— Су-ка! — повторил гитарист.

Громкий звук бьющегося стекла. Запах разлитого алкоголя и сломанный стул. Для гитариста вечер закончился, так и не успев начаться.

В ванной, раздевшись, он долго рассматривал себя в зеркале. Пунцовая от гнева рожа, опухший рот, висящие сосульками волосы — «красавец»! Но он всё ещё в отличной физической форме. Чёткая линия скул, упрямый подбородок, тяжёлый взгляд. Сам себя не полюбишь — никто не полюбит.

Давно он этого не делал, но нужно было отвлечься. Хлюпающие звуки приглушал звук льющейся воды. С эрекцией возникли проблемы. Скользкий кафель неприятно холодил спину, и чтобы отключиться, Юу закрыл глаза. Его обожают тысячи. Любая мечтала бы оказаться на месте этой шлюхи! О чём они думают, разглядывая фотографии в журналах? Чего хотят эти дети? Жаждут картинку, пустую оболочку, не желая задумываться о содержании?

— Твари!

Оргазм оказался более чем вымученным. Тупо рассматривая липкие пальцы, измазанные густым и белым, Аой сполз на пол. Долго мыл руки, а потом с ним случилась пьяная истерика. Момент осознания ненужности, сделал гитаристу очень больно. И погружаясь в состояние апатии, Аой пришёл к выводу, что неплохо бы стиль жизни как-то… поменять. Наверное.

— Куда мне, блять? Уёбище престарелое.

Что он из себя представляет? Неудачник и алкаш, от гитариста — одно название! Ему до хрена лет, и всё, что у него есть — наследие в виде внебрачной дочери. Да, ещё эмоциональные проблемы и кризис среднего возраста. Приобретённая аллергия и… проблемы с потенцией? Правда? Пиздец никогда не приходит один.

«Зовите меня, Конеко-чан… Ага. Да вы и половины, блять, обо мне не знаете».

***

— Руки, меня никто не любит.

— Ты где, Аой?

— Понимаешь, никто. А знаешь почему? Потому что я престарелый кусок говна.

— Просто скажи, где ты…

— В Японии, друг мой. Чувствуешь, насколько хорошо здесь работает связь? Как думаешь, мне лучше повеситься или утопиться? А может, отравиться таблетками? Что, по-твоему, будет наиболее эстетичным?

— Ничего. Радует лишь одно, что тебя всё же беспокоит, как ты будешь выглядеть после смерти. Так, где ты?

— Пока ещё в мире людей.

— Замечательно! Оставайся там. Ты в баре один?

— Такой старый — да! Наверное.

— Значит, снова в заведении для малолеток.

— Что значит, снова?

— Что значит, то и значит. За тобой приедет Уруха.

— Я с ним не поеду.

— В смысле?

— Он слишком красивый! А я сейчас не на высоте. Разница будет всем очевидна.

— Ты меня достал!

— Я всех достал. Не лучше ли мне одному упиваться своей печалью? Тебе ведь ехать за мной не хочется?

— Ладно, я приеду, но только для того, чтобы плюнуть тебе в рожу, козлина невменяемая! И лучше тебе до тех пор оставаться на месте.

— Слышал? — сказал Аой, видимо, обращаясь к бармену. — Меня удостоили чести получить плевок в лицо. — Така, ты ещё там? — И Аой начал декламировать поэтическим тоном: — Саке в стакане. Луна — фонарь на небосклоне. Друг-самурай копит слюну … Эти стихи для тебя, Руки-чан.

— Блять! — выругался Руки и вызвал такси.

***

С похмелья Аой был всегда очень нервным. Мутное состояние вымораживало, но надо было шевелиться, ибо лимит для «поспать» себя исчерпал. Звук назойливо работающего пылесоса бесил особенно — домработница пожаловала. А где-то на кухне его друг Матсумото Таканори остервенело выяснял по телефону отношения с любовником.

— Не начинай снова, Акира, — со злостью говорил певец. — Не порти день ни мне, ни себе. Если тебя что-то не устраивает, вали на все четыре стороны!

«Даже так» — мрачно подумал Аой.

— Блять! Я не обязан это выслушивать! — продолжал Таканори. — И если мне очень сильно кого-то захочется, уж поверь, я это сделаю!

«Какие сильные эмоции!»

— Да мне плевать! — орал Руки.

«Их отношениям пизда» — философски закончил про себя гитарист.

В последнее время у Рейты с Такой совсем не ладилось. Широяма попытался вспомнить, есть ли вообще что-то хорошее в этом хлипком альянсе. Любовь там всегда была односторонней. Акира думал, что сможет приручить вокалиста. Наивный. Руки любил свободу и не выносил никакого давления, а главное, никогда не воспринимал Сузуки в качестве соулмейта. И об этом знали все, кроме самого Акиры.

Широяма ощутил укол совести, ибо очередной конфликт между его друзьями происходил сейчас непосредственно по его вине. Да, вчера Аой со свойственным себе эгоизмом надавил на жалость, вынуждая вокалиста остаться на ночь в своей квартире.

Он не помнил этого, но грозился вскрыть себе вены, если Така уйдёт. А ещё с перепоя мужчину дико тошнило, и гитарист бился в пьяной истерике, повторяя, что говно, подобное ему, не достойно иметь ни такого друга, как Руки, ни играть в Газэ.

А Матсумото держал его за волосы и молча боролся с искушением макнуть друга рожей, раз другой, в толчок — Широяма доставлял группе много хлопот. Но Аой — это Аой, и Руки приходилось нянчиться.

Подавляюще-сердитую ауру гитарист ощущал уже из комнаты — Руки точно устроит ему в отместку какую-нибудь подляну. И надо бы подготовиться морально и быть начеку, но у Юу сейчас так разламывалась башка! Не до пранков ему, короче.

Не удостоив себя тем, чтобы одеться, гитарист потихоньку приполз на кухню. Домработница ошарашенно выпучила глаза — она не привыкла видеть хозяйский зад без штанов, да и хозяина дома женщина тоже наблюдала не часто. По договорённости она приходила тогда, когда Аой отсутствовал. Но сегодня, видимо, всё было очень плохо, ибо Юу предстал перед ней во всей своей нагой красе.

— Чёрт! Тонны извинений, — странным голосом пробормотал он. — Забыл… одеться.

— Гандон! — Матсумото со злостью швырнул в него кухонным полотенцем, что привело бедную женщину в ещё больший ступор. — Ты такой гандон, Широяма!

Полотенце было маленьким, и закрывало лишь то, что закрывало. Не справившись со стрессом, домработница тяжеловесно грохнулась в обморок. Хозяин дома кинулся немедленно приводить её в чувство, но Таканори всем своим видом показывал, что сие будет крайне большой ошибкой.

— Не тряси над ней шарами! — И это были самые литературные слова, которые Руки сказал ему в тот день.

***

…Приёмную психотерапевта украшали пугающе белые стены. Широяма ощущал себя, как насекомое, накрепко застрявшее в коробочке-ловушке. Любое движение способствовало лишь тому, что жертва увязала в липкой субстанции… Но Аоя никто насильно не удерживал, он мог в любой момент покинуть это место, но продолжал сидеть, тупо пролистывая какие-то журналы. Это был уже второй раз, когда он пришёл сюда.

Доктора все хвалили. Особенно Уруха, потому что это был его личный терапевт. Только Аоя не устраивал подобный расклад, он согласился лишь потому, что согруппники его достали, или же, наоборот, — он достал согруппников, неважно. Он здесь просто для того, чтобы его оставили в покое.

— В прошлый раз, Широяма-сан, мы начали говорить о вашем детстве.

— Мне не очень понятно, для чего говорить о детстве, когда мои проблемы кроются в другом. Например, в чрезмерном употреблении алкоголя.

— О, вы очень ошибаетесь! — воскликнул невысокий мужчина в круглых очках. — Детство формирует все наши желания и скрытые установки. Возвращаясь в воспоминания о детстве, вы сможете понять, отчего страдаете.

— Я не могу сказать, что страдаю…

— Тогда, почему вы столько пьёте?

— Намекаете на побег от реальности? — усмехнулся Юу. — А может, мне просто нравится вкус алкоголя?

— Вы очень сопротивляетесь. Ненавидите меня и всё вокруг. Считаете, что вам терапия ни к чему?

— Честно сказать, я настроен скептически. Знаете, мои… коллеги по работе, — Аой специально обозвал согруппников коллегами, — слишком беспокоятся обо мне. Они уверены, что жестокость и несправедливость мира я осознал недостаточно хорошо. И что я не понимаю, что пустота одиночества пребудет со мной до конца моих дней. И, возможно, я недостаточно себя люблю, испытывая болезненную потребность стать кому-то нужным… в общем, они считают, что вы должны мне помочь с осознанием…