«Где ты был, когда мне было двадцать лет…» – Где ты был, когда мне было двадцать лет? Где ты был, когда я девственной была? – Верности другой хранил обет. Та другая сына родила. – С той поры прошло всего пять лет. Почему другая не мила? – Мы гордыне не сказали «нет», А любовь взбрыкнула и ушла. – Милый мальчик, я тебя люблю. Может, та же и судьба моя? – Девочка, одежды обновлю, Но любови не приказываю я. ……………………… – Я моложе вас на целых двадцать лет. Почему вы обижаете меня? – Для меня любовь – в окошке яркий свет, Впрочем, дыма не бывает без огня. Монолог любящей женщины
Приласкай меня, приголубь, я так долго этого жду. Языком коснись моих губ, на край света с тобой пойду. Ты скажи, что любишь меня, что тебе я нужнее всех. Я поверю, верность храня, хоть короток девичий век. Не бросай меня и прости за истерики и за крик… Отпусти меня, отпусти… ненавижу за твой язык, за обиды, за пустоту, что пригоршнями раздаешь, за душевную маету, что не ставишь меня ни в грош, за измены, за слезы, за… Вот опять ты нахмурил бровь, надвигается вновь гроза, закипает и стынет кровь. Я не буду, угомонюсь, стисну зубы, перетерплю. Без тебя остаться боюсь, слишком сильно тебя люблю. «Обманувши всех на свете…» Обманувши всех на свете и себя перехитрив, я очнулся на рассвете в шалаше из прутьев ив. Нет ни терема, ни дома, ни друзей и ни врагов… Ситуация знакома до «потения зубов». Тридцать семь – и все сначала? Худо это или нет? Одна бабушка сказала: – Дам тебе, сынок, совет. Бабий ум короток очень, виноватым будешь ты. Утро мудренее ночи. Свет трезвее темноты. – Бабка! Чертова старуха. Я не понял твой совет. И сказала бабка глухо: – Ты не слушай бабий бред. Сам решай: рубить канаты иль воспитывать детей. Выбирай: родная хата или дебри миражей. Тридцать семь Тридцать семь – роковая дата. Я итожу прожитые дни. К настоящим пришла расплата, и шагнули в бессмертье они. А к таким, как я, не подходит, не желает руки марать. Жилы тянет, кругами бродит, заставляет меня выбирать. Я влюбился. Она, наверно, — о которой всю жизнь мечтал. Просто – радостно… сложно – скверно… Я совсем себя потерял. «Когда люблю, я сильно мучусь…» Когда люблю, я сильно мучусь, терзаем страхами… Мерещатся обиды мне, измены, пораженья… Страшусь разлук, боюсь интриг и сплетен… Я наделен больным воображеньем. Адреналина явно выше нормы, и грудь горит огнем… Бессонница… и мозг рождает непрестанно сцены, видения, фантазии, полеты в настолько ярких красках… Я бодрствую во сне, я грежу наяву… Любим ли я? Личное Боюсь. Когда любимой нет, вкривь мысли катятся, в мозгу рождают дикий бред, тревог сумятицу. О, дар богов! Люблю всерьез, хочу жениться. Судьба мне тычет кукиш в нос, костьми ложится. Удар опять в который раз наносит в спину и выжидает, щуря глаз, когда загину Готов я был весь мир обнять, теперь же трушу на девушку глаза поднять — грехи наружу. Откликнулась, не надо звать, рать из болота, куда по дури угадать — была б охота. Во сне мечусь. Сам виноват: где тонко – рвется. Днем ловлю взгляд, лгу невпопад — вдруг обойдется? Узлы вязать на всякий раз я не умею. Жил на авось. Любил на час. Пришлось – жалею. Коль повезет: шанс выдаст рать с ней побороться. Мой первый ход – себя достать со дна колодца, на ноги встать и устоять. Тогда посмею при всех ее к груди прижать, назвать своею. Рать предо мной стоит грозна, раскинув сетку: больница, память, тайна дна и небо в клетку. «Дорога лентой узкою…» Дорога лентой узкою стремится вдоль села. Подсолнух девка лузгает… трухлявая изба… березки к небу тянутся… проселочная пыль… и тучи надвигаются, заглатывая синь. Жалеть себя не хочется, Лишь хочется забыть подругу – ту, что мучится, пытаясь разлюбить. Судьбою были связаны, казалось, навсегда, но рядом быть заказаны и радость, и беда. И ты, проклятьем меченый всю жизнь любимым быть той, самому которую вовек не разлюбить, лежишь сопревшим колосом на грозовом ветру с соломой прошлогоднею в заброшенном стогу. И над тобой ни проблеска, и даже дождь не льет, огонь нигде не светится, надежд не подает. Что тьма, сгустившись вкруг села, тоска обхватом грудь. Кричать? Бежать? К чему? Куда? Не лучше ли уснуть… Чего хотел, и сам не знал, гадая: да иль нет? Теперь же знаешь, но пропал мерцавший прежде свет. Себя винить – в том проку нет, других винить – вдвойне… На жизнь свалить всю горечь бед? А легче ли тебе?.. |
