-

Перед рассветом стоны превратились в истошные крики, от которых Бетт в очередной раз проснулась, однако больше не поднималась.

- Это смешно! – послышалось из спальни.

Но гул не собирался исчезать: напротив, лишь усиливался. Не в силах забыться, Бетт приблизилась к открытой форточке, из которой тянул прохладный и нежный, пробуждающий и, одновременно, успокаивающий ночной ветерок. Юная барышня любовалась брезжанием утра, пока неведомый туман не подполз к ней, и женщина, ощущая некое давление, не рухнула вниз, на напоминающий хворост, пожухлый ковёр.

***

Здание опустело и, заброшенное, поросло мхом и плющом. Руины бывшего училища, стены которого крошились, словно мраморная, самаркандская халва, и теперь покоятся где-то в глуши, занесённые ветвями и листьями, утопая в бурой земле и травах лесистой местности.

27.10.20 г.

Рассказ основан на сне автора.

Пусть читателей не удивляет и не смущает сравнение руин и халвы: на мой взгляд, оно обосновано.

Амалия фон Стотт

Сия история произошла в сияющем красотой архитектуры эпохи Возрождения и Нового времени Турине. Здесь, в период с первого по тринадцатое июня 1846 года, отдыхала немецкая баронесса Амалия фон Стотт.

Поздним вечером первого июня, прогуливаясь по одной из улочек города, новоприбывшая туристка увидала очаровательного юношу. Будучи женщиной уже не молодой, Амалия лишь с печалью и горечью утраты минувших лет молодости украдкой глянула на незнакомца и моментально отвернулась, спрятав лицо тридцапятилетней женщины под вуаль, липко, словно паутинка, тянущуюся и стекающую вниз, по плечам и спине дамы. Стыдливо проходя мимо объекта внезапно возникшей страсти, покачивая обширными, шуршащими и тяжёлыми юбками, она быстро проследовала в глухой переулок. Это было время, когда густой туман сумерек, вовсю обволакивая стены искусных домов, заботливою рукой не пускал жителей на ставшие мрачными улочки, а потому в подлинной сардинской столице было не многолюдно.

Может показаться дивным, но под сияньем звёзд синьор заметил женскую фигуру, будто от зверя, бегущую вдаль.

- Подождите! – крикнул он, - Сударыня, подождите!

В чёрной глубине переулка лишь нежно-розовое платье баронессы отражало скудный свет. Амалия остановилась, сжато и нервно повернулась, промолвив два столь грубых слова:

- Чего вам?

Парень опешил, но не отступил.

- Извините за беспокойство. Я всего-то хотел знать: куда вы спешите?

- Ой... я, - успела сказать дама, прежде чем упала без чувств.

Молодой мужчина, как оказалось впоследствии, капрал, был шокирован, но любопытство его не знало покоя, а потому юноша, аккуратно взяв женщину на руки, понёс неизвестную к ближайшей скамейке. Найдя неназванную баронессу лёгкой и хрупкой – что было беспощадно скрыто под многочисленными юбками, - военный (в мирный период), чуть погодя, передохнув, сидя на изящной лавочке, с новой силой поднял Амалию ввысь и на сей раз двинулся прямиков в свои скромные владения.

***

Спустя пару часов, находясь в безвкусно обставленной комнате, Амалия очнулась, однако чуть ли не упала в обморок вновь.

Парень, услышавший волнительное шуршание в зале, тотчас же поспешил навстречу гостье.

- Где я? Кто вы? – испуганно вопрошала дама, по опыту лет заранее подумавшая дурное.

- Не тревожьтесь, - улыбнулся мужчина, - Я Лучано Кваттроки, по званию – капрал. Вы рухнули без чувств на пыльную дорогу в моём присутствии, и я, не зная, что делать, но, будучи человеком не жестоким, увидел лишь единственный верный выход из сложившейся ситуации: подобрать вас и унести к себе до тех пор, пока вы не очнётесь, и я не буду убеждён в вашей сохранности.

Амалия слушала джентльмена, пришедшего на помощь к оказавшейся в неудобном положении женщине, с широко распахнутыми глазами, обрамляемыми густыми чёрными ресницами.

- О, не продолжайте! – прервала она рассказ Лучано, - Вы прекрасны и очень галантны!

После последних слов Амалия смутилась, прикрыв лицо руками.

- Простите! Это эмоции!

Лучано в ответ вновь улыбнулся, проговорив:

- А вы – наикрасивейшая женщина, что я когда-либо видел на этом свете.

- Ох, наш разговор слишком откровенен!

- Вероятно, так могут сказать многие, но будьте покойны: это лишь предрассудки.

Лучано мягко отстранил тонкие холодные руки женщины от её лица и нежно поцеловал её щёку в знак доверия и дружбы.

- Не хотелось бы длительное время занимать вас и быть незваной гостьей. Мне лучше покинуть вас, - кротко, опустив голову произнесла баронесса, с трудом поднимаясь с кушетки.

- Вы ничуть не мешали мне,.. Позвольте хотя бы узнать, как вас зовут?

- Амалия фон Стотт, - чёрство отозвалась дама.

- Отныне будем друзьями, госпожа фон Стотт.

Мужчина поклонился и, соблюдая приличия, проводил сеньору до фиакра, где пара распрощалась.

***

Встреча с Лучано произвела на баронессу, десять лет как вдову, невероятно сильное впечатление. Отныне все мысли дамы были заняты сеньором Кваттроки, этим вежливым и, одновременно, дерзким юношей. Женщина терялась в сомнениях, страхе и не выказанных чувствах, несказанных словах, несовершённых действиях.

На шестой день рекреационного путешествия таинственный человек в очередной раз появился в жизни аристократки: Амалии был прислан букет благоухающих пионов с покоящейся на них карточкой. Это оказалось маленькое письмецо, текст которого состоял из одного предположения:

«Буду ждать вас седьмого июня в девять вечера на том же месте.

Лучано».

Прочитав вышеописанные строки, Амалия прижала записку к сердцу, но тут же одёрнула её и бросила в противоположную от себя сторону.

- Нет. Нет… - сорвалось с её уст.

Вдова поставила цветы в амфору, наполненную водой, и легла на роскошный диванчик, сиротливо смотревшийся в окружении всех памятных вещей, что баронесса фон Стотт собрала за всю свою жизнь.

Весь день она провела в раздумьях. Только к вечеру эмоции уступили место начавшему проясняться разуму – по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Было решено – она едет на встречу.

***

На следующее утро в дневнике обезумевшей от любви женщины появилась новая надпись:

«8 июня

Встреча с Лучано произошла в лучших традициях моей юности! Мы влюбились друг в друга с первого взгляда и отныне желаем жениться. Это было решением Лучано, и я всеми силами своего духа поддержала его.

Любимый Герберт, я молю о прощении! Столько лет я провела в заботе и любви к тебе. Я поклялась, что буду нести траур по тебе до самой своей смерти. Но я не знала, что встречу Лучано. Он весел и общителен. Его смех заразителен, улыбка очаровательна, губы аккуратны и нежны, - что не характерно для мужчин, - а глаза! Эти глаза проникают в твою душу и не оставляют равнодушной ни единой части женского тела!

Теперь я думаю, что останусь в Турине навсегда! Наверное, это и есть город, о коем я не могла даже мечтать! Но самое главное здесь то, что я в руках самого лучшего на свете – из ныне живущих – мужчин!»

***

Казалось бы, такая интрига не может завершится так быстро.

Свадебная церемония прошла двенадцатого июня 1846 года. На ней присутствовало трое людей: Амалия, её жених и священник. Медовый месяц молодожёны провели в полюбившемся Амалии городе: немолодая особа не желала и слышать о возможности покинуть Турин.

Не прошло и полугода, как романтическая пелена спала с глаз новоиспечённой супруги. Лучано вдруг предстал в совершенно ином образе, чем виделось доселе бальзаковской даме. Отставной военный был развратником и кутилой, не желавшим расставаться с прежним образом жизни ради жены.

Амалия была так огорчена собственным неверным выбором, что принялась нещадно винить во всём происшедшем себя и в конце концов впала в беспросветную депрессию. Баронесса часто, по словам служанки, ходила взад и вперёд, шепча трудноразбираемые немецкие слова; выходила босиком, в ночной рубашке и накидке на мороз; спала весь день и просыпалась лишь к ночи, часто запираясь в комнате и не желая видеть никого, кроме Лучано; когда же последний выявлялся на пороге, прогоняла его, требуя побыть в одиночестве. К концу зимы к послужному списку чудачеств некогда светской леди прибавились поджигание картин и нарядов, подстригание волос и отказ от еды. Лучано глядел на всё деящееся с супругой сквозь пальцы, ведь он никогда её не любил.