– Дорогой! С тобой всё хорошо? – послышался голос Ольги, жены Артура. Эта женщина стала для него верной подругой и тёплой любовью ещё в годы их студенчества. Она не побоялась пойти за осмеянным многими людьми мужчиной, который так фанатично стремился вглубь науки. За эту верность он был ей пожизненно благодарен.

– Все нормально… гхэм! Сейчас иду! – сказал учёный, закрывая кран умывальника. Подойдя к сушилке, он добавил уже намного тише себе под нос: «Невпопад простыл. Хотя разве когда‑то было иначе?»

Артур старался больше не думать о причинах, заставивших его пару десятков минут слушать шум отдалённых, забытых фраз в журчании льющейся из крана воды. Под звуки не выключившейся вовремя сушилки, Артур подошёл к выходу из туалета, повернул ручку, открыл дверь и переступил через порог.

***

Радеев поднялся по обитым тёмно‑красным ковром ступеням на сцену. В центре неё стояла трибуна, за которой учёного ждал человек с микрофоном в левой руке. Широчайшая, неестественная, отрепетированная улыбка повисла на лице ведущего. У этого молодого мужчины были светлые волосы, убранные набок. Казалось, что его мимика и причёска излишне яркие для строгого мира науки, даже для такого важного события как вручение премии. Светотехник плавно перемещал пятно от прожектора, удерживая Радеева в центре круга, выделяя номинанта. Артур уже был однажды на подобной церемонии награждения в качестве гостя. Ещё с прошлого раза он подметил утрированную торжественность мероприятия, походившую на откровенную фальшь. Тогда Артур не стал углубляться в эту мысль. Он молча принял правила такой странной, но важной для него социальной игры: поставленный голос ведущего объявлял научное звание и фамилию премируемого, после чего все гости, сидевшие в зале за небольшими круглыми столиками группами по пять‑шесть человек, создавали волну аплодисментов. Хлопки ладоней, лязганье пуговиц на манжетах, вереница еле заметных ударов столовых приборов о белую скатерть и затихающий шёпот дам сливались в шквал, что выталкивал очередного новатора от науки наверх, для торжественной речи. Речи, в которой отягчённый глубокими знаниями человек кланялся у трибуны, благодарил всех за всё. Это был своеобразный ритуал, который повторялся из года в год в стенах большого помещения с синими знамёнами академий, свисавшими с потолка вдоль стен и красной ковровой дорожкой, раскатанной по центру.

– Гхэм! – Артур почувствовал, как волнение начинает проявлять себя с новой силой. Его зрачки постепенно привыкли к яркому свету, и он даже смог различить лица присутствующих. Теперь на сцене стоял он. Время пришло.

– Сказать, что я сейчас чувствую радость – не сказать ничего! – Радеев немного улыбнулся, а по залу прокатилась волна одобрительного смешка. – Это приятная награда за победу, к которой я шёл всю свою жизнь! Я понимал, что останавливаться нельзя, что нужно обязательно достичь цели, двигаться к ней без отдыха и жалости к себе! Идти к лучшему будущему, которое откроется для людей! – его внимание перетекало с вечерних платьев женщин на галстуки мужчин, цветы на столах, блики света на бокалах, пока не запнулось. Препятствием стала персона, что продолжала радовать себя угощениями банкетного меню. Невозмутимый гость не проявлял ни толики интереса ни к докладчику, ни к докладу.

–И, – Артур не дал волю смятению, возникшему от увиденного, – и конечно, это событие не могло… – но тон его голоса с каждым словом становился всё более шатким. Он снова посмотрел на лица. А ведь теперь, с трибуны они выглядели по-другому. Не такие взгляды учёный себе представлял. Радеев не понимал, как на этих лицах одновременно сосуществуют милые улыбки и уставшие, завистливые, пустые глаза.

– Гхэм!

«Почему так смотрят? Я неправ? Разве я сделал что‑то не так?» – лихорадочно пытался понять Артур.

Он дважды сбился, но окружающие никак не отреагировали.

– Я без вас бы не сделал! – по инерции учёный ещё произносил слова заготовленной речи, но чувство триумфа утихло.

Осознание не заставило себя долго ждать, он быстро нашёл самое корректное объяснение несоответствию: «Да им просто ни до чего нет дела! Они просто привыкли, что кто‑то совершает невозможное. Затем выходит на сцену, произносит благодарность, а окончив её, теряется в их памяти раньше, чем доходит до нижней ступеньки. После таких, как я, останутся лишь статьи и книги, что вылетят небольшой партией из печатных машин и попадут на полки университетских библиотек, где будут прозябать под слоем пыли. В лучшем случае труды будут отрыты и открыты молодыми искателями. Эти-то ребятки с энтузиазмом потратят силы и годы на точно такой же подъём к трибуне. А все сидящие передо мной из раза в раз будут смотреть на них, как на шутов!»

– Без вас бы… – голос сорвался из‑за вновь пересохшего горла и неприятного вывода, к которому пришёл говоривший.

В центре элитарной толпы сидел кто‑то, внимательно слушавший докладчика, но для Радеева это уже ничего не значило.

– Без вас… – слова не хотели собираться во внятное предложение.

Артур сжал кулак, закрыл глаза на секунду, и наконец, подчинив себе дрожащие связки, громко выпалил:

– И без вас было бы!

Последняя фраза вобрала в себя всю яркость отвердевшего от гнева мужского голоса, грохнула и породила тишину. Через несколько мгновений послышались отработанные хлопки очнувшегося гурмана, что провёл всё выступление в собственной тарелке, расправляясь с салатом. Он, понимая, что делает что-то невпопад, стал хлопать всё тише и тише, и тише, пока не перестал. Лица в зале изменились: натянутые, ложные гримасы восторга уступили искреннему недоумению. Артур прошёл мимо потерявшегося, побледневшего ведущего, и, спустившись по ступеням, направился к выходу. Звук его шагов, казалось, не только развеивает многолетнюю пелену самообмана, но и разрушает привычный порядок вещей у всех присутствующих.

– Да как он смеет? – шикнули где‑то на другом конце зала.

– Больной что ли? – чуть громче сказал кто‑то в центре.

Отрёкшийся гений больше не видел святости в свисающих до пола разноцветных полотнах.

***

Дверь зала снова хлопнула спустя несколько секунд после спешного выхода Артура и Ольги Радеевых:

– Артур Фёдорович! – по коридору в их сторону шёл молодой подтянутый мужчина лет сорока в костюме‑двойке темно‑синего цвета и красной рубашке. Он аплодировал почти в такт своим шагам. Артур не мог вспомнить, где он видел это лицо: в целом неприметные черты, но внимательный, выжидающий взгляд.

Незнакомец, улыбаясь, продолжил:

– Примите мои поздравления, профессор! Вы и впрямь подарили новое будущее всему человечеству!

– Простите, но я… – Артур был готов поклясться, что не знает имя этого человека. Подойдя ближе, мужчина протянул учёному руку и представился:

– Дмитрий – ценитель талантов, – в глазах собеседника играла какая‑то бесовская искорка. – Артур Фёдорович, вы же понимаете, что находитесь только в начале пути? И перед вами ещё стоят сложные задачи?

– Гха… – Артур взволнованно улыбнулся, подавляя в себе вновь возникшие от волнения спазмы, провоцирующие кашель. – А о каких задачах вы говорите, Дмитрий? Я, конечно, планирую развить ещё одну…

– Лично внедрить своё изобретение, – перебил его мужчина, отчеканив каждое слово. – Артур Фёдорович, буду откровенен: для промышленного производства устройств, работающих по этому принципу, пройдёт какое‑то время. Время – это зачастую приговор для людей с тяжелыми заболеваниями, вы это прекрасно понимаете. Я не хочу сказать о вас ничего плохого, но посильно ли будет вам работать с инвесторами, производственниками и чиновниками в одиночку? Искать их? Ловить на обмане? А это неминуемо произойдёт, если вы пойдёте в этот бой один, – голос Дмитрия был сосредоточенным, но вполне мирным. – Вы ведь хотите помочь людям, и я готов поспорить, что свои изыскания в науке вы начали из благих, благородных побуждений. Я же лишь только знаю, как вам помочь.