— Ага, — коротко ответил Андо.
— Окей. Значит, зайти за кулисы — идея не очень хорошая, — Аой перешёл на кансайский диалект. — Тогда скажу главное, чтобы ты понял. Ты сам говорил, что тебе достаточно услышать «Я люблю тебя, Дайске». Я запомнил. Ты простишь меня за это, Дай? Прости.
— Не-ет, — разочарованно протянул в трубку Андо. Всё это было как-то неправильно и не вовремя. Широяма снова исковеркал смысл, а сейчас ещё и издевается по телефону. Хотя, стоп. Он не издевается — увидеться хочет. Но появление Аоя в гримёрке грозит обширным коллапсом от Каору. Или вынужденным каминг-аутом. И не понятно, что хуже. Чёрт!
— Что нет? — Широяма выдержал паузу, вслушиваясь в шумное дыхание на том конце, но ответа так и не получил. — А, понимаю, не особо романтично, и ты бы хотел услышать это не по телефону. Но, я уже сказал всё, что тебе надо знать.
— Нет, не всё! — Пальцы свело от невыносимого желания расквасить чужой нос, двинуть башкой о стену, а потом… Дайске не мог сказать сейчас большего, но вложил в слова все свои чувства.
— Хм… Ты такой упрямый! Ну, нет, так нет. Ладно, поговорим в другой раз.
Да в какой, блять, другой? Широяма снова пытается слиться, а потом удивлённо пожмёт плечами, почему они не встретились раньше?
— Немедленно тащи сюда свою задницу! — Дайске сдался. Плевать на Каору, на мораль, на всё! Он хотел видеть Юу.
— Оя, какие мы сердитые!
— Где ты?! — услышал Аой гневную реплику.
— Подумываю склеить симпатичного охранника, который сторожит вход во святая святых… Что скажешь?
— Я убью тебя.
Вот и весь разговор. В помещении стало подозрительно тихо, и когда Андо всё же рискнул повернуться лицом к согруппникам — на него внимательно уставились четыре пары глаз.
— Что!
— Слушай, ну, нахрена жениться-то было? — спросил Кё очень заинтересованно. Создавалось впечатление, что его реально беспокоит этот вопрос. — Столько проблем нажил на жопу.
— О чём ты?
Дайске «включал» дурачка, чтоб не доставали. Но сегодня это уже не работало. Хара хмыкнул, Шинья деликатно промолчал. И только один человек никак не унимался — Тоору Ниимура.
— Я-то, может, и не осуждаю тебя, а вот, за нашего моралфага не ручаюсь, — кивнул Кё на Каору. — Скажи, твой Широяма в курсе, что ты женат? А жена знает, что ты гей? Нет? Ох, как нехорошо! Да ты не только прелюбодей, ты ещё и лгун, Дай-чан, — радостно заявил Кё.
— Ну что ж, давайте об этом поговорим, — произнёс Андо ледяным тоном, исподлобья глядя на Каору. — Не стесняйтесь в выражениях, высказывайтесь, — он взял стул и сел, развернувшись лицом к согруппникам.
— Прикинь, если оба явятся сюда. Как представишь их друг другу?
— Не явятся.
— А потом разразится скандал: «Гитарист Dir en Grey изменяет жене с мужчиной!» Не, это, конечно, твоё дело, но…
— Тоору, захлопнись, пожалуйста, — проскрипел Шинья Терачи, вопросительно глядя на Тошию. А Хара с тревогой наблюдал, как всё сильнее напрягается спина лидера под тонкой тканью рубахи. Каору всё это время молчал, отвернувшись к стене; но если б наступила тишина, то можно было услышать, как от ярости он скрипит зубами.
— А чего это у нас лидер мол…
Ладонь басиста вовремя зажала певцу рот.
— Я бы сейчас не рисковал, — шепнул ему на ухо Тошимаса, продолжая держать руку возле чужого рта.
— Скажи мне, — раздался голос лидера. Каору говорил очень тихо, но его слова рассекали воздух, — что значит для тебя Dir en Grey? — Этот вопрос задавался в экстремальных ситуациях; когда ничего не работало, Ниикура вынуждал возвращаться к корням. — Наверное, это вся твоя жизнь? Репутация — золотой стандарт шоубиза, а ты, Дайске, об этом забыл, начиная мешать работу с койкой. Чем ты думал, притащив на лайв Нану вместе с Широямой? Ответь мне, пожалуйста, блять, какого хуя ты решил, что можешь вести себя, как идиот?
— А можно без очковтирательства?
— Неа. Уже нельзя, — говорил Ниикура, закуривая, — поскольку, если спалишься, то утопишь всех нас. А я не могу этого допустить. Ты медийная личность, у которой потекли мозги. Тебе нужна помощь. С расстановкой приоритетов, всосал? Мы в обществе живём, и ты не сам по себе. Прецедентов не боишься? Ты женатый человек!
— Окей, а тебя самого всё это не задолбало? Вести себя прилично, блюсти нравственность, а самому втихаря ностальгировать над старыми фотками, пуская скупую слезу над тем, чего ты себе не позволил! Ты не сможешь заставить меня поступать так же, Као! Возможно, я не очень умный, но отдаю отчёт своим действиям.
— О чём это ты? Чего там у Каору не сложилось? — спросил Тошия. Но его вопрос так и повис в воздухе без ответа. — Какие фотки?
Лидер молчал, опустив глаза. Что он мог на это сказать? Дайске, конечно, не со зла всё это ляпнул… Просто защищается всем, чем может. Но, чёрт подери, как же больно! «Спасибо, Дай».
— Мне и в голову не приходило, что я должен притворяться в собственной группе, — продолжал возмущённо гитарист. — Самые близкие люди, можно сказать, за столько лет! Я думал, что хоть здесь можно быть самим собой, потому что… ну, столько всего с нами уже случалось… — Дайске схватил свои вещи и шагнул на выход. — Не смей читать мне морали! Чёрт!
Да, появление в гримёрке Широямы привнесло в ситуацию глубокий драматический эффект. Столкнувшись с Дайске в дверях, Аой приветственно кивнул, и, прочитав в яростном взгляде все существующие матные выражения вкупе с чувством вины, зашёл в помещение. Окинув взглядом присутствующих, мужчина приготовился «играть» за свою команду.
— Ох, ты ж, пожалуйста, блять! — Ниикура закатил глаза. Он не скрывал негодования. Ужасно неудачный выдался день, а провидение решило его добить появлением ещё одного долбоёба.
— И тебе не хворать, Каору-сан, — вежливо поклонился Широяма. — Отличный лайв, парни!
Несмотря на скандал, никто не отменял правила хорошего тона, а Шинья был самым вежливым членом команды. Он поднялся, склонившись в ответ.
— Привет, я Терачи Шинья.
Вслед за ним подошёл Тошия и с улыбкой протянул ритмисту Gazette руку:
— Добро пожаловать.
— Мы очень о тебе наслышаны, Аой-сан, — раздался из кресла вкрадчивый голос Кё. — Представляться не буду, — сказал вокалист, и беззастенчиво уставился на Широяму.
Аою, по большому счёту, было параллельно, что о нём думает этот эксцентричный человечек, но гитарист определённо ощущал неуместность своего нахождения здесь. Тем не менее, время назад не отмотать, так что придётся выкручиваться.
Ниикура предупредительно щёлкнул языком, зыркнув на вокалиста, мол, не болтай, но Кё было плевать.
— Эти двое как раз из-за тебя ругались, — беспардонно выдал певец. — Чуть бошки друг другу не пооткусывали, выбирая между долгом и чувствами. У вас там, в Gazette, как с чувствами?
— С юмором нормально, — отозвался Аой. Насчёт беспардонности местного вокалиста его много раз предупреждали.
— Это хорошо, — оскалился певец, — поржать мы здесь тоже любим. Что ни день, то комедия. А касательно долга… спорный вопрос, скажи? — и Кё зачем-то панибратски подмигнул.
Ниикура замер, как статуя командора, с выражением «Позор мы смываем кровью врага». Руки, скрещенные на груди, закрывали лидера подобно броне; между пальцев медленно тлела сигарета, которой Каору даже и не думал затягиваться. Несмотря на невысокий рост, почему-то он казался выше присутствующих. Трагичности добавляли полные тьмы глаза и сосредоточенно поджатые губы.
Дайске же не хотел ни чьей крови — он её боялся. Осознавая, что сейчас скажет нечто глупое, Андо склонил к плечу голову. Ужасно, что ничего лучше ему на ум так и не пришло.
— Я люблю его, Каору, — выдал гитарист. Уверенно прозвучало, без запинки.
Аой не знал куда провалиться от неловкости, ошарашенно глядя на Дайске. Хара внезапно подавился воздухом и закашлялся. Андо растеряно тёр виски. Ожидая вердикт, все остальные тревожно уставились на лидера. Ситуация походила на эпизод из мелодрамы, где главный антагонист неожиданно осознаёт всю степень абсурдности и безнадёжности происходящего. Об этом подумал сейчас, видимо, не только Каору, ибо Кё радостно ему зааплодировал.
