– Дурак, – шепотом отругал самого себя Кувалда, перезаряжаясь, – Ветеран называется…
К рожку автомата был изолентой примотан другой, с полным запасом патронов. Стоило только перевернуть и вставить в защелку. Очень удобно и быстро в горячке боя. Еще два таких магазинных скрутка лежали у Кувалды в карманах разгрузки. По шестьдесят патронов каждый.
4
Впереди, в самой деревне слышались выстрелы. Частые автоматные очереди и разрывы гранат. Там кипел бой, яростный и ожесточенный, судя по всему. Раздавались приглушенные крики и ругань людей. Но по нападавшим ополченцам никто не стрелял. Окраина деревни, куда без боя вошла колонна, казалась пустой.
– Внимание! – крикнул Кувалда, – Не спим! Смотрим по сторонам!
Справа от дороги виднелся бывший магазин стройматериалов, его склады и подсобные помещения. Между зданий мелькнуло движение, но дождь не давал увидеть, что именно там происходило. На площадке перед магазином, где когда-то выставлялись на продажу штабеля кирпичей и бетонных блоков, появился человек в камуфляжной форме и без оружия. Напрягая зрение, Кувалда рассмотрел на его рукаве нашивку с белым рыцарем на красном фоне, знак ФНС. Гвардеец. С секунду он просто стоял без движения, глядя на колонну, будто думал, что делать. Потом резко сорвался с места и бегом бросился к ополченцам. На ходу он выкрикивал что-то нечленораздельное, хрипел и рычал. Лицо его было залито кровью, виднелись только белки широко раскрытых глаз и оскаленные зубы. На подбородок изо рта стекала кровавая пена. Сразу несколько ополченцев открыли огонь. Грудь бегущего взорвалась кровавыми брызгами, пули раскроили череп. Его с силой швырнуло назад, спиной на бетонные плиты площадки.
Когда ходок кусал живого человека, заражение происходило быстро. Укушенный не более чем за минуту терял разум и превращался в быстрого бешенного зверя, наиболее опасного для окружающих. Со временем его мышцы атрофировались, тело начинало гнить, а сам он превращался в обычного медлительного ходока. Но оставаясь быстрым и подвижным, даже в одиночку он представлял серьезную угрозу. Таких называли бегунами.
– Экономим патроны! – раздавал команды Кувалда, – Что дурные не палим! Прицельно, короткими очередями!
Колонна продолжала движение. Пехотинцы брели по обе стороны дороги.
Наверняка, по окрестностям шло большое стадо ходоков, которое привлек шум боя в коттеджном поселке, и мертвецы атаковали силы гвардейцев с тыла. С одной стороны, это было на руку самообороне, но после уничтожения гвардейцев им придется воевать еще и с мертвецами, силы которых сейчас невозможно было определить. Но если судить по грохоту и стрельбе впереди, то бой там кипел ожесточенный, а значит, стадо, скорее всего, было большим. Или даже очень большим.
Дорога впереди сужалась и уходила за небольшой поворот. С двух сторон ее обступали деревенские дома. Кувалда прикидывал, что делать дальше. Если пустить вперед технику, она станет отличной мишенью для врага с гранатометами и противотанковыми гранатами. Командир не раз уже был свидетелем, как грозные боевые машины в условиях плотной застройки становились бесполезными и медлительными. Подбитые проворными и юркими пехотинцами, превращались в горящие гробы для своих экипажей. Если же вперед пойдет пехота, есть большой шанс быть окруженными толпой мертвецов.
На удачу решение нашлось само. На дорогу выползла толпа ходоков, штук пятьдесят, не меньше. Увидев колонну, они двинулись ей навстречу. Из деревенских дворов к ним присоединялись все новые гниющие и разлагающиеся солдаты. Значит, вооруженных гвардейцев в окрестных домах нет, а если есть, то они заняты боем с мертвецами. Отряд быстро перегруппировался, вперед двинулась «Мясорубка», как стальной механический еж ощетинилась шипами и стволами оружия. БТР следовал за ней, время от времени посылая светящиеся трассеры в соседние дворы. Невидимый бой гремел уже далеко впереди. Уцелевшие гвардейцы либо держали оборону на окраине деревни, либо отступили к бывшей Полоцкой больнице.
«Мясорубка» из всех стволов палила в обе стороны дороги. Из специальных боковых отверстий под крышей автобуса густо валил дым от пороховых газов. Во время стрельбы нутро броневика превращалось в зловонную дымовую завесу, экипаж там носил респираторы и очки для защиты глаз.
Ходоки все пребывали и пребывали. Их было уже несколько сотен впереди. Идущие за техникой бойцы напряженно всматривались во дворы, кое-кто одиночно стрелял или швырял гранаты за заборы. То ли для верности, то ли там действительно кто-то был. Ходоки обступили «Мясорубку» со всех сторон. Стрельба из броневика поутихла, свелась к отдельным очередям из нескольких бойниц. Из других высунулись самодельные орудия ближнего боя. Приваренные к металлическим штырям ножи, заостренные как копья лопаты, длинные штыри заточенной арматуры, металлические и деревянные колья, тяжелые ломы. Для экономии патронов, вблизи «Мясорубка» работала холодным оружием. Ее экипаж был настоящими мясниками, умелыми руками они сокращали численность гниющих противников, пробивали им головы, калечили, лишали подвижности. Над самым днищем броневика были проделаны узкие длинные отверстия, сквозь которые бойцы с бензопилами подрезали ходокам ноги. Инструмент ревел, разрывая мертвую плоть, цепи со скрежетом застревали в костях. Ходоки сопели и шипели, вскрикивали и бормотали что-то себе под нос. Барабанили костлявыми руками по бортам «Мясорубки», словно хотели достучаться до сидящих там людей. И каждую секунду умирали снова, падали на землю и друг на друга с пробитыми черепами и вывороченными мозгами. Время от времени из одной или другой бойницы показывался хобот самодельного огнемета, плевался пламенем в лица врагов. Охваченные огнем мертвецы протяжно выли, как будто даже испуганно, в тесной давке поджигая своих ближайших сородичей. Лохмотья на них вспыхивали почти мгновенно. Влажный, пропитанный сыростью и дождем воздух, наполнился вонью горящего гнилого мяса. Запахом смерти и болезни.
Следующий за «Мясорубкой» БТР почти в упор расстреливал наседающих мертвецов, на ошметки разрывая их хлипкие тела. Давил их тяжелыми колесами. Идущим сзади пехотинцам оставалось только добивать одиночных и раненных ходоков. Некоторые даже не открывали огонь, обходились холодным оружием. В ход шли ножи, штыки, молотки, легкие топорики и обрезки труб. У каждого ополченца было свое оружие ближнего боя. Патронов и боеприпасов у самообороны было достаточно много, все то, что удалось добыть, грабя бывшие армейские склады и забирая оружие у пленных и убитых врагов. Но сегодня и так уже было израсходовано огромное их количество, а впереди ждут тяжелые бои с основными силами ФНС. Так что попусту расстреливать боезапас было глупо. Если была возможность уложить ходока без выстрела, ей пользовались. А патроны опытный солдат всегда оставлял про запас, на потом. Тем более, что это самое «потом» не предвещало ничего хорошего, а боеприпасы по закону подлости имели неприятное свойство заканчиваться в самый неподходящий момент.
Вдоль обочин уже возвышались целые груды изувеченных бездыханных тел. Некоторые были еще живы, тянули к людям костлявые пальцы, словно прося помощи. Их добивали мимоходом, будто невзначай, привычными отработанными движениями. Из груды тел выползла на грязный асфальт верхняя часть чьего-то туловища. Ходок, одетый в остатки клетчатой рубашки, был передавлен по поясу колесом БТРа. На посеревшей коже остался след черного протектора. Мертвец схватил одного их бойцов за голень кирзового сапога, потянул на себя, открыл щербатый рот с гнилыми зубами, пытаясь укусить. Боец удержал равновесие, без труда освободил ногу и ей же с размаху ударил нападавшего в лицо. Громко хрустнула кость, тонкая щека порвалась, брызнула черная слизь. Нижняя челюсть повисла на куске мышц. После второго удара носок сапога проломил лицевую кость и застрял внутри черепа. Мертвец затих.
Под ногами влажно чавкали внутренности и ошметки гнилой плоти. От густого смрада стало тяжело дышать. Кого-то вырвало. Кувалду за ногу схватила отрезанная по локоть рука, синие пальцы вцепились в штанину. Он наклонился и оторвал от себя холодную конечность, отбросил в сторону. Мертвые мертвая кисть дергалась, как в припадке.
