За исключением этого вопроса внизу не любят говорить об участке. Отчасти потому, что говорить о нём всегда ещё рано. Он находится под самой вершиной, он уже почти вершина, а до вершины всегда идти и идти. Целую экспедицию. Но это не главная причина неупоминания. О главной причине люди внизу и вовсе не говорят.

На маршрутах этой горы немало скрытых от наблюдения мест. Ни за одним из них не закрепилось специального названия. Когда тёмные точки исчезают в других местах, люди внизу не чувствуют себя беспомощными. У них есть представление о том, чем там заняты эти точки, а главное, они знают, чего следует ожидать. Ожидать следует появления точек на противоположной стороне участка. В некоторых случаях на той же стороне, что тоже логично и понятно. Поведение точек, скрывающихся в Чёрной Дыре, люди внизу с некоторых пор не пытаются предсказать.

Никому здесь не до фотографирования. Среди восходителей участок не пользуется какой-то особой репутацией. Широкий ледовый склон средней крутизны с выходами скал. Трудности маршрута позади. Поставив на него свой ботинок, некоторые из восходителей вспоминают, что случается здесь иногда с их товарищами, которые в предчувствии близости вершины забывают об осторожности. Об осторожности на участке в той или иной мере забывают все, но не всем это сходит с рук. Нет уже сил для неё. Сердце вот-вот готово лопнуть, как перекачанный воздушный шарик. Глаза, кажется, видят вершину, утомлённый мозг уже давно на ней, но для работающего на надрыве тела до вершины ещё целая вечность.

На спуске и вовсе не возникнуть мысли задержаться и вынуть камеру, которая только была спрятана после фотографирования на вершине. Не до того. День уменьшается, вдали видны подозрительные тучи – вниз как можно скорей. Здесь нет навешанных верёвок, они начинаются на триста метров ниже, перед отвесами северной стены. Безопасное передвижение по такому рельефу не должно быть большой проблемой для опытной двойки. Все решают эту проблему приблизительно одинаково.

Они заранее договорились не связываться, поэтому верёвки у них не было. Им не обязательно было ждать друг друга, но Дмитрий не одобрял раздельного хождения. С Павлом они всегда ходят вместе. И если бы напарник не решил спрыгнуть со скального выступа, вместо того чтобы обойти его, они бы никогда не вспомнили бы впоследствии об этом участке. Но он почему-то решил прыгнуть. С высокого довольно выступа. Что-то в его фигуре, когда он готовился к прыжку, привлекло внимание Дмитрия. Какое-то незнакомое неуместное движение. Бесшабашное, рискованное. Такое, о возможности которого в это время старались не думать потерявшие их из вида люди внизу.

В объяснениях подобного поведения на больших высотах нет недостатка. “Горнячка”, общее переутомление, ослабление внимание и воли. Если подумать, то это удивительно, что люди в состоянии вести себя нормально в таких условиях. Но Дмитрий и его напарник были не случайные здесь люди, а одни из наиболее подготовленных, закалённых и умудрённых опытом. Может, Дмитрию нужно было обратить внимание на то, что напарник как-то не очень охотно поднялся на ноги, когда они собрались идти вниз. Их было четверо наверху. Вторая двойка быстро исчезла из виду, они пошли следом за ней. Может, Дмитрию следовало что-нибудь сказать по поводу незастёгнутого ремешка каски. Между ними не было хорошего контакта. Не получалось. Несмотря на разницу в возрасте и опыте, в свои двадцать пять лет Дмитрий не чувствовал в напарнике большого авторитета. Неплохой мужик, но Дмитрий всё время вспоминал о Павле, залечивающем дома сломанную руку. Это им, наверно, мешало.

Напарник прыгнул. Опрокинулся на спину и покатился. Удивительно быстро покатился для такого, казалось бы, некрутого ледового склона. Он энергично перевернулся на живот, пытаясь удержаться на зажатом в обеих руках ледорубе. Его движения в это время были быстрые и профессиональные, но они не произвели желательного эффекта на скорость его скольжения. Через несколько мгновений он покатился вниз бесконтрольно, ударяясь о склон разными частями тела. Ещё через несколько мгновений он исчез за перегибом.

Всё это время Дмитрий стоял не двигаясь. Он повернул голову направо – первая двойка, наверно, уже подошла к верёвкам. Они не будут ждать. Он забыл им сказать, что батарея его рации “села”. Он обнаружил это вчера вечером, в штурмовом лагере.

За перегибом, где исчез напарник, было круто, почти что пропасть. Тело уже, наверно, в какой-нибудь трещине на предвершинном склоне. Там спуск очень быстрый.

Всё равно нужно заглянуть. Дмитрий стал осторожно приближаться к крутизне.

В пропасть напарник не упал. Он лежал неподвижный на дне большой седловины, сто метров ниже Дмитрия. Без каски.

Ситуация усложнилась. После небольшого колебания Дмитрий продолжил движение. Спуск затрудняли частые скальные выступы. Под одним из них обнаружились следы крови.

Напарник не дышал. Кровь на ранах разбитой головы замерзла и перестала течь. Два больших красных пятна на льду. Дмитрий снял рюкзак с напарника и перевернул его осторожно на спину. В карманах куртки рации не оказалось, не нашёл он её и в рюкзаке. Он осмотрелся по сторонам. Мог оставить в штурмовом лагере. Любил разгружаться. Дмитрий присел передохнуть.

Вскоре он обратил внимание на груду камней метрах в десяти и подумал: ещё полчаса. Он поднялся, подтащил к ней тело и стал осторожно откладывать камни в сторону, пока не образовалась небольшая яма. Затем он с трудом поместил в яму остывшее тело, положил на него несколько камней и остановился. Бесполезное занятие.

Он привязал тело в нескольких местах к самому большому камню и посмотрел в последний раз на белое лицо с закрытыми глазами. Нужно спасать себя. С двумя ледорубами в руках, он стал подниматься по пути своего спуска.

Погода портилась согласно прогнозу. На гребне сильно дуло, снизу поднялась густая пелена облаков, в которой всё вокруг исчезло. Но Дмитрия интересовала только небольшая скалистая гряда, у основания которой сложен небольшой тур. Там начинаются верёвки. Не было никакой уверенности, что он приближается к этому месту с каждым шагом, но остановиться в нерешительности он себе не позволял.

Осознание того, что он заблудился, не сразу одержало верх. Он шёл в почти абсолютной пелене, не различая ничего в полуметре вокруг себя, и совсем не испугался, когда вдруг почувствовал, что падает. Так же неожиданно он с силой ударился правым плечом обо что-то острое и твердое.

Для людей внизу настало самое трудное время. Двое из четвёрки остановились на ночь в промежуточном лагере. От другой связки не было никаких известий после того, как они исчезли из вида в Чёрной Дыре и любое упоминание о дыре перестало быть возможным. Что делать? Посылать ребят завтра наверх? Но там непогода, которая будет продолжаться ещё по крайней мере три-четыре дня. А ребята уже слишком долго на высоте. Может, связка ночует в палатке штурмового лагеря? Но там есть запасная рация. Оттуда всегда хорошая связь. Все знали, что произойдет завтра. Завтра первая двойка спустится вниз в базовый лагерь. Неумолимая логика самосохранения. Но до утра можно тешить себя мыслью о том, что есть и другие варианты.

Другой вариант мог появиться, если бы по крайней мере один из первой двойки чувствовал, что не может спуститься вниз без того, чтобы не попытаться спасти своего товарища. Что он не сможет посмотреть в глаза его жене, друзьям, если не сделает этого, что у него просто нет выбора. Внизу были хорошо осведомлены о маловероятности такого оборота событий. Павел потеет дома в августовской жаре, никакое имя не вспоминалось в связи с напарником Дмитрия. Так будет легче всем. Не придётся отговаривать восходителя от самоубийственного поступка. Никто не хочет потерять ещё людей на этой несговорчивой горе. Они подождут внизу одну неделю, исчерпают малейшую возможность, соберутся и отправятся с хмурыми лицами домой.

*

Дмитрий открыл глаза. Через некоторое время он почувствовал, что ему неудобно, но продолжал лежать неподвижно, не считая работы век. Не было ощущения, что он владеет всем своим телом. Постепенно пришли боль и память. Он не имел представления о том, где находится, но не испытывал беспокойства.