– Это ты поясни свои честные или бесчестные намерения насчёт Акиры Беззабуши. Кто на твой счёт однозначно с какой-то одной стороны рассчитывает, а ты, пожалуй, способен не оправдать возлагаемые столь чудной Акирой-сан на себя надежды. – Даёт прямо изумляющий и ставящий в край своего удивления Мамори-сана ответ Затойчи. Как сейчас понимает не последний дурак Мамори-сан и микадо он уважаемый и при деньгах, то этот Затойчи не так-то прост и определённо действует с кем-то тем заодно, кто преотлично знаком с Акирой-сан, раз Затойчи знает как её зовут, и это притом, что он её имя вслух тут никому не говорил.

Ну а если учесть именно то, что прямо на ум сейчас напрашивается, – на такую подлоту и своё преследование, Акира-сан может рассчитывать и ожидать только с одной единственной стороны, со стороны ревнивого и большого собственника Якудзы Куросавы, – то Мамори Митсубиши в раз находит ответ на эту свою незадачу связанную с Затойчи. Что только с одной стороны меняет отношение Мамори-сана к тому, что с ним сейчас происходит. При этом им ещё не найден ответ на вторую, стратегически для него всё решаемую загадку. – Что Затойчи-сан имел в виду, когда такими странными словами, – бесчестными и честными намерениями, – распалял воображение Акиры-сан? – задался про себя этим вопросом Мамори Митсубиши, и в раз посмотрев на Акиру-сан, обо всём догадался.

– Ну до чего же ловка и хитроумна эта Акира-сан, – вот так насчёт хитрости ума Акиры-сан догадался Мамори-сан, – терпеть не хочет неизвестности, вот и подкупила Затойчи-сана, чтобы он из меня вымучил все мои на её счёт планы. Ничего у вас из этого не выйдет. – Приходит к единственному для себя возможному решению Мамори-сан, и делает свой выбор вслух.

– Я выбираю светлую сторону. – Говорит Мамори-сан. – Мои намерения насчёт Акиры-сан самые честные.

Но Затойчи-сан не такой простак, на которого рассчитывал подлейший и ловкий ум Мамори Митсубиши. В общем, он на слово вот таким слабовольных микадо не верит, и ему нужны более твёрдые доказательства.

– Мамори-сан, – говорит Затойчи, – чем ты, сукин сан, подкрепишь свои слова.

Ну а на этот счёт у Мамори Митсубиши нет проблем. – Как я понимаю, – говорит Мамори-сан, – моё подкрепление должно быть таким – я им дорожу больше всего.

– Всё верно, Мамори-сан. – Отвечает Затойчи.

– Тогда держи. – Протягивает толстый портмоне Затойчи Мамори-сан.

Затойчи, в момент уловив движение руки Мамори, перехватывает её и свободной рукой берёт портмоне. После чего он взвешивает на руке вес портмоне, и делает несколько коробящие и изумляющие Мамори выводы. – Вижу, что ты, Мамори-сан, всё работаешь всё старинке, предпочитая грубую материю опусам сознания. – Вот этот вывод зацепил Мамори. – С другой стороны ты, отдавая этот залог, подтверждаешь серьёзность своих намерений в плане доказательств своей честности. Так что я бесконечно рад за тебя, Мамори-сан, за твою честность и ту лёгкость, с которой ты освобождаешься, честно уж скажи, от этого камня с души. – На этих своих словах Затойчи отпускает от себя Мамори-сана, потёкшего слегка каплями потливости. Где Мамори-сан имеет большую просьбу к Затойчи-сан, отпустить его и дальше, сам понимаешь, надо остудится. А как только Затойчи-сан и здесь пошёл ему навстречу, то Мамори-сана только и видали.

– Всё-таки бесчестен оказался Мамори-сан, как мы на это и рассчитывали. – Разделяя по справедливости портмоне Мамори с Акирой, подтверждает дар своего предвидения Затойчи-сан.

Но всё это произойдёт опять же в другой реальности, а сейчас настаёт время для определения первого постулата реальности, выраженного в вопросе философии, который и озвучивает Затойчи. – Начнём с основ. С самого человека. – Говорит Затойчи. – Человек есть то, что он ест. – Затойчи озвучивает эту всего лишь гипотезу, и то лишь философского трактования, которая, как по мнению некоторых трезвых и со смелостью в себе людей, несколько спорна. О чём видимо догадывается и сам Затойчи. Вот он и собирается проверить работу этой гипотезы на практике, сойдя со своего места и выдвинувшись…Многие замерли в оцепенении, боясь даже подумать о том, что Затойчи идёт в их сторону, а те не многие, кто не сводил своего взгляда с хода движения Затойчи, требовательно желали ему пройти мимо себя.

И это у них получилось, окромя только одного, отдельно от всех и одного сидящего за столиком человека, к которому и подошёл Затойчи. Ну а этот человек, надо отдать должное его грузному и массивному телу, уж теперь кроме него и не объяснит, что стало побудительным движением его сейчас последовавшего поступка – его чрезмерная смелость или наоборот, истерика, принялся, не сводя своего взгляда с Затойчи, нанизывать на вилку куски мяса со своего блюда. После чего он с тем же дерзким целеустремлением в сторону Затойчи, подносит вилку с мясом к своему рту и вложив в него мясо, начинает его пережёвывать, и не только под взглядами всей присутствующей здесь зрительной публики, где для лучшего рассмотрения этого зрелища и представления столика этого едока, как на арене цирка было подано направленное освещение, но и под внимательным и бесстрастным взглядом Затойчи.

Когда же этот дерзкий и, пожалуй, смелый едок дожевал эту порцию еды, он берёт со стола бокал с каким-то напитком и запивает из него всё-таки возникшую у него во рту сухомятку. Затем он ставит бокал на прежнее место и пронзительным взглядом спрашивает Затойчи, чего ему всё-таки нужно от него. – А если у вас ко мне нет первостепенной важности вопросов, то я вас бы попросил оставить меня. Вы своим тут присутствием мешаете мне ужинать. – Что-то примерно такое прослеживалось во взгляде едока на Затойчи.

И Затойчи дал ему ответ прямо тут же и сейчас. – А что мы едим, есть ли то, что мы едим? – задаётся очень странным вопросом Затойчи, и раз, его катана, в момент оказавшаяся в его руках, рассекла перед собой лежащее теперь горизонтальное пространство, вогнав всё внутреннее пространство ресторана и наполняющих его людей в умственный ступор и оцепенение при виде распадающегося на две части человека за столом, у которого остановился Затойчи. И что всех невольных зрителей всей этой происходящей на их глазах несуразности необъяснимости с разумной точки зрения, вогнало в такой умственный ступор, то это странное по времени и во многом несоразмерное представлению о времени развитие всего этого представившегося события.

И если особых претензий к быстроте движений Затойчи с катаной в руках ни у кого не было, то вот всё дальше происходящее с человеком за столом, с такой покадровой задержкой принявшийся разделяться на две неравномерные части, вообще никак не было понято и не укладывалось в разумное понимание. При этом в глаза людям не стало бросаться что-то из того, что называется душераздирающим зрелищем, а им представилась оцифрованная картинка распада человека на биты информации в виде пиксельных клеток.

А тут ещё Затойчи ткнул внутрь этой цифровой массы свою катану. Затем пошурудил в ней и вынес вслух на обсуждение следующую фразу. – Что-то совсем не похоже на то, что было изначально заявлено. – И здесь только едва зародилась причина задаться вопросом: «А не слишком цинична реальность Затойчи?», как Затойчи своим выдвижением дальше сбивает все эти возможные отвлечения от себя, заставляя всех вокруг людей холодком пробиться и потечь нервами от страшных предположений насчёт дальнейших его шагов, вот сейчас точно к тебе идущему, чтобы найти резонную причину для того, чтобы и тебе голову снести, как этой голограмме едока. И теперь-то только становится понятным, почему он (едок) так себя независимо и смело вёл. Ему нечего было за себя опасаться.

А вот всем остальным здесь присутствующим людям, не столь уверенным в себе хотя бы по той причине, что они уверены в том, что они самые настоящие люди, а не все эти цифровые проекции и технологии, которым эта разборка по частям и битам совершенно не страшна, их запросто могут перенастроить и заново впустить в оборот. А вот человека так легко не перезапустишь, как всем так уверенно знается.