Так вот, хоббитом Пашка называет моего школьного приятеля Юрку Либермана за мелкий рост, большие, оттопыренные уши и неутомимую живость характера, которая буквально выпирает из него и проявляется во всём: в повадках, в глазах, в мелких, суетливых движениях рук и даже подвижном кончике его тонкого, хрящеватого носа.
Юрка действительно ниже меня на целую голову, хотя ему исполнилось уже пятнадцать и учится он в восьмом классе. Но я не обращаю на это внимания, потому что убедилась на своём опыте, что ценность человека заключается вовсе не в этом. Юрка умный и обо всём на свете имеет собственное мнение. А ещё несмотря на свой маленький рост и общее хилое телосложение, он совсем не трус. Когда кто-то из старшаков однажды отпустил мерзкую шутку по поводу полноты его матери, что-то типа того, что на каком, интересно, тётенька месяце, он не раздумывая бросился в драку, хотя этих подонков было трое и все они были крепче его, да и вообще там вполне хватило бы и одного. И хотя отметелили они тогда Юрца за милую душу, но пока мог, он вставал и снова шёл на них, окровавленный и страшный. И что-то было в этом, видимо, до того пугающее и необъяснимое, что больше его не только не трогали, но и встречаясь в школьных переходах, старались, опустив голову, чтобы не встречаться глазами, как можно быстрее пройти мимо.
Юра мне нравится, хотя изначально завести со мной знакомство он решил не просто так, а с дальним прицелом, чтобы выяснить с моей помощью, как лучше подкатить к моей сестре. Не напрямую, конечно, а кружными путями. И хотя мне очень быстро стали ясны его намерения, во-первых, он далеко не единственный, кто теряет голову от моей сестрицы, такое случается регулярно, ну а во-вторых, если мне тринадцать, то это вовсе не значит, что я наивный ребёнок. Я какое-то время ещё поиздевалась над ним, милостиво разрешая себя провожать, поддерживая разговор на всякие отвлечённые темы и делая вид, что совершенно ничего не понимаю, а потом не выдержала, раскололась. А Юрка рассмеялся и не стал увиливать и во всём признался. И мне это тоже понравилось, мне даже не пришлось говорить, что с Дашкой у него не выйдет ничего, просто такие, как моя сестра не видят в упор таких, как Юрка Либерман. Причём не специально, я уверена, что в этом нет ничего злонамеренного, просто они настолько разные, что вряд ли даже общаться смогут. Не представляю, что нужно сделать Либерману для того, чтобы такая, как Дашка вообще его заметила. Они как будто в разных вселенных находятся. Юрка довольно скоро сам это понял, но мы продолжаем дружить, наверное, по привычке. А я и не возражаю, потому что говорю же, он мне нравится, несмотря на свою немного карикатурную внешность. Я знаю, что над нами иногда посмеиваются, когда видят нас вместе, но мне всё равно. Главное, что мне с ним интересно, он очень умный, хотя мы часто спорим так оживлённо, что даже ссоримся. Ну потому что он ещё бывает и до обидного ехидным. Например, когда я как-то со смехом призналась ему, о чём думаю, слушая доклад по биологии нашей выскочки и зубрилы Наташки Дёминой, Юрка высказался в том смысле, что более значимые темы просто не задерживаются в моей голове, и что-то ещё про то, что я девчонка и это, неудивительно, но всё же думать нужно о чём-то более высоком… Меня это так возмутило, особенно то, что он обозвал меня девчонкой, что я ему тоже всего наговорила, уж будьте спокойны, те, у кого есть старшие братья и сёстры, постоять за себя умеют точно. Так что мы почти неделю не разговаривали. А потом Юрка сам дождался меня после уроков, мы помирились и тут же пошли в парк. И тогда он сказал, что обижаться на то, что тебя назвали девчонкой глупо, особенно если ты плюс ко всему ещё и симпатичная, просто сейчас за меня говорят мои подростковые комплексы и непроснувшаяся женственность. Вот, я же говорю, Юрка очень умный. Хотя сначала я насторожилась, потому что подумала, что он снова пытается таким изощрённым способом меня задеть, с ним нужно всегда быть начеку, но услышав про себя «симпатичная», просто лишилась дара речи. И стояла, как столб даже, по-моему, с открытым ртом.
Потому что, честно говоря, симпатичной меня никто не считает. А меньше всего, я сама. Даже собственным родителям я таковой вовсе не кажусь, хотя им как раз положено, кажется, по одному только родительскому статусу видеть в любом своём чаде верх совершенства. Но, увы, у моих, видимо такая ценность, как объективность стоит на лидирующих позициях. Ну, ещё бы, семейная ниша записных красавцев прочно занята моими старшими братом и сестрой. И на их фоне я, какое-то корпулентное, маловыразительное недоразумение с завешенным волосами угрюмым лицом. Так что я родителей даже понимаю, трудно расточать милосердный и льстивый елей, когда ежедневно на ваших глазах мелькают глянцевые, словно с обложки, лица старших детей, тем более по контрасту со мной. Поэтому можете себе представить моё удивление (и это ещё мягко сказано), когда Юрец сказанул такое про меня… И хоть я очень старалась не подать тогда виду, а то бы Либерман обязательно что-нибудь ляпнул злоехидное и испортил бы всё впечатление, но мне от этих слов стало так приятно, что тепло их я ощущаю до сих пор.
Вот, опять это случилось! То, о чём я уже говорила: меня снова уволокло в сторону. А ведь начала рассказывать про родительское собрание и про то, как из мамы вышла бы отличная актриса…
Так вот, она снова собралась поступать в театральный, но к тому времени уже встретила папу. Они полюбили друг друга и решили пожениться. И папа сказал, что не видит большого смысла в том, чтобы стучаться третий раз в закрытые двери и привёл её чуть ли не за руку в их научный центр при мединституте, где работал сам с пятого курса и способствовал трудоустройству мамы, хотя она там и не училась. С тех пор они вместе всегда. В жизни и на работе. Не знаю, мне кажется, я бы не смогла в течение многих лет и дома, и на работе видеть одного и того же человека. Это ведь тяжело даже чисто психологически! Мне вот кажется, что работа – это не только реализация профессиональных устремлений человека или способ обеспечить средства к существованию, но и возможность переключиться, сменить декорацию, чтобы успеть соскучиться по своим близким, наполниться новыми впечатлениями и опытом.
Вот мне, например, нравится Юрка, он знает уйму всего, и мы с ним никак не можем наговориться, всё время не хватает времени и бывает, что не хочется расставаться. Но представить, что мы с Юркой по пятнадцать часов в день будем находиться вместе, я не могу. То есть могу, конечно, но становится как-то не по себе, честное слово. Это всё равно, что ежедневно ходить в кино или на концерт. Ведь чего доброго и надоесть может.
А тут ещё, впридачу взять и отказаться от своей мечты пусть даже и ради любимого человека, и работать всю жизнь в каком-то месте, о существовании которого ты до замужества даже не подозревала. Нет, это не для меня. Однажды я маме так и сказала, хотя к тому времени папа заведовал лабораторией в их научном центре, и маму перевели в другой отдел.
В ответ на мои слова, она улыбнулась немного грустно и ответила, что так случилось и не всегда всё зависит от нас, но она ни о чём не жалеет, и что работа – это ещё не вся жизнь, и вообще, когда я стану взрослой, то на многие вещи буду смотреть иначе, а сейчас во мне говорит мой юношеский максимализм. Вот ещё чего я терпеть не могу с самого детства, это когда взрослые, не умея, или не желая отвечать на часто неудобные вопросы или откровения своих детей, отмахиваются от них, как от надоедливой мошкары, поросшими старческим мхом, мутными заготовочками, типа «подрастёшь-поймёшь», «мала ещё судить об этом», «не твоего ума дело», ну и так далее, вам они тоже все известны. И к тому же это фразочка дурацкая про юношеский максимализм, что это значит вообще? Нет, я-то как раз отлично знаю что это, я на минуточку, довольно начитанный подросток и точно знаю, что никакого максимализма, особенно юношеского ни в моих словах, ни в поступках не было и в помине. Наоборот, мне даже иногда говорят, что я слишком трезво смотрю на вещи. Ни как подросток. А всё потому, что я – реалист.
