В пещерах Заэгрина всегда царил полумрак. Свет давал блум. К стенам еще в давние времена были приделаны грубые металлические чаши, куда помещалась пара горстей блума. Он светил ночью и днем: сначала ярко-синим, потом зеленоватым светом, а под конец, когда его запас иссякал, красно-оранжевым.

Следить за тем, чтобы на их Дороге не заканчивался блум, было обязанностью Асты. Не то чтобы у нее не было других обязанностей. Как все в клане она была должна собирать блум для отправки на поверхность. Двадцать восемь горстей – дневная норма для принцессы ее возраста. Пятьдесят шесть на двоих с Дором. Они всегда помогали друг другу. Ведь день заканчивался с ударом гонга только для тех, кто выполнил норму. У остальных была вся ночь, чтобы собрать недостающий блум. Аста и Дор давно поняли, что тратить ночь на поиски нельзя. Ночью надо отдыхать, иначе наступит новый день, и они снова не смогут выполнить норму, потому что будут спать на ходу.

День за днем, ночь за ночью, неотличимые друг от друга для всех детей и взрослых их клана.

Но в последнее время у детей появился секрет. Аста и Дор натолкнулись на него в Дальних Пещерах, практически отработанных, свободных от блума. Они заблудились и ругались, обвиняя друг друга в том, что забрели туда, где не было ни малейшего шанса выполнить норму.

Секрет лежал у стены и едва дышал. Аста споткнулась об него и очень испугалась. В Дальних Пещерах можно было встретить всякое: подозрительные кости, обломки странных приборов, камни удивительного цвета и формы. Но такого они еще не видели. Это был без сомнения айн. Один из них. Очень старый. Длинные волосы, совсем седые, закрывали бледное морщинистое лицо. Он был укутан в темный плащ из неизвестной материи в пятнах, из-за которой Аста и не заметила его. Дор аккуратно отвернул край плаща, и они увидели руку, широкую, костлявую, с обязательным браслетом клана. Аста сожгла последние капли блума в переносном светильнике, чтобы рассмотреть этот браслет. Две перекрещенные стрелы в квадрате. Не корона в каплях блума, как у них с Дором. Не мечи, как у единорогов. Не стрельчатые крылья фей, не сверкающие звезды трубадуров. В красно-оранжевом свете догорающего блума серебрились перекрещенные стрелы.

Она никогда не видела такого браслета вживую, но сразу узнала его.

– Это Сказитель, Дор, – прошептала Аста.

Они перетащили его ближе к Жилым Пещерам, где было безопаснее, чем в Дальних, но не так многолюдно, как в Рабочих. У Дора нашлось немного хлеба и влаги – остатки обеда, и хотя они оба хотели есть, Дор без колебаний накормил Сказителя. Они оставили его, а на следующее утро снова принесли хлеб, влагу и даже горячую кашу. В горшочке было двойное дно. Капля блума, заложенная внизу, помогала сохранить кашу теплой несколько дней.

Это помогло. Сказитель больше не лежал как бревно. Он сидел, вставал, разговаривал. Его звали Мир, он не помнил, как попал в пещеры Заэгрина и почему лишился сил. Но он чего-то боялся и вздрагивал каждый раз, когда со стороны Дороги раздавался шум. К счастью, каждый раз тревога была ложной. Взрослым правителям не было дела до пещеры, где зачем-то толкутся дети, ведь там не было блума. А дети быстро разведали, куда дважды в день бегают Аста и Дор, и стали вместе с ними заботиться о Сказителе. Тиль, Эрна и Линга, Вин и Дэрри и даже Шелла, которая вечно смеялась над Астой – все делились пищей со Сказителем.

И однажды он окреп настолько, что собрал их вокруг себя и начал рассказывать сказку о девочке из неведомого волшебного мира…

Все произошло так быстро, что Ника даже не успела испугаться. Они с Кариной как раз досматривали «Холодное сердце» по телевизору, когда в комнату вошла мама и сказала:

– Девочки, собираемся.

За последний месяц они переезжали два раза: сначала в трехкомнатную квартиру в центре, потом в эту двушку на окраине, и Ника хорошо знала, что нет смысла спрашивать, куда и почему. Мама скажет «так надо» или «у меня проблемы», а потом попросит не задавать вопросов.

Ника взяла свой рюкзак, проверила, чтобы все было на месте – айфон, чехол со стразами Сваровски, айпод, наушники, зарядка, кошелек, бесцветный блеск для губ, ключи с брелком Тиффани. Карина тоже собиралась: она складывала в свой рюкзак говорящую собачку Гизмо и толстую потрепанную тетрадь, куда она записывала свои истории.

На такси они доехали до вокзала. Мама купила билеты на поезд. Не настоящий поезд, с полками, где можно спать, а с креслами для сидения.

– Куда мы едем, мам? – спросила Карина. Ей было только восемь, и она никак не могла запомнить правило насчет вопросов.

– В одно очень хорошее место. Там здорово. Ехать недалеко, всего два часа. Вы не успеете заскучать.

Мама усадила их напротив друг друга и вышла. Ника выглянула в коридор. Мама о чем-то говорила с проводницей и показывала на их купе.

– Мама с нами не поедет, – сказала Ника с взявшейся неизвестно откуда уверенностью.

– Почему? – У Карины заблестели глаза, словно она вот-вот заревет.

– Потому что мне надо уехать, – ответила мама, заходя в купе. – Я договорилась, к вам никого не посадят. Вы доедете до станции Покровское, а на платформе вас встретит тетя Оля, моя близкая подруга. Вы поживете у нее. Совсем недолго. Чуть-чуть.

– Мама, не уезжай! – всхлипнула Карина.

– Так надо, солнышко.

Красивое мамино лицо было грустным. Даже ее прекрасные золотистые волосы (такие же, как у Ники), казалось, поблекли и больше походили на солому, чем на золото.

– Я бы ни за что вас не оставила, но у меня нет другого выхода. Оля очень хорошая. Она вам понравится.

– Ни за что, – пробормотала Ника.

– Ты справишься, принцесса, – нежно сказала мама.

Мама поцеловала Нику, притянула к себе Карину, тоже поцеловала и вышла. У Карины задрожали губы.

– Не реви, – строго сказала Ника.

Хотя ей тоже хотелось реветь. Совсем недавно у нее все было хорошо. Нет. У нее все было идеально. Дом (три этажа, свой спортзал и бассейн во дворе), школа (частная, куда возил специальный автобус), друзья (Алиса, Маргарита и Ян). А потом однажды пришла мама, с таким же лицом, как сегодня, и сказала, что им надо срочно переехать. Что у нее проблемы с бизнесом, что так надо и что сейчас не до вопросов.

За лето они переезжали два раза. И теперь вот это, станция Покровское, да еще без мамы.

Это были очень долгие и печальные два часа. В рюкзаке Карины нашлись бутерброды, завернутые в фольгу, и пакет яблочного сока, которые мама успела положить дома, но даже с едой веселее не стало. За окном были деревья и поля, поля и деревья, редкие станции, на которых поезд не останавливался. Ника слушала музыку, Карина черкала в своей тетради, а когда Ника попробовала прочитать, что там написано, Карина закрылась рукой. Она не любила показывать незаконченные истории.

Станция Покровское была совсем не похожа на вокзал. Просто две узкие асфальтовые платформы, соединенные мостом и лестницами, покрашенными в синий цвет. Вокруг было много деревьев, сквозь них там и тут виднелись серые пятиэтажки. Где-то надрывно кричал петух.

– Вот это дыра, – пробормотала Ника. Карина крепко вцепилась в ее руку.

Когда поезд уехал и пассажиры разошлись, на платформе осталась только одна женщина. В руках она держала огромного плюшевого лебедя.

– Наверное, это она, – сказала Карина радостно и потянула Нику к женщине.

Ника неохотно пошла следом. Лебедь? Ничего лучше не могли придумать?

– Привет, сестры Лебедевы, – весело сказала женщина. – Рада наконец с вами познакомиться. Я тетя Оля.

У женщины были длинные блестящие черные волосы и очень белая кожа. Прямо Белоснежка. Она была красивая. Но все равно не такая красивая, как мама.

– Мы живем недалеко. Улица Лесная, дом пять. Запоминайте адрес. Хотя у нас невозможно заблудиться.