Мне показалось, что не достойна милости Великой Матери, так как посмела проявить слабость перед её ликом.
— На самом деле, у тебя два Пути. Первый, ты можешь заглянуть в три Ледяных Зеркала и выбрать одно в качестве двери, — она сделала паузу в несколько моих вдохов, а потом продолжила. — Второй более почётен. Можешь стать жрицей и остаться в родном мире. Конечно, от человеческой сути придётся отказаться навсегда. Зато уже никто и никогда не сможет силком выдать замуж. Как и не узнаешь страшного и горького разочарования от последствий неправильного выбора, через него прошла твоя мать. Кузнец Хват никогда не любил Ладу. Ему грело душу и сердце только богатое приданое невесты.
— Я выбираю путешествие по иным реальностям. Надеюсь, что смогу отыскать свою судьбу и признать собственное счастье.
— Ты прошла последнее испытание, Береника. Нельзя отказываться от своей сути. Иди, дочь моя. В награду ты получишь не только мое благословение, но и умение разбираться в тех, кто повстречается тебе на пути, и талант всегда поворачивать любые события себе на пользу. Желаю тебе счастья. Но хочу предупредить, далеко не все, кто прошел этими неверными тропами, обрели то, чего жаждало их сердце. Сначала внимательно загляни в каждое из Ледяных Зеркал. И помни, что ещё не поздно вернуться и принять судьбу, что выбрали за тебя родители.
Поблагодарив Солейру за щедрые дары, поправила дорожные сумы на плечах и неспешно пошла к трем зимним проходам. Именно они позволят мне найти новый дом.
— Помни, дитя моё, что ты должна покинуть Храм Зимнего Солнца Тропами Ледяных Зеркал до того, как первый луч солнца разгонит ночную тьму. Иначе, тебе придётся вернуться под руку родителей и покориться горькой доле.
Чего греха таить, страшно было так, что колени так и норовили подогнуться. Только иного выхода всё равно не было. Сами веющие холодом врата в иные миры имели каждые свой оттенок.
Одни двери почти чёрные. Вторые — с синеватым отливом. Третьи — с розоватым оттенком, точно солнечный свет упал на застывшую воду. Не знаю почему, но последний путь вызывал почти панический ужас. Как будто в самом конце ждала ужасная ловушка, выбраться из неё уже вовеки не удастся. Решила довериться дару богини и выбрала мрачноватое чёрное окошко. Точно ступила в промёрзшее до самого дна глубокое лесное озеро в стылую морозную зиму.
Поблагодарила покровительницу женщин моего рода и её дочерей за помощь и сострадание. Не зажмуривая глаза, сделала всего один шаг вперед. Ощущение было такое, точно окунулась в ледяную воду.
Острые иголочки кольнули кожу, а потом по телу разлилось приятное тепло. Сразу поняла, что выбор был сделан правильно, но на пути к счастью придётся пройти через множество испытаний. Ибо просто так ничего не даётся. Чтобы потом не вышло, как у моих родителей: с горечью, что жизнь прожита зря.
Под ногами громко поскрипывал снежок. Едва заметная тропка звала вперед, точно приглашая использовать свой первый шанс на счастливую долю. Оставаться в полном одиночестве было совершенно непривычно. Поэтому, загнав страх поглубже, неторопливо пошла туда, где белела арка входа. У своей цели оказалась через несколько часов. Ноги от усталости и переживаний стали чуть ватными. Переступив порог, оказалась в просторной зале, где, кроме меня, больше никого не было.
В комнате было очень холодно и лунным полукругом сияли восемь зеркал из тёмного льда, но оттенок у каждого, как и морозный узор, были свои. Я долго бродила, останавливаясь напротив каждой двери в будущее, прислушиваясь к подсказкам собственного чутья.
Меня словно подтолкнуло к тому, на гладкой поверхности которого цвели причудливые цветы и порхали бабочки и сказочные птицы. Ничего подобного в родных краях мои глаза никогда не видели. Доверившись дару Солейры, мысленно помолилась Великой Матери и шагнула в объятия порыва стылого ветра.
С удивлением поняла, что оказалась в странной заснеженной горной долинке. Тут из пушистых сугробов вырастали источающие нежный аромат цветы с яркими бутонами. В звенящем от легкого морозца воздухе носились бабочки и птички, точь-в-точь такие же, как на поверхности ледяной двери, через которую пришла в этот уютный мирок.
Только что-то в душе настороженно звенело сильно перетянутой струной арфы. Предупреждало о неведомых опасностях. Пообещала себе не расслабляться и осторожно пошла по едва заметной дорожке из прозрачных точно слюдяных плиток. Удивительно, но подошвы сапог не скользили по идеально гладкой сверкающей поверхности.
Снежок под ногами весело поскрипывал, но настороженность в моей душе уже проснулась. В том году моя подруга Гардарика тоже выбрала этот путь, а что с ней потом стало, Солейра не пожелала ответить. Сказала только, что она была слишком неосторожна и перестала быть человеком.
Вдалеке показалось строение, отдаленно напоминающее столичный дворец. Только оно было создано изо льда. Ничего подобного мне в жизни видеть не приходилось. Лишь что-то в глубине, казалось, самой души всколыхнулось в предчувствии крупных неприятностей, если хоть на миг позабуду об осторожности.
Услышать голос Гардарики оказалась совершенно не готова:
— Ника! Как же я рада тебя видеть, подруженька моя! Не стой на ветру и морозе, проходи в мой терем! Тоже пошла искать более счастливой доли Тропами Ледяных Зеркал с благословения Солейры?
— Да, Рика. Отец решил маму не послушаться, выдать меня за Малварика… — я всхлипнула, по щекам заструились слёзы. Только сейчас поняла, от какой горькой доли бежала в неизвестность, не оглядываясь.
— Это за сороказимнего обалдуя? За младшего сына старейшины Бересклета? Ой, совсем дядька Хват на старости лет остатков ума решился… — пальцы, прикоснувшиеся ко мне, ожгли меня стылым холодом, а в памяти всплыли слова, что прежней Гардарики больше нет. — Пойдем, отдохнешь с дороги. У моего мужа Стыла есть брат Хладень. Красивый, домовитый. Если он тебе по сердцу придется, будем, как раньше, рядышком жить. Только теперь уже семьями дружить, — и она легонечко потянула меня за рукав теплой зимней одежды, заставив ступить на первую ступеньку лестницы, ведущей к парадному входу. — Идем. Обедом накормлю, обогреешься у жарко растопленного очага. В наших краях всегда только зима. Видишь, даже цветы, бабочки и птички приспособились к вечной стуже и пронзительному ветру.
Находиться на свежем воздухе было опасно. Так можно было даже замерзнуть насмерть. Да и нервное напряжение и бессонная ночь начинались сказываться. За тёплую постель, миску сытной похлебки и кружку согревающего травяного сбора я была готова отдать целую золотую монету из тех десяти, что сейчас лежали на дне одной из дорожных сумок. В вышитом обережным узором кожаном кошеле.
— Идем, Ника. Успеешь привести себя в порядок, чтобы смотрины прошли, как должно. Мужчины возвратятся домой сразу, как стемнеет. Поторапливайся, — и она буквально потащила меня по лестнице, словно опасаясь, что передумаю. Откажусь от её гостеприимства, что всё больше и больше казалось весьма сомнительным счастьем.
Когда Гардарика отлучилась, чтобы принести мне кваса. Его по обычаю наших земель хранился в глубоком погребе, вылила в специальный желоб угощение. Торопливо перекусила полосками вяленого мяса с черствым уже хлебом из своих небогатых запасов и запила горячим отваром из трав, отвращающих хвори и колдовство. Напиток хранила в заговоренной деревенской ведьмой фляге.
С удивлением почувствовала, что стала ощущать себя гораздо бодрее, а непривычно холодные пальцы снова стали тёплыми и приятными на ощупь. Когда протянула руки к огню в очаге, с удивлением почувствовала странность. Я начинаю замерзать, точно выскочила на улицу недостаточно тепло одетой. Услышав легкие шаги, заставила себя постоять у «печки» ещё немного и только потом вернулась к столу.
Жадные взгляды Гардарики, что та украдкой бросала на меня, когда думала, что не вижу, навели на невеселые думы. Мне следовало удрать из этого дома до того, как вернется муж Рики с родственником. Иначе, как подсказал дар Солейры, со мной может случиться нечто гораздо хуже смерти. Что-то, что у меня было, оказалось безумно ценно для всех, кто жил в этом странном ледяном доме.
