Не растраченные на этот раз на юге советские резервы продолжали все сильнее и сильнее менять стратегический баланс. Назревал коренной перелом в войне. Основные события, ставящие точку в зимней кампании 1941–1942 годов, должны были развернуться чуть позже и несколько южнее. Немцам, чтобы узнать о приготовленном для них командованием Красной Армии сюрпризе, оставалось подождать всего несколько дней.
24 февраля 1942 года, Поздний вечер. Молотовский судостроительный завод № 402
«ТАНКИ РЕШАЮТ ВСЕ» – гласила надпись на красном транспаранте, растянутом поперек цеха, отданного судостроительным заводом под производство опытной бронетехники. Прочитав это, Берия покачал головой и полюбовался на стенгазету, в которой, кроме статьи о передовиках производства, была заметка «Освобождена Мга! Ура, товарищи!», а затем, попросив сопровождающих остаться на месте, прошел дальше один в это царство рабочих, кующих оружие Победы. В цеху, работающем в три смены, лязгало, свистело, гремело; завод, после остановки строительства линкора «Советская Белоруссия» перешедший на достройку подводных лодок, а с начала войны выпускавший преимущественно небольшие корабли типа «морской охотник», снова менял направление своей деятельности.
Первый танк, стоявший в углу цеха, показался Лаврентию Павловичу очень похожим на Т-34. Похожим, да не очень: более короткий корпус, крупная башня, сдвинутая к центру, что позволило перенести люк механика-водителя с лобового листа на крышу корпуса. Покряхтев, генеральный комиссар госбезопасности вскарабкался на броню и заглянул в открытый командирский люк. Точно, это он – средний танк Т-44, который должен на 75 % быть совместимым с уже освоенной промышленностью «тридцатьчетверкой», но в то же время не иметь ее детских болезней и недостатков.
Так уж сложилась жизнь, что главный советский чекист по совместительству был пусть и не состоявшимся, но дипломированным инженером. И сейчас, когда Сталин назначил его ответственным за выпуск «новых образцов техники», это инженерное образование весьма помогало в работе. Главным сейчас для Страны Советов было пресечь распустившиеся пышным цветом технический авантюризм и идиотизм, направить конструкторскую мысль по единственно верным направлениям. А еще должна быть унификация, унификация, и еще раз унификация. Сменившим модель танковым заводам надо, не останавливаясь, гнать на фронт лучшие танки этой войны. Возможно, в этой войне танки действительно решают все. После потерь минувшего лета и осени их нужно много, очень много.
Нельзя сказать, что в цеху никто не заметил появления неожиданного гостя. Но кто и что скажет человеку, чей портрет известен всем и каждому? Просто стоящий на подхвате у одного из рабочих ФЗУ-шник молнией метнулся вглубь цеха – и не успел Лаврентий Павлович спрыгнуть с брони, на ходу вытирая руки ветошью, как к нему подошел сам хозяин этого железного царства.
– Здравствуйте Николай Федорович, – запросто поздоровался Берия и кивнул в сторону танка, с которого только что слез, – это Т-44?
– Собственно, да, – ответил Николай Федорович Шашмурин, – только по документам машина проходит как Т-42.
– Погодите-погодите…. – заинтересовался Берия, – вроде танк с таким наименованием уже был? Или я ошибаюсь?
– Был, – подтвердил конструктор, – только тот пятибашенный стотонный монстр умер, даже не родившись, и мы сочли возможным позаимствовать его название.
– Неплохо… – Берия стал обходить танк по кругу; стеклышки его пенсне как-то радостно поблескивали. – Как я понимаю, подвеска торсионная? – Он попинал сапогом гусеницу.
– Да, товарищ Берия, торсионная, – кивнул конструктор, – практически без изменений взятая с серийного танка КВ-1. За счет изменений в трансмиссии и того, что Т-42 в полтора раз легче, чем КВ-1, надежность ходовой части значительно увеличилась.
– Замечательно… – Берия задрал голову. – Пушка, как я понимаю, 85-миллиметров… Но это не зенитка, которая была в задании, или я не узнаю орудия?
– Это танковая и противотанковая пушка Ф-30, спроектированная товарищем Грабиным и прошедшая заводские испытания еще год назад, – ответил танковый конструктор, – за все это время ГРАУ так и не удосужилось провести ни государственных, ни тем более войсковых испытаний. У товарища Кулика любимый противотанковый калибр – 45 миллиметров, а все остальное имеет «избыточную бронепробиваемость». Даже 57-миллиметровую пушку ЗиС-2 с производства сняли. Наверное, некоторые товарищи хотят, чтобы наши противотанкисты рубили немецкие танки саперными лопатками.
– С товарищем Куликом и прочими его коллегами мы поговорим отдельно, – криво усмехнувшись, сказал Берия. – Но сейчас, товарищ Шашмурин, очень хорошо, что столь нужная нам машина уже изготовлена. Скажите, этот танк готов к испытаниям?
– Да, товарищ Берия, – кивнул конструктор, – готов.
– Что ж, отлично! – удовлетворенно кивнул Берия. – Со мной прибыли танкисты, так что завтра с утра и приступим. Сначала здесь, потом в Кубинке. Фронт не ждет. И, кстати, что это у вас за транспарант в цеху? Ну, этот – «танки решают все»…
– Товарищ Берия, – сказал Шашмурин, – люди недоедают, работают по двенадцать часов в день. Они должны быть уверены, что делают крайне важное дело. Немцы, скорее всего, сейчас готовят свой ответ на наши КВ и Т-34. Но когда они увидят это… – он похлопал по броне Т-42, – и наши новые тяжелые танки, то сказать им будет уже нечего.
– С этого момента поподробнее, пожалуйста, – оживился Берия, – у вас что, и тяжелый танк готов?
– К сожалению, нет, – вздохнул конструктор, – тяжелый танк под условным названием «ИС», под танковое орудие 107-мм ЗиС-6 товарища Грабина, полностью готов у нас пока только в чертежах. По расчетам, машина выходит массой между сорока пятью и пятьюдесятью тоннами, и поэтому до получения форсированного танкового дизеля в семьсот пятьдесят-восемьсот лошадиных сил мы занимаемся этим проектом, так сказать, по остаточному принципу. Для этого проекта главное – мощный двигатель и надежная, устойчивая трансмиссия. В противном случае это будет не танк, а ползающая по полю боя со скоростью черепахи мишень для вражеских орудий. Для этой машины пока отрабатываются отдельные технические решения – вроде монолитной отливки башни и лобовой части корпуса – которые мы планируем применить и при дальнейшей модернизации Т-42. Но, кроме танков, у нас готовы и другие боевые машины, заказанные нам товарищами из тяжелой механизированной бригады генерал-майора Бережного…
– Ну и что же вы молчали? – оживился Лаврентий Павлович. – Показывайте-показывайте, что вас тут еще есть…
– Пожалуйста! – Николай Федорович Шамшурин обогнул Т-42, и они с Берией оказались перед машиной, сильно смахивающей на БМП-2 своим острым носом-«стамеской» и длинной тонкой пушкой с дульным тормозом в небольшой башне.
– Знакомьтесь, товарищ Берия: Боевая Машина Пехоты, наиболее близкая по справочным ТТХ к БМП-2 наших потомков. Каюсь, не желая изобретать велосипед, делали ее со справочником в руках, по возможности используя местные комплектующие. Двигатель – дизельный В-2В от тягача «Ворошиловец», трансмиссия и механизмы поворота – от Т-34. Все доработано, с учетом замечаний уже известных вам товарищей. Пушка наша, автоматическая, авиационная – НС-37У, со стволом, удлиненным до 80 калибров. Боевая масса машины с десантом в одно отделение – около пятнадцати тонн.
Берия застыл перед боевой машиной пехоты как вкопанный, даже не пытаясь скрыть изумление.
– И это вы успели сделать всего за месяц…
Николай Федорович Шашмурин устало вздохнул.
– Еще раз повторяю: мы фактически скопировали переданный нам готовый проект, приспособив его под уже производящиеся в СССР комплектующие. Самое трудоемкое было сделано за нас и до нас, а нам оставалось лишь списать все без помарок… если вам будет угодна подобная школьная аналогия. При заводских испытаниях в условиях местной архангельской зимы машина показала результаты по проходимости значительно выше средних. Плевать она хотела на любые сугробы. Что же касается боевой машины пехоты как боевого инструмента, то ни у одной армии в мире сейчас нет ничего подобного.
