— Может завтра, может через месяц, — пожимала плечами ее личный доктор. — Не дергайся ты так, я контролирую ситуацию.

Контролировала она эту ситуацию жестко, звонила с дежурства по пять раз на дню, и всякий раз Александра обязана была отчитаться ей о своем состоянии.

Сегодня состояние угнетало. После бессонной ночи она чувствовала себя усталой, разбитой и оттого очень несчастной. Откровенно болела спина, тянул живот, внизу все немилосердно давило, словно ребенок беспрестанно топтался там ногами.

— Вывалишься сейчас! — пробормотала Алекс своему чаду все еще неопределимого пола.

Записав показания на салфетке, Александра сделала большую кружку чая и, настрочив слезливое сообщение мужу, принялась ждать сочувствия. Реакция последовала незамедлительно в виде целого вороха панических вопросов, которые сводились к одному: а не пора ли ему вылетать в Дублин? Понаслаждавшись таким вниманием и беспокойством, Александра заверила будущего папашу в том, что все в полном порядке и вылетать еще не пора. Воспрянув духом и повеселев, Алекс соорудила себе трехэтажный сэндвич и, подхватив кружку с чаем, перебазировалась в гостиную на мягкий диван. Сунув под спину подушку и удобно вытянувшись на диване, она принялась завтракать и строить планы на день.

В момент, когда была съедена последняя крошка, позвонила Алиса. «Ну, как чувствует!» — восхитилась Александра.

— Привет! — устало поздоровалась подруга. — Как ты?

— Нормально. Завтракаю. Чего такая смурная?

— Адская ночь была, — пожаловалась Алиса. — Карусель настоящая. Устала, как собака. Как живот?

— Как всегда. Мне кажется, моё дитё там джигу танцует! — наябедничала Алекс. — Ужас, как давит!

Малыш упорно сидел на попе и никак не желал разворачиваться в нужном направлении. После недолгой паузы, Алиса категорично заявила:

— Если он не повернется, а это маловероятно, я тебя, Шурик, прокесарю. Рисковать я не стану.

— А если я не проснусь после наркоза? — как и положено параноику поинтересовалась Алекс.

Алиса шумно вздохнула.

— Да уж как-нибудь разбудим. Ладно, пойду я работать, у меня куча историй не заполненных. Часа через два буду.

И она отключилась. Александра потянула к себе долгоиграющий фэнтезийный роман, который читала последние дни, поправила веселенький, весь в зеленых национальных трилистниках плед и приготовилась хорошо провести время, когда в дверь позвонили.

— Орион? — изумилась Алекс. — Это ж надо, до чего интеллигентная псина!

И, придерживая обеими руками живот, она побрела открывать.

Пока шел к паркингу, где Итан должен был оставить машину, успел продрогнуть. Сходу выскочив из терминала в туманное дублинское утро, избалованный теплым солнцем Лос-Анджелеса Нолан несколько раз пожалел, что на нем всего лишь тонкая кожаная куртка. Вот так и теряют связь с родными корнями. Он совершенно не учел, что март на широтах Калифорнии отличается от марта на широтах Ирландии.

Он не был дома почти три месяца. Три месяца он работал, пил, сходил с ума и лечился, относясь к каждому из занятий с присущей ему страстью и самоотдачей. И вот сейчас, перевернув и эту страницу своей жизни, он возвращался домой. К той, которая для него этот дом олицетворяла.

…Тогда на балконе он прижимал ее к своей груди и с немым восторгом, трепетом и болью, не веря себе, чувствовал, как испуганно колотится ее сердце, отданное неизбежному. Она была в его объятиях, уставшая воевать, уставшая бороться, уже не мятежная, уже уступившая и покорившаяся.

Простившая.

И его мир, который еще сегодня утром лежал в руинах, начал собираться в единое целое, словно бы сам собой обретая утраченную гармонию.

Она шевельнулась, и он крепче сжал руки вокруг ее плеч, просто физически не в состоянии разомкнуть их.

— Отпусти меня! — попросила она, не поднимая головы.

— Я не могу, — серьезно ответил он, касаясь губами ее волос. — Просто не могу.

— Нам нужно вернуться, — проговорила она. — Сашка сейчас всех на уши поднимет.

«Не поднимет», — хотел ответить он, однако испугался, что это напомнит ей о вселенском заговоре, и на всякий случай промолчал. Несколько минут назад взволнованная Александра распахнула дверь на балкон, но, увидев их, тихо ойкнула, прижала обе ладони ко рту и, попятившись, дверь осторожно закрыла.

А он снова сунул нос в  рассыпавшиеся волосы Алисы, наслаждаясь таким родным, таким привычным ароматом. Наверное, он мог бы стоять здесь вечно, не обращая внимания на порывы пронизывающего ветра.

— Мне надо привести себя в порядок, — Алиса уперлась руками ему в грудь и высвободилась.

— Я с тобой! — с готовностью сказал он, быстро перехватывая ее руку.

— Нолан! — она наконец-то подняла на него глаза.

— Я не отпущу, — твердо сказал он. — Не отпущу больше.

Он сжал ее озябшие ладони, стараясь передать ей свое тепло.

— Я не живу без тебя, — прошептал он и почувствовал, как дрогнули ее тонкие пальцы.

Отпустить пришлось. Через два часа он провожал ее в аэропорту. Алиса возвращалась в Дублин ночным рейсом.

— Разве это так уж необходимо — срываться прямо сейчас? — в сотый раз переспрашивал Нолан, не находя себе места от расстройства и огорчения.

— У меня работа. Ты ведь знаешь, что это значит, — отвечала Алиса.

Он знал. И именно поэтому не мог сейчас полететь с ней.

— Несколько дней, — твердил он. — Мне нужно несколько дней, чтобы все уладить здесь.

Она кивала, зябко кутаясь в пальто, словно ящерица в сброшенную шкурку, и это лучше всяких слов выдавало ее растерянность и смятение. Она так ничего и не ответила ему тогда в ресторане. Он мучительно ощущал всю неопределенность, всю недосказанность, повисшую между ними, и проклинал обстоятельства, вновь разлучавшие их. Лишь остатки здравомыслия и чувства собственного достоинства удерживали его от глупого и смешного: «Дождись меня!», словно это он отправлялся по меньшей мере в годичную командировку куда-нибудь в зону боевых действий на Ближний Восток.

Наверное, именно поэтому перед тем, как отпустить Алису к стойкам регистрации, он, раздираемый своими сомнениями, поцеловал ее слишком властно, слишком долго, слишком жарко, вкладывая в поцелуй терзавший его страх потерять ее вновь. И, чуть помедлив, она робко и неуверенно ответила ему.

…Мысленно поблагодарив брата за услугу, Нолан швырнул сумку в багажник и, плюхнувшись на водительское сиденье, тронулся с места нарочито неторопливо, давая возможность телу вспомнить, а мозгу перестроиться на левостороннее движение, от которого основательно отвык за долгое отсутствие. Влететь в аварию из-за притупившихся рефлексов где-нибудь на оживленном перекрестке никак не входило в его планы.

О своем приезде он не предупреждал и сейчас, взбудораженный долгим ожиданием, гадал, что делает Алиса. Ключей от дома у него не было. А вдруг она еще спит, и он своим вторжением разбудит ее? Впрочем, это маловероятно, дисциплинированный и требовательный пес никогда не позволял долго нежиться в постели.

Шоколадная лоснящаяся морда, бесшумно высунувшаяся из плотного, словно молоко, тумана — это было первое, что он увидел, едва вышел из машины.

— Орион! — негромко позвал Нолан, предусмотрительно присаживаясь на корточки.

Пес зашелся в восторженном лае. В два огромных прыжка преодолев разделявшее их расстояние, он опустил передние лапы хозяину на грудь и стремительно лизнул его в небритую щеку. Тот расхохотался и завертел головой, уворачиваясь от поскуливавшего в счастливом изнеможении лабрадора. Пережив первую волну собачьего восторга, Нолан заспешил по дорожке к дому.

— Ты, кстати, чего один? — поинтересовался он, поднимаясь на крыльцо. — Хозяйка спит еще?

Орион радостно залаял, соглашаясь со всем разом, и, немного помедлив, Нолан вдавил кнопку звонка. Дверь открыла Алекс, облаченная в  Алисин халат, полы которого едва сходились на объемном, круглом, как арбуз, животе.

— Нолан! — ахнула она.