– Товарищ прапорщик, сбор объявили! – в дверь заглянул Багаев. – Я к дежурному по части получать ключи от «оружейки». Сигнал «Лавина»!

– Чего? Какая «Лавина»? У нас нет такого сигнала! – Антохин вскочил из‑за стола. Он поспешил к телефону дневального, захватив по пути со стеллажа папку «Боевой расчёт». Выйдя из кабинета, прапорщик бросил взгляд на панель над входной дверью в расположение роты: пластмассовый квадратный триколор горел верхней зелёной строкой: «Сбор», и нижней красной: «Боевая тревога», оставив в покое жёлтую полосу посередине со словом «Тревога» на ней.

– Ключи получай! – бросил ответственный за роту «затормозившему» дежурному. Багаев дёрнул затвор, распахнул дверь и, крикнув солдату у телефона: «Буди наряд!», убежал с третьего этажа по лестнице вниз. Солдатик в обвисшей форме исчез в темноте на «взлётке». Антохин в этот момент набирал номер дежурного по части. Протяжный гудок сменился щелчком поднимаемой трубки и из динамика донёсся низкий голос:

– Дежурный по части капитан Морозов слушает.

– Товарищ капитан, это прапорщик Антохин, разрешите уточнить: по какому сигналу сбор? – он неуклюже перелистывал левой рукой страницы «Боевого расчёта» с названиями разных сигналов и схемами, списками, предписаниями под ними.

Заспанные глаза двух дневальных, одевающихся на ходу, плетущихся по линолеумной полосе, сморщились от света потолочных ламп, висящих над «бетонкой». Разбудивший их боец уже спешил обратно на пост, к «оружейке».

– Ты не первый, – донеслось из трубки телефона. – С командного пункта бригады пришёл сигнал «Лавина». Да, у нас нет такого! Командир полка отдал приказ: амуницию – по «Сирене», а порядок действий – по «Вулкану». Как понял?

На этаж вбежал запыхавшийся Багаев, держа в руке опечатанную металлическую колбу, похожую на карманный фонарик.

– Принял! – Антохин положил трубку на место, папка осталась открытой на сигнале «Вулкан». – Дневальный! Рота, сбор!

В казарме вспыхнули все лампы.

– Рота, подъём! Сбор, сбор, сбор! – что есть сил, прокричал хриплым голосом дневальный.

За двумя секундами тишины последовали скрип, шорканье резиновых тапок, глухие удары ног бойцов, приземлявшихся на пол со второго яруса коек. Солдаты в одних трусах бегали в своих комнатах от окна к окну, опуская светомаскировку – полотно непрозрачной плотной ткани, свёрнутой в рулон и закреплённой вверху у потолка.

Прапорщик пальцем указал дневальному на список команд в «Боевом расчёте», который открыл во время телефонного разговора, и скомандовал:

– Давай, вот по этому порядку.

– Есть! Первый взвод, для получения оружия у поста дневального, становись! Второй взвод, для получения средств индивидуальной защиты… – под команды, которые выкрикивались хриплым голосом, завизжали петли двери‑решётки.

– Вскрыть «пирамиды»! – Багаев отдал приказ второму солдату из наряда, забежавшему в «оружейку», сам он поспешно открывал замки на массивных шкафах, сбоку похожих на трапеции. Дверцы у «пирамид» были широкие, складывающиеся в гармошку.

Антохин вернулся в канцелярию: «Так, планшетку!». Он подошёл к небольшой тумбе у стола и в одном из ящиков нашёл кожаную сумку с тонким ремешком, заполненную необходимыми принадлежностями для управления подразделением во время боевого выхода. Со шкафа у выхода из канцелярии он снял бронежилет и каску. Через пару минут прапорщик в полной амуниции вышел из кабинета, осмотрев помещение напоследок: «Всё вроде? Всё взял? Вроде всё».

Часть роты вне всякого порядка, вразнобой стояла на «взлётке», экипируясь полученным военным имуществом. Остальные солдаты ждали в двух небольших очередях: одни – с бронежилетами, но без автоматов у «оружейки», а другие, наоборот, – с оружием, но без «броников» у комнаты хранения средств индивидуальной защиты. Никто не успел привести форму в порядок: у всех наспех, криво застёгнутые кители, кое-как завязанные шнурки берцев, заправленные внутрь ботинок, а у одного «воина» даже штаны оказались надеты задом наперёд. Выдача ещё не закончилась: дежурный стоял по центру комнаты хранения оружия и, следя за входившими бойцами, наскоро помечал в ламинированном табеле количество выданных автоматов, магазинов, противогазов и прочее. Прапорщик перешагнул порог двери‑решётки вслед за предпоследним солдатом:

– Сразу подбей количество в табеле и на полках: не хватало ещё нам обделаться на старте учений, – посоветовал ответственный по роте, подходя к небольшой пирамиде с офицерскими автоматами. Его автомат, на котором была приклеена бирка с фамилией «Антохин», стоял, как и остальные, дулом вверх.

– Так вы на стрельбы? Морозов так сказал? – не отрывая глаз от табеля, спросил Багаев.

– Не знаю точно, но думаю, что это всё фантазия комбрига: начать с проверки боевой готовности, с учениями на пару‑тройку дней. Просто чую это! – прапорщик подошёл к единственному в комнате металлическому сейфу. Замок на дверце был заперт.

– А ты чё этот не открыл?

– Так мы же не берём обычно боезапас при подрывах.

– Обычно у нас комбриг не меняется. Сейчас всё берём! Дневальный, Никонова, Ерёмина сюда!

– Ефрейтор Никонов, подойти к посту дневального! Рядовой Ерёмин, подойти к посту дневального! – прохрипел низкорослый вояка, пытаясь заглушить лязг затворов, потрескивание липучек бронежилетов и удары о пол кучи небольших подсумков, второпях надеваемых на кожаные поясные ремни солдат.

В проёме «оружейки» показались двое стрелков.

– Боезапас из сейфа возьмите, – указал прапорщик на открытую пухлым дневальным металлическую дверцу.

Закончив с подсумками и перекинув ремень автомата через плечо, Антохин вышел из оружейной комнаты и, дойдя до «взлётки», скомандовал:

– Рота, справа по одному на плац, на место построения, шагом марш!

Поправляя каску, первый справа солдат пошёл в сторону лязгнувшего металлического затвора открывающейся входной двери.

***

Луна, будто соревнуясь в яркости с фонарями, освещала плац перед казармами. На этой прямоугольной заасфальтированной площади между двумя линиями трёхэтажных зданий казарм уже собралось около четырехсот военных. С оружием на плечах, стянутые ремнями бронежилетов, с темно-зелеными шлемами на головах они стояли в едином вытянутом строю, шеренги которого покачивались, напоминая ночной танец трав прибрежного дна. Солдаты зевали, негромко шушукались друг с другом, поправляли наспех надетое обмундирование. Люди в камуфляже всё выходили и выходили из дверей казарм и примыкали к строю, удлиняя его.

На левом краю, чуть в стороне от всех, находились прапорщики Антохин и Филиппов. Похожие: одного роста, одного звания, примерно одного возраста, но разной весовой категории. Они были близкими друзьями не первый год. Пользуясь заминкой, ответственные 1‑й и 2‑й рот курили, пока командира полка не было на плацу, попутно обсуждая происходящее. К ним приближалась высокая фигура, отделившаяся от рядов своих подчинённых.

– Жизнь – театр, а комбриг – сценарист, да? – на сонном, щекастом, безволосом лице Филиппова висела издевательская улыбка.

– И не говори, – выдохнул дым Антохин. – Вот же ему приспичило в солдатиков поиграть! Сначала зависнем в полях на пару дней, а потом, по приезду в часть, сразу строевой смотр организуют!

– Обязательно, Тёма, обязательно! – Филиппов закуривал вторую сигарету. День был не из простых, и ночной подъём полка накалил его нервы окончательно.

– Прогибаясь в прогибе? Да, мужчины? – с иронией в голосе, выделяя букву «ж», пробасил подходящий к товарищам ответственный 3‑й роты, лейтенант Кулибин. Этот подтянутый офицер исполинского роста засунул пачку сигарет в нагрудный карман кителя, под бронежилет. Пачка казалась крохотной в его огромных ладонях. Он одобрительно смотрел на зажигалку в руках Филиппова своими маленькими, широко расставленными глазами. Конец сигареты потянулся к пламени, закономерно оставляя чуть позади выпирающий вперёд широкий подбородок Кулибина.