– Пить хочу.

Командир протянул ему свою фляжку. Тема сделал большой глоток.

– Снег, – произнёс он задумчиво.

– Ага.

Кувалда отошел. Артем постоял на месте и снова сказал, уже самому себе, словно уверял, что ещё жив:

– Снег.

Сказал это так, словно наступление зимы могло объяснить все, что угодно.

5

Кувалда по рации связался с городом, передал об успехе. Колонна двинулась обратно в снежной кутерьме. Впереди под дулами автоматов вели пленных гвардейцев, за ними ехал БТР. На броню залезли с десяток ополченцев. Уставшие после тяжелого боя люди еле переставляли ноги, шли по дороге нестройной толпой, закинув автоматы за плечи. Курили, громко разговаривали и смеялись. Передавали друг другу фляжки, в которых плескался самогон. После боя можно.

Кувалда шел впереди. Рядом с ним плелись Тема с Абрамом, за ними Чирик – тащил на плече трофейный пулемет. Колонну замыкала «Мясорубка». Броневик ехал с открытыми дверями. Экипаж шел рядом с машиной. «Мясники», как их назывли, грязные и уставшие, пропахшие кровью и пороховым дымом, были рады выбраться из тесного нутра бывшего автобуса. В гараже «Мясорубку» отмоют от крови и выметут изнутри горы гильз.

По дороге колонна часто останавливалась. Ополченцы убивали оставшихся после боя одиночных ходоков, обыскивали опустевшие дома гвардейцев. Из зданий выносили оружие, гранаты, ящики с патронами, канистры с бензином, консервы, хлеб и мясо. Боец по кличке Муха нес перед собой, как охапку дров, несколько гранатометов РПГ-18.

– Глядите, – пошутил кто-то, – Муха с «мухами»!2

Никто не засмеялся, не было сил

Трофейные припасы складывали в «Мясорубку».

Командир чувствовал, как с каждым шагом усталость волнами накатывала на него все сильнее. Адреналин в крови выкипел, оставив после себя только тяжесть в мышцах. Ноги в армейских ботинках с каждым шагом как будто наливались свинцом. Абрам как-то говорил, что такое чувство было свойственно берсеркерам, древним скандинавским воинам. В бою они впадали в ярость и храбро сражались, не чувствуя боли и страха, но после битвы валились с ног от усталости. Абрам был умным парнем, начитанным. За вечерними разговорами любил поболтать об истории, как бы тяжело ему это не давалось, с его-то заиканием. Однажды он сравнил белую кувшинку Новополоцкой самообороны с эмблемой французских рыцарей, королевской золотой лилией. Эта история почему-то понравилась всем гораздо меньше, чем про берсеркеров. С тех пор четверо друзей даже начали называть себя викингами. Шутки ради.

На проржавевшем металлическом заборе желтой краской кто-то вывел большие кривоватые буквы «Да здравствует Мертвый Пророк!». Эти надписи делали на стенах сектанты, как называли их горожане. Приверженцы новой религии, появившейся в хаосе первого года эпидемии. Они считали, что смерть огромного количества людей и последовавшее их воскрешение стало подобием Второго Пришествия, мертвые восстали из могил и скоро на землю явится Мертвый Пророк. Он поведет за собой армию праведников, которая уничтожит зло прежнего мира, расчистит путь для пришествия нового спасителя, который родится после великой битвы. Местные слышали эти проповеди уже тысячу раз. Их распространяли служители культа. Расклеивали на городских стенах свои плакаты и малевали надписи во славу Пророка. Молитвы о великой битве и скором спасении проникали даже в ряды вооруженных сил самообороны. Многие бойцы часто бывали на собраниях церкви, носили в карманах брошюры и листовки. Они хотели быть причастными к чему-то великому. Хотели иметь хотя бы надежду, шанс на спасение. Некоторые из них даже сейчас мазали лица в бледный цвет и наводили черные круги под глазами. Они хотели быть похожими на мертвецов, которые согласно учению церкви были существами священными, мистическими. Сходство с ними защищало воинов в бою. Убийство ходоков не считалось преступлением, но после стычек с ними нужно было просить прощения у Мертвого Пророка, который видит все человеческие поступки. Вот и сейчас солдаты с раскрашенными белым лицами на ходу бормотали что-то себе под нос. Кувалда не верил во всю эту чепуху, но про себя отметил, что не один из них не был ранен. Близко с сектантами общался и Чирик, его часто видели в их церкви.

Странной особенностью было еще и то, что секта имела свое влияние только в Новополоцке и близлежащих территориях. Добытчики, которые далеко заходили в поисках припасов, рассказывали, что ни в Смоленске, ни в Пскове, ни в Даугавпилсе не было церквей, плакатов и надписей на стенах, а те люди, с которыми удалось пообщаться, никогда не слышали ни о каком Мертвом Пророке.

Когда-то, правда, ходили слухи о целых религиозных коммунах в Браславе и Верхнедвинске, которые существовали после начала эпидемии, но были уничтожены войсками, мародерами и ходоками, после чего их уцелевшие жители почему-то пришли именно сюда, в Новополоцк. Несколько лет назад город действительно испытал большой наплыв беженцев, среди них были и верующие, но большинство все же составляли обычные оборванцы, которые бежали от войны и голода. В те времена на западе Витебской области орудовала «Армия Плетнева», бывшие военные подразделения, которые под руководством отставного полковника превратились в банду головорезов и мародеров. В конце концов, они были разбиты набирающими мощь силами ФНС. Самого Плетнева казнили, а его разгромленные бойцы бежали в Прибалтику. После той миграции население Новополоцка увеличилось на добрую сотню человек и с тех пор было относительно стабильным. В том смысле, что люди стабильно голодали, мучились от вшей и болезней, погибали в стычках с бандитами и ходоками. О естественном приросте населения речи не шло – дети рождались больными, слабыми и быстро умирали.

На обратном пути колонна подобрала убитого Колю Крупко, единственную потерю. Его похоронят дома, в Новополоцке. К товарищам присоединился вооруженный Митек, вел под прицелом троих пленных, которых поставили к остальным. Кувалда одобрительно хлопнул парня по плечу. Коттеджи горели яркими свечками, от огня шел сильный жар. В лица летели искры и пепел. На дороге поодиночке появлялись ходоки, убитые гвардейцы из захваченных домов. На некоторых горела одежда. Один из них пошел навстречу людям в одних только тяжелых ботинках. От него валил дым и смердело горелым мясом, почерневшая кожа пузырилась волдырями ожогов. Ходок громко и протяжно выл, открыв рот. Кто-то из солдат проломил ему череп тяжелой металлической дубинкой.

– Командир! – послышалось откуда-то из стороны.

Кувалда остановился, напряг зрение, пытаясь рассмотреть что-то в снежной кутерьме. Из глубины поселка приближались к колонне две темные фигуры. Артем с Абрамом.

– Что случилось?

Артем не ответил. Даже не взглянул на Кувалду, быстрым шагом подошел к пленным гвардейцам, ударом приклада разбил одному лицо. Руки у того были связаны за спиной, он с криком завалился на бок. Артем принялся ожесточенно избивать его ногами. Гвардеец кричал от боли, пуская кровавые пузыри из свернутого набок носа и пытаясь хоть как-то прикрыться. Окружающие с полминуты растерянно наблюдали за избиением, а потом все-таки оттащили Артема от пленного.

– Что случилось? – повторил вопрос Кувалда.

Подошедший Абрам был бледен, губы его дрожали, казалось, что он вот-вот расплачется.

– Л… люд… люд…, – начал он взволнованно, но быстро бросил попытки сказать что-то и просто махнул рукой в ту сторону, откуда только что пришел, – Т… ттт… там…

Кувалда пожал плечами и пошел за Абрамом. Чирик и еще несколько бойцов увязались следом.

В стороне от боковой улицы стоял заброшенный одноэтажный дом, сложенный из белого кирпича. От дома, через высокий бурьян, которым заросла территория вокруг, вела протоптанная дорожка к низкой постройке из силикатных блоков. Дверь ее была открыта настежь. Возле входа на четвереньках стоял боец с нашивкой самообороны на рукаве куртки. Его громко рвало.