыми лисами. Тетрадка, с промедлением, — в его секретное место. Волк уходит, дощечка опускается на место. Рябиновая.

Утро, пустой рассвет.

Стайлз спал сидя, сложив пальцы домиком. Перед ним безобидная карта окрестностей, мотки вышивальных ниток и много бисера.

Была бессонная ночь.

Наивная амёба.

Скотт уныло делал домашку, чиркая какую-то чушь по геометрии и ища ей доказательства. Его постоянно тянуло выпрыгнуть в окно и… На этом моменте его воображение стопорилось.

Естественно, ему хотелось наблюдать за Эллисон. Но… Некрасиво это. Да и совесть, почему-то голосом Стайлза, насмехалась над этим желанием и советовала сидеть ровно.

Конечно, ему это говорил это Стайлз, когда узнал о его «лохматой проблеме», угрожая Шекспиром и «не дай Дракл Скотт!».

Но…

Было ещё одно но, даже два.

1.Отец Эллисон охотник.

2. Дерек, чтоб его, Хейл.

Первый хочет его прикончить как оборотня.

Второй с его помощью убить другого оборотня.

Вот это проблема.

Юный оборотень думал свои думы о многом на уроке химии, но не о главном.