Cофочка взирает с восхищением и ужасом:
– Ой, Ника… а ты разве не боишься?
– Да чего бояться-то! Подумаешь, ну – домовые всякие…(я хитро смотрю на Оксанку и подмигиваю ей).
– Квартирные! Аха-ха-ха! – быстро уяснив суть дела, подхватывает она мою тайную мысль.
– Ой, девчонки, ой…ха-ха…да ну вас! Нельзя ж смеяться-то над этим…– Софина слабая реплика.
– Да почему…Ха-ха…ой, не могу! – Оксанка валится со стула на палас и, корчась со смеху, выдавливает из себя вопрос:
– Ну, Софка, почему нельзя-то?? Он ведь у них…за печкой…Ха…Ой, ха-ха-ха…– Оксана, как и я, да уж теперь и Софа, давится от смеха, всхлипывает, фыркает и плачет, посему конца той фразы мы себе не уяснили… Но тут, перебивая наши голоса, вдруг раздается громкий странный скрип… И как далёкий дверной стон, разносится по дому… А за ним ещё…как будто кто-то, открывая двери в темноте, идёт по дому…вот уже доносится он прямо из соседней комнаты… О боже! Мы стремительно подскакиваем с пола и сбиваемся в дрожащую, живую, замирающую кучку за другим концом стола…и смотрим, смотрим, и не верим своим собственным глазам… Хотели бы кричать что было сил, да силы нас покинули – не можем выдавить ни звука… Звуки в нас закончились как будто… И всё явственней, отчётливее видим, как из-за стеклянной, и задёрнутой вишнёвой шторкой маленькой двери вдруг возникает и растет чья-то огромно-ужасающая тень – кривляясь, вырастая в свете догорающей свечи… Вот она движется сюда – всё ближе…ближе, и дверная ручка открывается со скрипом… Время враз остановилось, не идут часы, не слышно ничего…всё замерло…и нет уже нам сил дышать, продвинуться хотя б чуть-чуть…бежать уж нету мочи…
Потом уж, после, бабушка соседки-Эльки – Яхия – неоднократно, долго, каждый раз сердясь не понарошку, рассказывала всем вокруг, как сидя в своей кухне, полностью уютно разместившись и налив себе чайку, уж собралася проводить прошедший день (Хвала Аллаху за него), но услыхала в стылой тишине надрывный и пронзительный…не визг даже…нет-нет, какой-то дикий ультразвук! Такого в жизни своей слышать никогда ей и не доводилось; и тогда, вся в панике, в кошмаре наяву – она помчалась, как была – на босу ногу, в одном тоненьком запахнутом халате – на соседний двор, в сугробы, и в холодный мокрый снег; пытаясь на ходу понять – откуда это страшное звучанье может доноситься?! А разобрав, что вопят у соседей, кинулась на выручку…и только одна мысль металась и стучала в её бедной голове:
– Лишь только бы успеть! Ай, милостив Аллах! Лишь только бы успеть…
Маришкин овраг
Каникулы свалились на нас с неба вместе с небывалым снегопадом. Освободившись от уроков и бессмысленных подсчетов А и В, черченья карт и надоевшей музыкальной школы, я с головой ушла в любимый книжный мир. Второй класс – это вам не первый! Кого угодно можно замотать до полусмерти! И пару дней, не вылезая из кровати, глотала содержимое домашних книжных полок, как сладкие пилюли от усталости. А, наглотавшись вволю, ощутила снова интерес к происходящему вокруг, и вспомнила о верной славной Эльке, чью бабушку мы с девочками чуть не до инфаркта довели своими воплями в тот давний вечерок, когда пытались защититься от кошмара, показавшегося нам при свете угасающей свечи… Итак, вернувшись в мир, я обнаружила у нас на кухне бабу-Яхию, в компании моей бабули мирно попивающую чай. Изрядно оказав им помощь в поедании пирога, я поинтересовалась скромно – а когда же будет Элечка моя? И, в сотый раз прослушав от обеих строгие нотации по поводу безумной и не нужной никому фантазии моей, я всё же получила следующие сведенья – что Элю мама привезёт на днях; ну, и попутно множество других – что поиграть её со мной отпустят, только если я дам обещанье не морочить голову девчонке ерундой, живущей в моей глупой голове; и не пугать до смерти заодно соседей (не виновных, кажется, ни в чём передо мной) и собственную бабушку в придачу; и вообще – мне надо заниматься, на каникулы по музыке ведь задали полно! (как будто я не знаю), а не валяться носом в книги сутки напролёт! Вычитав недавно где-то, что нет способа защиты лучше, чем ответная атака, я собственную бабушку бездушно обвинила в слабой пунктуальности (а нечего было возвращаться раньше времени с работы, никого не предупредив, и ходить по дому в темноте!), а также и в частичной амнезии (сама же и рассказывала эту незабвенную историю про домового тёть-Маруси, а теперь в кусты?!) Моя вина лишь в том, что я её слегка подредактировала, это называется «художественный пересказ» (а что все такие впечатлительные – это ваши личные проблемы!) Правда, я сама в тот раз орала – будь здоров, но это к делу не относится нисколько… Отбившись, таким образом, от ложных обвинений и попыток накормить меня борщом и заливной сёледкой, я вышмыгнула прочь, и через пять минут была уж возле домика Оксаны. Двор…калитка…крайняя заснеженная улица…овраг. Несколько минут мы развлекались, всаживая в санки мою рыжую собачку; а потом уж развлекалась Ладка, ловко угонявшая у нас буквально из-под носа транспортное средство, едва только мы немного отвлекались. Но мелкая угонщица не рассчитала собственных возможностей: улочка петляла вдоль оврага, всё снижаясь и снижаясь, и вот уже собачка с громким визгом вынуждена жизнь свою спасать от страшных санок, угрожавших со всех сил наехать на неё, ну а спастись-то некуда – с обеих сторон сузился проход, в который занесло в пылу игры, и возвышаются немыслимые скользкие сугробы. Когда же мы, со смехом, и слезами на глазах от бешеной крутящейся погони, изловили, наконец, свой буйный транспорт, и спасли мою любимицу; то стало очевидно: мы приблизились вплотную к запрещенному и страшному Маришкину Оврагу… Тяжело дыша, стояли мы у спуска и смотрели долго вниз…где синие, таинственные тени собирались по краям…сползаясь, лиловея, набирая глубину… Оттуда, из темнеющей низины, доносились до нас шорохи и вздохи, заставлявшие насторожиться… Даже Лада, выставив торчком свои хорошенькие ушки, потихонечку рычала, лапы подобрав, и закрутив колечком хвост. И, уж совсем собравшись повернуть обратно, мы обе ощутили приступ жгучего, дурного любопытства, и желание спуститься в запрещённую ночную глубину (но Лада не выказывала своего намеренья к нам присоединиться в этом сумасшедшем предприятии, нет-нет!) Переглянувшись, мы с Оксаной рты открыли в унисон:
– Послушай, раз уж мы сюда попали…
– Может, нам разок спуститься? Говорят, внизу есть ещё склон, и офигительная горка…
– Давай прокатимся с неё, если найдем! Всего один разок…и всё, сразу наверх!
– Ну посмотри, не так уж здесь и круто…
Последнее произносилось мной уже в процессе спуска, под отчаянный протест нашей мохнатой спутницы, которая гораздо лучше нас осознавала, что не стоит нам туда соваться, ох, не стоит… Но в конце концов собачья преданность возобладала, и бедняжка Ладочка, отчаявшись уговорить обратно нас вернуться, стала сползать, скользя и взвизгивая, с нами. Спуск оказался всё-таки крутой, засыпан по колено снегом, кое-где нам и по пояс. Проваливаясь, мы упёрто лезли дальше – снегом нас не запугать, подумаешь, не видели мы снега! Вытягивая валенки и санки, мы кое-как добрались до вполне приличной, ровной местности в низине. Вокруг вздымались кручи, все засыпанные снегом, и ощущали мы себя первопроходцами, освоившими горные вершины. Хотя, если подумать, то на деле мы с горы как раз спустились. Подъем ещё осилить только предстояло, чтоб вернуться. А пока мы двинулись вперед, растаптывая валенками снег и вспоминая по пути, что нам известно было о Маришкином овраге. Во-первых, протекало целых три реки. Когда-то протекало… Одна, со смешным именем девчоночьим – «Маришка», в нашу пору уж была не больше метра в ширину, а ещё две и подавно ушли в землю, спрятались…лишь кой-где выбиваясь на поверхность ручейками и ключами, возникавшими, откуда-ни-возьмись, из-под камней, и так же исчезающими в камни… О пропавших этих речках в Городе ходило множество преданий и легенд, а про Маришку говорили вот что: в давние года Маришка протекала полноводною, богатою рекой, одним из небольших притоков величайшей Волги. Имела крайне прихотливое, извилистое русло. Потому, когда наш Город стал расти и расширяться, полноводная, капризная Маришка помешала его жителям в осуществлении желаемого всем благоустройства. И посему тут было решено загнать «ненужную» речушку в землю, заточив её в железную трубу. Недолго думая, частично изменили у Маришки русло, закопали, заковали, сверху заровняли всё безжалостным бетоном… И с тех пор весёлая живая речка чахла и тихонько умирала, задыхаясь под землёй без воздуха и света… Мне всегда было так жаль бедняжечку Маришку – просто слезы наворачивались, злость одолевала и бессильная, сверкающая ярость. «Глупые вы люди!» – думала не раз, печально сидя жарким летним днём на крыше низкого сарая… Вот на что сдались вам эти бестолковые дороги, стадионы, магазины…неужели нельзя было стройкой речку не губить?! Так приятно посмотреть на светлую, играющую воду…уж получше, чем на пыльную, шумящую дорогу! Если бы Маришку не сгубили, то в овраге нашем было бы бушующее море… мы бы плавали на лодках, в летний зной купались…было бы чудесно… А потом я тяжело вздыхала, уходила в свою комнату, скрываясь от жары; и бесконечно рисовала бирюзовую, прекрасную Маришку… но не речку, а речную фантастическую Деву – королеву всех русалок и ундин – с чешуей, сверкающей на солнце, и прекрасными, печальными глазами…Чуть попозже я узнала, что Седьмая, Крайняя по-нынешнему улица, во времена не столь далёкие была вовсе не крайней – предыдущую по счёту целиком смыло в овраг! Весенний паводок однажды был настолько кровожаден и коварен, что последствия его весьма плачевны оказались: девочкой моя родная мать воочию видала, как в овраге плыли целые дома, чуть скособочившись или совсем заваливаясь набок, с выбитыми окнами, трепещущими шторами, как флаги умирающего судна… Вслед за ними плыли стулья и диваны, веники, ковры и прочая хозяйственная утварь. Потоп был столь внезапным, что несчастные жильцы тогдашней Крайней улицы утратили всё, что имели, в одночасье… Всё это небывалое, невиданное мною зрелище стояло у меня перед глазами так отчетливо, как если бы я видела сама и затонувшие дома, и море, бушевавшее в овраге…много думала об этом, много видела во сне… И, каждый раз, как снилось наводнение, спрашивала дома – были ли утопленники, вдруг люди не успели вовремя спастись? Мне отвечали: не было, конечно, ведь дома сползли не моментально, жители успели выйти, им потом квартиры даже дали – повезло же людям! Но для меня всё оставались многие неясные детали – как, к примеру, можно убежать из родненького дома, не забрав с собою множества вещей? Или ненужного до кучи было у людей, или не так всё гладко обстояло, как рассказывают мне… Ещё было ужасно непонятно, как произошло такое наводненье, если бедная Маришка к тому времени довольно много лет мучительно терзалась в грязной и вонючей человеческой трубе?
