Короче говоря, все то, чем был Бенджамин Шоу.

Мы с Нейтом стали его конкурентами, когда основали Уивер & Шоу, и мы бы сокрушили его, если бы не его сын. Новая, молодая кровь, с революционными идеями, изменившие старые методы его отца.

Вот тут-то я и заметил Аспен — наполовину слушая, как старики болтают о налогах. С младшим Карсоном. Ашером.

Мне приходится сделать глоток своего Макаллана, чтобы удержаться от пены у рта.

Аспен всегда была красивой женщиной, даже когда была злобной тварью, любившая быть занозой в моем боку ради спортивного интереса.

В ее красоте есть острый край, и это в меньшей степени связано с ее рыжими волосами и высокими скулами, а в большей с ее пронзительным взглядом и прямой осанкой.

Если уверенность можно разделить на категории, то ее можно назвать спокойной. Она смелая, но не настолько, чтобы кричать или позволять иррациональности взять верх. Она решительна до мелочей, поэтому я знаю, что, когда она что-то решает, ее уже не остановить.

Но не сегодня.

Я окидываю взглядом ее простое черное платье с длинными рукавами, доходящее до пола. По понятным причинам она даже прикрывает шею модным шарфом.

Мысль о том, что она смотрит в зеркало на сердитые засосы, которые я оставил на ней, заставляет мой член напрячься.

Он находится в режиме постоянного бодрствования с прошлой ночи, и я отказываюсь быть подростком и подрочить.

Ослепляющее желание схватить ее между этими мужчинами и вогнать свой член в ее киску настолько непреодолимое, что я удивляюсь, как мой член не выскакивает из брюк.

Она улыбается двум мужчинам, стоящим рядом с ней. Один из них — Карсон-младший, а другой — мужчина, которому на вид около сорока лет. Крепкого телосложения, с чистым лицом и прямой осанкой, напоминающей мою.

Я узнаю властного человека, когда вижу его, и он определенно из этого спектра.

Я обдумываю, как отправить его на следующую планету, не привлекая ничьего внимания. Или, быть может, мне следует обратить внимание на то, что он женат — судя по кольцу на пальце — и все еще стоит слишком близко к Аспен.

Как раз в тот момент, когда я думаю над идеей поджога особняка Александра Карсона, глаза-хамелеоны Аспен встречаются с моими.

Они расширяются, ее улыбка ослабевает, и она крепче сжимает свой фужер с шампанским.

Я ухмыляюсь, мне нравится ощущение, что я застал ее врасплох. Возможно, потому что она не из тех, кого можно застать врасплох.

— Сюрприз, — говорю я через все помещение.

Она поджимает губы в знак: «не подходи».

Даже не сказав «прошу меня простить», я оставляю старых пердунов и направляюсь к ней. Если бы она была единственной в кругу, она бы сняла туфлю и ударила меня ею по голове.

Но поскольку есть компания и общественные стандарты, которые необходимо поддерживать, она позволяет эмоциям разгораться внутри себя до точки, близкой к взрыву.

И я это знаю, потому что краснота переходит с ее шеи на подбородок, а в глазах разгорается пламя.

Я усугубляю ситуацию, улыбаясь, когда без приглашения врываюсь в их маленький круг.

— Карсон, как поживаешь?

Ашер пожимает мне руку. Ему около двадцати, он ровесник Себастьяна, племянника Нейта, которого он практически вырастил, так что, следовательно, он был рядом с нами всю нашу жизнь.

— Кингсли. — он поднимает бровь, становясь все более и более похожим на молодую, торжественную версию своего отца. — Слышал, что ты был в коме, но выглядишь не хуже дьявола.

— И такой же манипулятор, так что тебе лучше защищать своих клиентов, пока я их не украл.

— Заметано, — говорит он, слегка сузив глаза. — Аспен гораздо более доступна, чем ты, в деловых вопросах. По крайней мере, она не угрожает мне в моем собственном доме.

— Собственность пропорциональна, — говорит я, который боролся до последнего за свой семейный дом. Наконец я обращаю внимание на другого мужчину. — Где мои манеры? Представьте нас, мисс Леблан.

Она бросает на меня взгляд, способный пронзить мое несуществующее сердце.

— Джонатан, это Кингсли Шоу. Совладелец фирмы, в которой я работаю. Кингсли, это Джонатан Кинг. Английский бизнесмен, который инвестирует в Штаты.

Мы пожимаем руки, крепко, даже грубо, и он едва избегает того, чтобы ему не отдавили пальцы. Но чем сильнее я сжимаю руку, тем крепче он это делает, пока мы не отпускаем ее одновременно. Что за послание пытается передать этот ублюдок?

С усилием я сохраняю невозмутимый вид.

— Я не знал, что интересы мисс Леблан простираются по ту сторону пруда.

Он сдержанно улыбается и говорит с шикарным британским акцентом, будто прямо из какого-то исторического сериала.

— Она находчива, мисс Леблан. Один из лучших зарубежных адвокатов, с которыми я работал.

Я скрежещу коренными зубами и не уверен, из-за его слов или из-за того, как она сияет гордой улыбкой при этих словах.

— Вы один из моих самых ценных клиентов, мистер Кинг.

Он поднимает свой бокал.

— За более плодотворное партнерство.

Ашер и Аспен поднимают фужеры.

Я остаюсь на месте.

— Рад знать, что Уивер & Шоу представляет для вас ценность, — говорю я вместо этого. — Ваша жена присоединится к нам, мистер Кинг?

— К сожалению, нет. Я избавляю ее от скуки этих событий, когда это возможно.

— Ей повезло, что у нее есть вы, — предлагает Аспен, и хотя это утверждение можно было бы сказать из вежливости, оно выбивает из моего терпения последние капли.

— Действительно, — говорю я со скрытым гневом, а затем быстро, но решительно беру Аспен за руку. — Прошу нас извинить, джентльмены. У нас с мисс Леблан есть дела.

Я даже не дожидаюсь их ответа, когда тащу ее за собой по коридору.

— Какого черта ты делаешь? — шипит она под нос, практически бегая трусцой, чтобы не отстать от моих длинных шагов. — Кингсли! Отпусти меня.

Ее ногти впиваются в мою руку, но сколько бы она ни царапалась, я не отпускаю ее.

Зрители, наблюдающие за нашим движениям, могут быть и невидимыми. Я вижу только оттенки черного, красного и неодолимое желание.

Я заталкиваю ее в одну из комнат и прижимаю к двери. Она задыхается, ее губы раскрываются.

— Что за…

Ее слова заканчиваются на вздохе, когда я прижимаюсь губами к ее губам.

Она ошеломлена на секунду, прежде чем попытаться укусить меня, бормоча и прижимаясь своим ртом к моему.

Мы с Аспен не просто целуемся, мы воюем.

Мы идем на такое, на что никто другой не решился бы.

Я хватаю в кулак ее огненные волосы и кусаю ее губу так же сильно, как она кусает мою. Металлический привкус взрывается у меня во рту, окрашивая губы, и я не уверен, ее или мои собственные.

Мне все равно.

Запустив пальцы в ее платье, я задираю его, пока оно не достигает талии.

Когда мои пальцы встречаются с ее голой киской, я стону, отрываясь от ее губ.

— Ты не только мокрая, но и пришла готовая к тому, чтобы тебя трахнули.

— Пошел ты, придурок. Как ты смеешь вмешиваться в мою работу…

Я ввожу два пальца в ее киску, и этого достаточно, чтобы оборвать ее слова.

Ее глаза опускаются, дыхание затрудняется, но она бормочет:

— Я убью тебя… если ты еще раз влезешь в мои дела… о, блядь.

— Точно, блядь, и не рекомендуется угрожать мне убийством, когда твоя киска сжимается вокруг моих пальцев.

— Ты… не имеешь… никакого… права… дерьмо.

Я затыкаю ее своими губами, пока она содрогается вокруг моих пальцев. Мне нравится, как несколько грубых толчков и немного стимуляции на клитор способны вывести эту женщину из себя.

Она просто богиня секса.

Все еще держа ее за волосы, я выхожу из нее и тащу ее к высокому окну с видом на задний сад.

Ее реакция запаздывает из-за оргазма, учитывая, что мне приходится практически нести ее. Я прижимаю ее передней частью к стеклу, она задыхается, но я не даю ей времени осознать происходящее, освобождая свой член и входя в нее сзади.

К черту презервативы.