Тем временем гаубичные полки, управляемые с командного пункта артдивизиона ОСНАЗ, открыли огонь по находящейся в глубине немецкой обороны станции Чудово, где располагался штаб 215-й пехотной дивизии. Одновременно с этим дивизион «Тайфунов» выпустил по расположенному на станции Любань штабу 1-го армейского корпуса двести шестнадцать 300-мм реактивных снарядов.
Вертолетная группа пересекла линию фронта в районе станции Грузино ровно в тот момент, когда южнее, у железнодорожного моста на западном берегу Волхова, бушевал шквал огня, и земля сотрясалась от ярости «катюш». Именно по этой причине появление шестнадцати вертолетов в немецком тылу осталось незамеченным немецким ПВО. К Любани они подлетели через двадцать минут, когда перезарядившиеся с ТЗМов «Торнадо» второй раз отработали по станции. Последовавший за этим десант и точечные удары с барражирующих в воздухе вертолетов огневой поддержки окончательно поставили жирную точку на командовании 1-го армейского корпуса немцев.
К трем часам ночи, сделав еще три рейса, вертолеты доставили на любанский плацдарм еще четыреста тридцать бойцов штурмового батальона. При этом они вывезли на «большую землю» обратными рейсами семьдесят шесть своих раненых и пятнадцать убитых бойцов и командиров, а также доставили в распоряжение штаба армии двадцать четыре пленных штабных офицера различной степени важности. Среди попавших в плен этой ночью был и командующий 1-м армейским корпусом генерал пехоты Куно фон Бот, обнаруженный в тяжелом состоянии под развалинами здания, где располагался штаб корпуса.
До рассвета на любанский плацдарм по воздуху дополнительно удалось перебросить 44-й отдельный лыжный батальон и две четырехорудийные батареи, вооруженные пушками Ф-22 УСВ. Орудия перевозили под вертолетами на внешней подвеске; лошадей и ездовых пришлось оставить на аэродроме. Очистив Любань от остатков немецких штабных и тыловых частей, советский десант стал готовиться к длительной обороне в полном окружении.
На линии фронта, когда замолкли разрывы «катюш», на какое-то время наступила относительная тишина, нарушаемая лишь частыми залпами советских гаубиц, беглым огнем бьющих по станции Чудово. Но это продолжалось недолго. Минуты через три из советских окопов поднялись пехотные цепи, и загремело громкое «Ура».
На самом же деле, пока на немецком берегу бушевал шквал разрывов, одетые в белые маскхалаты бойцы 39-й, 40-й, 41-й, 42-й и 43-й отдельных лыжных батальонов без криков, по-тихому, перевались через бруствер и, добежав до берега Волхова, по-пластунски поползли по льду.
Поднявшиеся же в «атаку» «пехотные цепи» изображали полторы тысячи сделанных из соломы чучел, обряженных в шинели и шапки-ушанки третьего срока носки. С немецкого же берега эта атака и это «Ура» выглядели весьма грозно и убедительно, вызвав шквальный огонь всех огневых средств, что уцелели при артподготовке и могли стрелять в направлении советских окопов.
Это-то и было нужно советскому командованию. Маневрирующие по правому берегу Волхова танки Т-72 один за другим подавили уцелевшие немецкие доты и дзоты осколочно-фугасными снарядами, что окончательно предрешило участь первой, да и второй линий обороны, поскольку подкравшиеся незаметно бойцы лыжных батальонов под прикрытием огня танковых пушек сумели ворваться в немецкие окопы.
В небо взметнулись красные ракеты, и через реку густыми цепями пошла советская пехота. А в это время выполнившие свою задачу и засветившиеся на данном участке фронта подразделения ГОТМБ-1 ОСНАЗ РГК под покровом темноты стали оттягиваться в направлении станции Большая Вишера. Последними с позиций уходили установки «МСТА-С», успевшие подавить управляемыми снарядами «Краснополь» несколько опорных пунктов в глубине немецкой обороны. Главное было сделано: 215-я пехотная дивизия вермахта потерпела поражение, наступающие советские войска уничтожили большую часть ее солдат и офицеров, остальных же отбросили с их позиций, а к рассвету взявшие Чудово части 327-й и 366-й стрелковых дивизий принялись закрепляться на достигнутых позициях, выстраивая фронт в южном направлении.
Тем временем советские саперы настелили на льду Волхова деревянные гати и начали переправу на левый берег вводимого в прорыв 13-го кавалерийского корпуса, включающего два танковых батальона, а потом и полков реактивной и ствольной артиллерии. Основной проблемой для 2-й ударной армии был хорошо укрепленный шверпункт в Киришах. Правда, это была проблема местного значения, поскольку с потерей немцами Чудова и Любани окопавшаяся там 254-я пехотная дивизия лишалась связи со своими войсками и отдавалась на милость люфтваффе, которое в последнее время было и так малонадежно.
С наступлением рассвета операция продолжалась. Введенный в прорыв кавкорпус, встречая по пути вялое сопротивление немецких гарнизонов, быстро продвигался к Любани.
Бронепоезд, подтянутый немцами со стороны Тосно для штурма внезапно захваченной станции, неожиданно напоролся на огонь советской артиллерии, а потом его в полном составе проутюжил 704-й легкобомбардировочный полк на штурмовиках Ил-2. Будь это два-три самолета (как до того часто практиковали советские командиры), немцы отделались бы легким испугом. Но тут на них в атаку пошли все двадцать находящихся на тот момент в строю самолетов – они выпустили в цель сто шестьдесят реактивных снарядов РС-82. Не все из них, правда, пришлись на долю бронепоезда: изрядно досталось и немецкой пехоте, чью атаку поддерживала бронированная железнодорожная гусеница.
Немецкие истребители, вылетевшие на перехват советских штурмовиков, вместо них наткнулись на вертолетную группу, совершавшую очередной рейс к Любанскому плацдарму. И тут «месершмитты» быстро поняли, что даже неуклюжие с виду, внешне напоминавшие пузатых майских жуков, транспортные вертолеты, способны ловко крутиться на месте, увертываясь от атак, и при этом больно кусаться из своих четырехствольных пулеметов винтовочного калибра. А что касается сопровождающих их стройных и сверхманевренных, как хищные осы, ударных вертолетов, то даже единичное попадание снаряда из его поворотной 30-мм пушки превращало «худого» в тучу обломков.
Тем временем в штабе 18-й армии, расположенном на станции Сиверская, кипела работа и плавились мозги. Поднятые в неурочный срок с мягких постелей немецкие штабные офицеры во главе с командующим 18-й армией генерал-лейтенантом Георгом Линдеманном застыв в позе буриданова осла, решали важнейшую задачу – какой из двух большевистских ударов главный, а какой отвлекающий. С одной стороны, перехват коммуникаций в районе Мги делал вполне реальной прорыв блокады Ленинграда в самые ближайшие дни, но с другой стороны, на направлении Чудово-Любань количество сил, задействованных большевиками при наступлении, было в разы больше.
Эти колебания и привели к тому, что в момент, когда немецкое командование опомнилось и начало стягивать силы для отражения советского прорыва, части 2-й ударной армии уже установили связь с любанской группировкой и перешли к обороне на линии Трегубово, Сенная Кересть, Кривино, разъезд Полянка, Любань, и дальше по руслу реки Любань. Выдвинувшаяся следом 59-я армия заняла оборону по реке Тигода. Таким образом, советское командование загнало 61-ю, 269-ю и 254-ю немецкие пехотные дивизии в узкий, шириной всего двадцать километров, лишенный коммуникаций аппендикс, вытянувшийся от Киришей до уже взятой советскими войсками Мги. Все это, при категорическом приказе Гитлера: «Ни шагу назад!», создавало командованию 18-й армии дополнительную головную боль. Тем более что непосредственно у стен Ленинграда в такую же ловушку в Синявинском мешке попали 374-я, 227-я и 223-я пехотные дивизии.
В свою очередь, командование Группы армий «Север» начало скрести по сусекам, пытаясь собрать силы, чтобы восстановить положение. Ради этого еще раз пришлось ограбить 16-ю армию, а также взять резервные части и полицейские батальоны из оккупированной немцами Прибалтики.
Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; советское командование готовило эту операцию полтора месяца, а вот немцам пришлось мастерить свой ответ на коленке, в условиях крайнего дефицита сил и средств. В результате завязались затяжные, как застарелая зубная боль, оборонительные бои в районах Мги, Любани, Полянки и Трегубова – то есть везде, где немцы имели под рукой коммуникации для переброски резервов. Но все это для немцев было уже безнадежно. В отличие от «прошлого раза», этот вариант Любанской операции был подготовлен куда лучше. Советское командование не ставило перед войсками нереальных задач, а сами войска имели за спиной восстановленную железную дорогу, а не узкие болотистые тропки. Артиллерия при этом не испытывала недостатка в снарядах, а пехота и кавалерия – в патронах, продовольствии и фураже. Успевшие окопаться советские войска под истеричные приказы Гитлера «восстановить положение» отбивали почти лишенные бронетехники немецкие атаки, перемалывая и без того скудные резервы группы армий «Север».
