— Это не твоё дело. — грубо ответил Уманский, затем взял белокурую на руки. Ее обмякшее тело податливо подстроилось под темноволосого.

— Забавно видеть, как ты беспокоишься за эту давалку. Ставлю сотку, что она изменяет тебе.

Однако парень уже вышел из комнаты. Он крепко держал блондинку на руках, ее голова покоилась на груди Алексея.

***

Миланович погрузилась во тьму и мрак. В ее сознании всплывали периоды, когда она была в приёмных семьях, возвращалась обратно в детский дом, подвергалась насилию. Пережить это снова — самый страшный кошмар для неё, что и случилось. Кажется, ее мозг отчаянно сопротивлялся, но не помогало.

Миланович слышала голос Леши, Дианы, Дани. Она, хотела было, ответить, но не могла. В чувство ее привела резкая боль в голове, заставившая резко открыть глаза. Дыхание было ровным, грудь поднималась и опускалась равномерно.

Где она? Что случилось? Что вообще было?

Миланович попыталась напрячь мозг и приложить усилия, чтобы все вспомнить.

Блондинка тяжело вздохнула, стараясь приподняться с кровати. Головная боль дала знать о себе.

— Не вставай, — знакомый бархатный голос обратился к ней. Миланович перевела взгляд на стул, на котором сидел Даня. Он устало потёр переносицу, глядя на сестру. — Как ты себя чувствуешь? — спокойно спросил он.

— Что со мной случилось? — блондинка все же приподнялась на локти.

— Лёша привёз тебя домой, ты была под психотропными веществами.

— Я объебалась?

— Да, — в комнате воцарилось молчание.

— Я не знаю, как так вышло, — стоит ли оправдываться, если ты ничего не помнишь?

— Зачем ты пошла туда? — Захаров поднялся с места, направился к кровати сестры и сел на край.

— Я… не помню.

Даня вздохнул, понимающе глядя на сестру.

— Который час? — как можно тихо прошептала девушка.

— Почти шесть.

— А Лёша…

— Ушёл пятнадцать минут назад, просидел тут всю ночь. Сказал, что скоро придет. Ему нужно поговорить с тобой.

И как объяснить Уманскому все? Что сказать? А вдруг ею воспользовались, как тогда?

Если бы это случилось ещё раз, она бы узнала.

— Он может не приходить, — рассеяно хмыкнула блондинка.

— Он все знает, малышка, — Даня заботливо погладил младшую сестру по голове.

— Знает что…?

— О том, откуда ты.

Нет. Такое невозможно. Такого не может быть.

— И он… — девушка нервно сглотнула.

— Он просто хочет поговорить с тобой, ничего необычного.

— Нет, Дань, я не… — входная дверь открылась, сердце Юли застучало и было готово выпрыгнуть.

— Все в порядке, я оставлю дверь открытой, если что, — юноша встал с кровати, направляясь в гостиную.

На пороге обрадовался Алексей. Он переоделся, но выглядел ещё более устало, чем днём, в школе.

Даня чуть заметно кивнул соседу. Лёша прошёл в комнату и увидел девушку. Она прижимала к себе одеяло, но взгляд ее был сосредоточен на парне, хоть и иногда расплывалось перед глазами.

— Голова болит? — осторожно спросил он, садясь на кровать. Он был слишком близко, сердце блондинки не переставало случать от страха.

Юля покачала головой.

— Серый больше не поведёт тебя никуда. По крайней мере, без меня, — губы темноволосого чуть заметно поджались.

— Я что-то натворила? — сипло спросила девушка.

— Нет, просто я боялся за тебя. Думал, что тобой могут воспользоваться.

— А мной…

— Нет, я успел, — как можно тише сказал Лёша, прочищая горло. — С тобой сидела Диана.

— А, ну тогда все понятно, — болезненно усмехнулась Миланович, поправляя задравшуюся футболку.

— Она рассказала мне. Все рассказала.

— Прямо все?

— Основное.

— И?

— Почему ты не рассказала мне? — Уманский не выглядел озадаченно. Он, скорее, был расстроен, что ему не доверились в той же степени, что и он.

— Ты же сказал, что…

— Не важно, что я сказал. Я бы принял тебя в любом случае.

— Не принял бы. Если ты не такой, как все, то на тебе уже клеймо, — Юле удалось поджать ноги под себя, хоть и с трудом. Тело не слушалось из-за веществ, которые не до конца выветрились из организма.

— Нет.

— Не нужно отрицать очевидное, Лёша, — блондинка дотронулась до мягкой ладони парня своей и чуть сжала.

— В таком случае, раз ты считаешь меня таким ужасным человеком, я больше не приеду за тобой, — резкий холод в голосе темноволосого заставил девушку напрячься. Алексей выпрямился.

— Приехал подобрать дворнягу?

— Зачем ты так со мной разговариваешь?

— А ты? Не нужно было приезжать за мной, раз ты изначально считал меня обузой.

— Я такого не говорил, — тон Алексея поднялся значительно так же, как и у Юли.

— Хотел сказать.

— Действительно, мне было нехуй делать на работе, пока мой тупой одноклассник не позвонил мне и не сказал, что ты объебалась в щи. Когда я приехал в этот блядский притон, твоя разлюбезная подруга оскорбляла тебя, но тем не менее, я забрал тебя оттуда, поэтому прежде чем что-то говорить, пожалуйста, подумай, а не неси хуйню. — чуть ли не проорал Уманский. Ему было очень тяжело в последнее время, а нарастающие проблемы все только усугубляли.

Миланович замолчала.

— И да, меня очень сильно ебет тот факт, что ты посчитала меня долбаебом и не рассказала ничего, в то время, как я считал тебя своим…

— Кем?

Парень осекся.

— Теперь это не имеет значения.

Агрессия нарастала с каждым словом у этих двоих.

— Знаешь, что, Уманский? Ты так интересовался моей жизнью? Так вот, слушай, — венка на лбу блондинки начала значительно выпирать. — Мои родители погибли, когда я была ребёнком. Всю свою жизнь я жила в дерьме, среди таких же несчастных детей, как и я. Я терпела издевательства и побои просто за то, что я жила! Когда меня брали в приемные семьи, возвращали назад через несколько месяцев, ты об этом хотел услышать? О чем мне рассказать? Ты хотел услышать, как меня били в туалете? Или как я хотела повеситься в четырнадцать? Хотел услышать, как меня обзывали и оскорбляли? Ты вообще понимаешь, что я переживала и переживаю по сей день? Эти люди… они навечно со мной. Они никуда не денутся, я не смогу от них убежать, Лёша, я никогда не смогу быть кем-то другим. Я… я чувствую себя так хуево каждый день, — в уголках глаз предательски собрались слезы. Блондинка отвернулась, глубоко вздыхая. — Поэтому, когда тебе придёт в голову сказать что-то вроде «я не приеду больше», подумай, сколько раз я выкручивалась и без тебя.

— Тебя могли изнасиловать вчера вечером, ты понимаешь это? — Уманский понял, что нужно говорить с ней как можно спокойнее.

— Меня уже изнасиловали, блять, в четырнадцать!

В этом доме вздрогнули все, кто только мог: Алексей, сидящий рядом с девушкой, Даниил, стоящий у окна в гостиной и даже сама Юля, которая начала рыдать.

В комнате больше не раздались ничьи слова, только тихое рыдание блондинки прерывало тишину.

В это утро она поняла, что не сильна. Абсолютно. Ни морально, ни физически. Она поделилась с незнакомым человеком тем, что хотела спрятать в самый потайной уголок.

Что сказать Леше? «Я понимаю»? Он не поймёт, он знает это. Юноша пододвинулся к блондинке и обнял ее, прижимая к груди. Миланович почувствовала теплоту, исходящую от парня. Ее плечи слегка подрагивали время от времени, она ощущала тёплые руки парня, которые гладили ее по голове и спине. Хоть она и держалась подальше от мужчин, однако сейчас Юля абсолютно не чувствовала опасность.

Даня прижался к дверному косяку и поглядывал на этих двоих. Он сочувствующе кивнул Алексею, но не стал ничего говорить. Слова тут были излишне. Не нужны вовсе.

Кажется, они просидели так целую вечность, пока блондинка окончательно не успокоилась. Она больше не держалась за голову, ее ладони спокойно располагались на груди парня, вырисовывая разные фигуры.

— Ты в порядке? — шепнул он.

— Да.

— Ложись спать, в таком случае, — темноволосый прикрыл глаза, спокойно обнимая девушку.