«А чёй-та? — подумал Каору, прищурившись. — Аоя, значит, прокатил, — усмехнулся он, — и меня послал с билетами… Пожалуйста, блять, привет, жена. Вуаля».

— Доброго дня, Каору-сан.

Ниикура оказался последним человеком, с которым Широ хотел бы общаться, но, к сожалению, тот знал и уже видел слишком многое, чтобы позволить Юу игнорировать свою персону. Вежливость прежде всего, и уж тем более, если сидишь за спиной, и, фигурально выражаясь, дышишь кое-кому в затылок. Конечно, будь они воспитаны иначе, можно было бы забить, но… всегда есть вероятность столкнуться где-то ещё, так что удивляться нечего. Давно пора прекратить… тем более, что мироздание зашвырнуло их таки на соседние ряды одного сектора, видимо, для смирения, или для наслаждения обществом друг друга, понимайте как хотите.

— Ну, и тебе не хворать, — обернулся на голос гитарист, — Аой.

Всё это время Каору анализировал, что же его так раздражает, и пришёл к выводу, что дело не в Дайске, и не в морали, а именно в нём самом. Лидеру просто не нравился Широяма. Это была не ревность — неприятие на чисто физическом уровне. Ведь случается же, что вам не нравится человек, и отрицательным в нём кажется буквально всё: его речь, выражение лица, внешность. И особенно (в первую очередь) профессиональные навыки. Видит Ками-сама, он не собирался вмешиваться, но, размышляя сейчас о любовнике Андо, Каору-сан профукивал интересный матч. Всё-таки восхитительный расклад получается: муж, жена и любовник мужа. (И Ниикура не был бы Ниикурой, оставив всё как есть). Но Каору наивно верил в своё здравомыслие, но… всё само как-то получилось. Или… не само? Заговорчески улыбаясь, он хитро подмигнул оппоненту. К чему это приурочено, ритмист сообразил в процессе, когда ухватив траекторию чужого взгляда, увидел то, что ему показали. Улыбка тут же испарилась с лица Широямы.

— Как тесен мир, да, Аой-сан?

— Действительно… — промычал мужчина, разглядывая ряды соседнего сектора. — Не думаю, что…

— О нет, как раз тебе-то не изменяют, — перебил его Каору, задумчиво глядя вверх. — Это ей изменяют. С тобой.

На лице Широямы отразилось поистине королевское хладнокровие, но Ниикура видел его глаза, и застывшее в них выражение болезненного разочарования. Аой ничего не знал об этой стороне жизни Андо. Дайске, видимо, ему не рассказывал.

— Я тебе настолько не нравлюсь, да? — Запах тухлой рыбы начал затоплять окружающее пространство. Аой прекрасно понял, что унизили его вполне намеренно. Мужчина выдохнул, стараясь дышать глубоко и ровно.

— Извини, — небрежно выдал Каору, пожимая плечами.

Странно, что при всей своей гордости, Аой не ушёл, а остался на месте. Он был тут с Урухой, который, по стечению обстоятельств облился пивом, и сейчас, где-то внизу пытался предугадать исход игры, одновременно вытирая салфетками мокрые пятна на одежде. И хорошо, что Каору сидел впереди и не мог видеть, как Аой прожигал взглядом его худощавую спину, решая, дать ли выход гневу, или же вопросы вежливо задавать.

— И давно он?..

— Два года, — немедленно отозвался Ниикура, будто знал, что тот спросит. — А теперь, давай всё же посмотрим игру?

…Кто виноват? Ниикура, который ткнул Аоя носом в реальность, или Дайске, который даже не заикнулся о том, что несвободен? Или же сам Юу, решивший вдруг поиграть в детектива, наблюдая за любовником со стороны? Кто. Блять. Виноват? И не зря говорят — меньше знаешь — крепче спишь!

***

… Опыта сексуальных отношений у Юу было предостаточно. В жизни ритмиста The Gazette появлялись самые разные люди, и из каждой отдельной ситуации, Широяма выносил ценный урок на «светлое» будущее.

Всегда поражало, когда, находясь рядом, пассия откровенно пялится на чужую задницу или грудь, попавшую в поле зрения. Возможно, такими людей создала природа, и стремление распространить своё семя как можно дальше, заложено в них генетически? Но Аой всё же задавался вопросом этики.

Что не так с этим миром?

— Ты не хочешь сходить со мной на бейсбол? Сейчас разгар чемпионата. Будет круто!

Глядя на горящее азартом лицо любовника, Широяма подумал, что тот, вероятно, патологически зависим от бейсбольных матчей, когда при одном только упоминании данного слова начинается ломка. Ну, это, конечно, грубо выражаясь. Даже в блоге Андо не постил сейчас ничего, кроме бейсбола и турнирных таблиц. Ну, и как же без фото стадионных табло? Какая тоска для фанатов! Для чего, вообще, вести блог? Как-то они спорили об этом, и Дайске сказал, что это частичка его самого. Возможно, банальная и скучная… но это вполне отражало его сущность. У Андо тоже было хобби.

— Нет. Не пойду, — Юу вздохнул, натягивая свитшот.

Прямой и настороженный взгляд упирался ему в ягодицы. Аой всё ещё стоял перед гитаристом с голой задницей, и надевать штаны пока не собирался.

— Почему? — Дайске не рассчитывал на отказ. Он упрямо верил, что в Японии все являются патриотичными фанатами.

— Я не люблю этот вид спорта.

— Оя, — рассеянно выдал Андо. — А куда бы ты мог со мной пойти?

Разве человек должен ощущать себя средством для утоления чьих-то потребностей? Аой даже какое-то время считал подобное поведение нормой, одновременно осознавая, что вся эта хрень не имеет никакого смысла. Он благородно пытался не ущемлять чужую свободу, и, ограничиваясь только сексом, не особо заботился о своей. Его чувства страдали всегда. И отсутствие привязанностей тоже делало больно. Может быть, это с ним что-то не так, а с миром, как раз-таки всё в порядке?

— Хм… в кровать? Благо, что недалеко, — улыбнулся Широяма.

— Не, серьёзно, скажи, куда мы бы могли сходить вместе? Ну, кроме мотелей и общих тусовок.

— Ненавижу мотели. Пора завязывать.

— С чем? — насторожился гитарист, тряхнув головой. Волосы упали, закрывая лицо, но Юу чувствовал на себе, ставший тяжёлым взгляд.

Дайске был не как все. Он умудрялся смотреть на Аоя, словно тот был единственным в своём роде. Гитарист, казалось, не замечал присутствия других людей. Особенно на общих тусовках, когда его буквально окружали со всех сторон, пытаясь пообщаться. А Дай любил общение… Но не было никакого постороннего флирта, жеманства, не было ничего, что могло бы доказать неискренность Андо. Широ не встречал никого, кто бы настолько забивал на собственную репутацию. И осуждающие взгляды, которые бросали на его любовника потенциальные соперники и соперницы, не могли оставаться незамеченными. Сей факт невольно способствовал тому, чтобы Юу хотя бы раз, но взглянул на себя глазами Андо. И то, что он почувствовал, перевернуло его мироощущение. Мужчина решил не копаться ни в прошлом, ни в настоящем гитариста, предпочитая жить в неведении. Потому что, чем дольше живёшь, тем сложнее открываться чувствам. А теперь, когда неведение разрушено, что дальше? Игнорировать разочарование и лгать самому себе? Или Дайске? Сказать правду? Что?

— Не вижу проблемы. Не парься.

После секса Андо становился крайне сентиментальным. Хоть верёвки из него вей. Разве может он сейчас солгать? Или его тело? Разве молчание между ними означает ложь? Аой наклонился, его ладонь коснулась чужой щеки, убирая выбившуюся прядь за ухо. Пальцы Дайске перехватили движение, вынуждая ритмиста на мгновение замереть. Один взгляд цеплялся за другой, словно пытаясь избавиться от того, что засело глубоко внутри…

— В жизни ты совсем другой, чем… — И столько неподдельного чувства в глазах. Такое вообще возможно?

— Чем в сексе? Парадокс, не правда ли?

Широяме очень захотелось поставить жирную точку во всей этой херне, но он вдруг вспомнил, что импульсивность — не лучшая из черт его характера.

— Ты хочешь расстаться, Юу? — прозвучала негромкая реплика, и Широ будто током ударило. — Сейчас?

«Он что, боится?» Аой смотрел на Андо и чувствовал, что не хочет. Уже не хочет никаких расставаний, потому что для понимания порой не надо слов. Он медленно помотал головой, продолжая искать в глазах напротив невысказанные ответы.