- Видишь, это не кондиционер, конечно, но хоть какое-то колебание воздуха.

Мы в постели и я в его объятиях... От мужского запаха жар с лица перекидывается вниз, к животу, потом еще ниже.... Нет! Прочь! Мы не в постели! Со стоном отворачиваюсь и открываю глаза:

- Капец, да что ж такое, а?

Пригожин перестает крутить свой вентилятор:

- Тихо, тихо, Маш, я тебя прошу, только без паники… Спокойно… Спокойно.

Мы стоим вплотную в тесном лифте и смотрим друг на друга.... Поцелует или нет? Я не выдерживаю, паника и истерика захлестывают меня. Кричу вверх, в пустоту, чуть не плача:

- Эй, народ, есть там кто-нибудь или нет.

Сергей хватает меня за плечи и встряхивает.

- Слушай меня! Чем больше движений, больше суетиться, тем меньше кислорода.

О чем он? Я не понимаю. Смотрю на его губы и мне все труднее дышать. В голове снова проплывают сладкие сцены из сна – я совершенно обнаженная в его объятиях и он жарко целует меня в полураскрытые губы, он гладит мое лицо, его рука тянется к моей груди и нежно касается ее. Другая рука скользит по ноге все выше и выше, по внутренней стороне бедер, заставляя их раздвинуться, как можно шире.... Перед глазами меркнет, туманится тусклый свет, ноги отказывают, и я почти валюсь на Сергея, приникнув к нему мокрым от пота телом. Меня нет. Есть только его голос:

- Cейчас успокойся, все.

Я чувствую, как он обнимает меня, осторожно прижимает к себе.

- Тихо.

Сразу становится уютно и хорошо, и я затихаю, устроившись на его груди.

- Успокойся… Тебе наверно совсем плохо, да?

Я не могу говорить, буквально млея, от ощущения его тепла, силы, нежной заботы. Он вдруг отстраняется и переспрашивает:

- Да?

У меня нет сил и желания открыть глаза. Если это сделать, сказка кончится. Там, в другом мире, я ему чужая, там я почти мужчина и у меня мужские воспоминания. Не хочу туда и шепчу:

- Нет, мне хорошо.

- Но я же вижу, что нет!

Глупый Сережка, он совершенно не понимает женщин. Я снова представляю, как лежу голая, прямо на нем и целую, а потом мы переворачиваемся, и уже он целует меня до изнеможения. Мои губы непроизвольно открываются, и я тянусь навстречу Сергею. Не в фантазиях, наяву. И он тоже тянется в ответ... О, господи, что я делаю! Опомнившись, отворачиваюсь:

- Черт… Ты, наверно, прав.

Пусть думает, что мне поплохело от жары. Пытаюсь снова обмахиваться рукой и как-то оправдаться:

- У меня… Первый раз в замкнутом пространстве и я…

- Ну, ну.

- Черт!

Бурчу что-то под нос, не вдумываясь в слова. Неожиданно свет в кабинке вновь загорается в полную силу. Пригожин радостно сообщает:

- М-м-м… Вижу сейчас поедем, кто-то о нас уже вспомнил.

И кричит вверх:

- Люди мы здесь!

Снова смотрю на его губы. Теперь, при ярком свете, они уже не кажутся такими опасными, как несколько минут назад. Сергей опять начинает дуть мне в лицо, он гладит мне волосы:

- Сейчас, сейчас… Сейчас поедем. Сейчас все будет хорошо.

Слежу за каждой черточкой его лица и ужасно хочу, чтобы Пригожин снова прижал меня к себе.

6-2

Ромаша

При свете мы уже не можем стоять так близко, как раньше. Пригожин, понурив голову, стоит уткнувшись в лифтовую дверь. С приоткрытым от духоты ртом, наблюдаю за ним, потом поднимаю голову и смотрю вверх на слепящую лампу. Встряхнув нас, лифт начинает движение. Сергей словно очнувшись, поднимает голову и осматривается. Я хоть еще и напряжен, но уже не так сильно - прихожу в себя, успокаиваюсь, меня уже не колотит и не бросает то в жар, то в холодный пот. И еще мне ужасно дискомфортно - и от того, что со мной творилось несколько минут назад, и от того что мешает сейчас - мокрая блузка, влажное белье. Двери раскрываются на первом этаже, дневной свет врывается к нам в кабину. Вот и конец романтическому приключению - неподалеку, за стеклянной перегородкой стоит Федотова, явно нас поджидает. Выхожу из лифта первый - растрепанный, мокрый, лохматый, с расстегнутыми пуговицами на блузке. За спиной слышится пригожинское:

- О-о-о…

Он тоже выходит вслед за мной, вспотевший и без свитера. Набираю в легкие прохладный воздух и шумно выдыхаю:

- Фу-у-ух.

Сергей обгоняет меня, идет, тряся и раскручивая свитер. Потом обтирает им свое лицо.

- Свобода…. Фу-у-ух

Ксюша стучит костяшками пальцев в перегородку, привлекая внимание Пригожина. Обходим вокруг и останавливаемся возле Федотовой, растерянно взирающей на нас. Отвернувшись, застегиваю пуговицы на блузке и пытаюсь, восстанавливаясь, дышать поглубже и поритмичней.

Ксения настороженно интересуется:

- С вами... Все в порядке?

Видок у нас действительно сомнительный - у Сереги на спине большое мокрое пятно от пота, Машка расхристанная, влажная, липкая и волосы висят паклей. Но пусть все двусмысленности остаются в темном лифте, здесь, на свету трактовка может быть только одна. И я ее озвучиваю:

- Не то слово. Как будто в сауну сходили!

Сергей, обтирая свитером шею, поддерживает:

- Это точно.

Потом вопросительно смотрит на Ксюшу:

- Ты, сейчас, по лестнице неслась?

Прислушиваясь к ним, закидываю голову назад и ловлю ртом воздух.

- Я неслась. До вас больше никому нет дела!

- Спасибо тебе.

- Пожалуйста.

***

Уже на нашем этаже Сергей меня вновь нагоняет. Подниматься на четвертый этаж пехом, да после лифтовой бани, да когда все зудит и липнет, да на каблуках - удовольствие ниже среднего. Да и внешне не украшает - в руке смятый пиджак, блузка расстегнута, дыхание сбито, пот с бороды капает, приходится утирать его рукавом.

- Маш, Маш, подожди.

Он хватает меня за локоть. Оглядываюсь:

- Что?

Мы останавливаемся перед директорской приемной.

- У тебя есть несколько секунд?

Я бы предпочел принять душ и переодеться. Лучше всего взять сумку из кабинета и рвануть домой.

- Я… Я очень тороплюсь.

- Я понимаю. Но мы же еще ничего не решили.

Отчаянно мотаю головой - мне надо домой. Под душ. Можно под холодный.

- Я не знаю, спроси у Ксюши!

Суетливо поправляю потную прядку волос, упавшую на лоб.

- Причем тут Ксения? Ты же у нас проект-директор.

Теряю нить разговора и отчаянно что-то бормочу:

- Ксения у нас заместитель начальника отдела и ей, между прочим, за это деньги платят!

Отворачиваюсь от Сергея. Что он спросил? Не помню. Судорожно приглаживаю волосы, стараясь успокоиться, потом снова бросаю взгляд на Пригожина. Он странно на меня смотрит:

- Маш, подожди, с тобой все в порядке?

Не могу отвести глаза... Мы снова там, в лифте, мы снова на алых шелковых простынях.... я плыву, ощущая ласки его рук, ощущая тяжесть мужского тела и упругость напряженных мышц... Сто-о-о-п! Высвобождаю свой локоть из его цепких пальцев:

- Слушай, Сергей, ты извини.

Кошу глаза в сторону, не решаясь снова на него посмотреть.

- Просто я вспомнила... Э-э-э… Когда мы в лифте застряли, я даже вообще ничего не поела. Можно я хотя бы кофе выпью?

Поворачиваюсь к Пригожину спиной, так мне гораздо легче с ним общаться. Снова поправляю и приглаживаю волосы, отбрасываю их назад с мокрого лба. Слышу растерянное:

- Конечно, извини.

Пригожин обходит меня и, не оглядываясь, идет к себе, закинув свитер за плечо. Провожаю его взглядом. Неужели можно быть таким слепым? Или ему мои вздохи неинтересны?

***

Так продолжаться больше не может — зайдя к себе в кабинет, достаю из сумки мобильник и вызваниваю Светика. Наконец в трубке слышится знакомое:

- Алло.

Оглядываюсь на холл за стеклом, туда, за жалюзи, и перехожу к окну, к своему креслу.

- Свет, можешь сейчас говорить?

– Судя по интонации, ты звонишь мне, чтобы снова напрячь меня, да?

Не обращаю внимания на недовольный гундешь и со вздохом вываливаю все, как есть:

- Свет со мной какая-то хрень творится.