— Нет, это не поможет, — отмахнулся он.

— Поможет. — она села рядом с парнем, укоризненно глядя на него.

— Какая ты приставучая, — съязвил Лёша, но все же послушал Миланович.

— Где ты умудрился подхватить грипп?

— Я как-то с Синицыной сел за одну парту на мат…

— Лёша, не прикидывайся идиотом.

— Ладно, я два часа стоял на холоде без верхней одежды, — глубоко вздохнув, темноволосый ощутил холод градусника.

— И зачем?

— Почувствовал себя супергероем, — отважно хмыкнул он.

Миланович приподняла уголки губ в немой усмешке. Она слабо кивнула и через пару минут попросила у Алексея градусник.

— Тридцать восемь и семь.

Уманский победно улыбнулся.

— Я знал, что я горяч.

— Ты неисправим, — девушка взяла аптечку, стоящую на прикроватной тумбочке, и начала искать жаропонижающее.

— «Эффералган» я пить не буду, учти, — темноволосый скрестил руки на груди.

— Я тебя не спрашивала, — как-то грубо ответила блондинка, вытаскивая таблетку в синей оболочке. Она легким движением руки закинула лекарство в чашу с водой и начала ждать, пока таблетка растворится.

— Ты пришла в мой дом, нагрубила мне, а теперь даже не спрашиваешь? — он удивленно вскинул брови. Блондинка кивнула. — Мне нравится, — усмехнулся Алексей, смотря на одноклассницу.

Миланович мельком оглядела комнату. Тут ничего не изменилось с момента, как она приходила, разве что хозяин приболел.

— Как твои дела? — Уманский опустил голову на подушку, слегка прикрывая глаза. Он подметил, что Юля снова с перебинтованной рукой. Парень пальцами коснулся ее ладони, что блондинке стало не по себе.

— Все… все в порядке, — белокурая пожала плечами, поджимая губы.

— Я сильно тебя обидел? — Алексей открыл глаза вновь, смотря на девушку. Он пытался перебороть боль в голове.

— С чего ты решил? — чувствуя тёплые пальцы на своей ладони, Миланович чуть съежилась.

— Ты должна благодарить за то, что к тебе хотя бы кто-то прикасается! — грубый мужской голос проносится над ухом блондинки.

— Я же все помню, — сосед растягивает губы в измученной улыбке.

— Ты не обижал меня, все хорошо.

— Обижал.

— Когда?

Уманский перевёл взгляд на стол, а точнее, на фотографию в рамке.

— Это не мое дело, ты был прав, — чуть тише проговорила Юля.

— Это моя приемная сестра, — прочистив горло, начал парень. — Мой дядя приютил ее четыре года назад. Она была из детдома. — Миланович вздрогнула, но темноволосый сжал ее ладонь слабыми пальцами. — На удивление, она очень быстро нашла со мной общий язык, ведь я был бешеным подростком с играющими гормонами, — Алексей чуть приподнял уголки губ, вспоминая о прошлом. — Дядя учил нас защищать друг друга и любить друг друга, как членов семьи, но что-то пошло не так.

— Я…

— Нет, не нужно мне сочувствовать, я ещё не закончил, — блондинка заметила, что лекарство в чашке растворилось, но она решила дослушать.

— Из-за постоянных унижений и оскорбление моей тетки, я сблизился с сестрой. Она учила меня терпению и спокойствию, а я пытался выжить в этом мире. Иногда мы терпели нападки и в школе, и дома, поэтому держались вместе, пока в один день я не понял, что влюбился в неё, — голос Уманского звучал очень тихо, словно исповедь смертника. — Она сказала, что это хорошо, но об этом никто не должен знать, даже мой дядя. Сказала, что после восемнадцати мы сможем убежать и пожениться, — Лёша усмехнулся. — Конечно, четырнадцатилетний подросток будет верить тринадцатилетней девочке. Я был рад проводить с ней время, каждую свободную минуту. Все было относительно хорошо, пока дядя не приехал домой. Он пару месяцев провёл в Шотландии, затем решил отдохнуть дома. Поверил ей, считал ее членом нашей семьи… — по лицу парня было понятно, что говорить из-за боли в горле ему сложно.

— Что случилось потом? — хмыкнула белокурая.

— Она украла драгоценности из сейфа и обвинила в этом меня. Дядя поверил ей из-за моего характера, затем отправил меня к матери, а она… — он осекся, — она очень пила и пьёт. Била меня постоянно, выгоняла на улицу и заставляла стоять без верхней одежды на лестничной клетке.

— Мне жаль… — парень усмехнулся, смотря на одноклассницу.

— Дяде тоже стало жаль, но гораздо позже. Он узнал правду лишь тогда, когда она украла практически все и убежала к родной матери.

Блондинка молчала. Она даже и не знала, что сказать.

— Раз она так поступила, почему ты держишь ее фотографию на рабочем столе? — прошептала блондинка так, чтобы ее услышал только Алексей.

— Я скучаю по воспоминаниям, не по ней. Скучаю по тому, какой она была, как учила меня и старалась быть примерной младшей сестрой, — Уманский пошевелил пальцами, Юля почувствовала это на ладони.

— Но это была не она…

— Она притворялась, я знаю. Мне сложно жить с тем, что это все было иллюзией, — блондинка могла поклясться, что на глазах парня выступили слезы.

— Ты знаешь, где она сейчас?

— Нет, даже не желаю об этом знать, — грубо ответил темноволосый, слегка привстав с кровати. — Я знаю одно: люди из детских домов очень ненадежные и опасные, — Миланович почувствовала плевок в лицо. Она усмехнулась, слегка кивая.

— Да, все именно так и есть, — она спокойно взяла в руку чашку с тумбочки и протянула парню.

— Просто не думай, что я целенаправленно наехал на тебя тогда, ладно?

— Да.

«Ты наехал прямо сейчас, сам того не понимая…» — пронеслось в голове Юли.

— Сделай вид, что не слышала меня.

— Сделаю вид, что ты был в бреду, — блондинка подмигнула, обнажая белоснежные зубы.

— Договорились. — он отпил лекарство из чашки и сморщился. — Как рука?

— Зажила.

— Покажи.

— Нет.

— Тогда не ври.

— Я не вру.

— Все же зачем? — белокурая пожала плечами, устало улыбаясь. — Ты не знаешь зачем режешься?

— Тебя слишком сильно волнует это, тебе не кажется?

— Естественно, если ты умрешь, с кем мне оспаривать первую парту? — Уманский блеснул взглядом, затем усмехнулся.

— Я не умру, даже не думай, — язвительно улыбнулась Миланович, скрещивая руки на груди. Улыбнулась.

— Ладно-ладно, день откровений закончился на моем же рассказе, обидно. — он обиженно надул губы, но вновь сморщился, допивая из чашки.

— В моем шкафу слишком много скелетов.

— Так открой его для меня.

— Ты будешь не в восторге.

— Для этого и существуют эти шкафы. По шкале от одного до десяти, на сколько я буду в шоке?

— На одиннадцать.

Алексей рассмеялся.

— Так много?

— Да, — блондинка прыснула в ответ.

— Ну, мне интересно, что скрывает эта белокурая макушка, — парень протянул руку, но Юля подозрительно отодвинулась. — Ты свободна завтра?

— Да, а что?

— Пойдём в кино? Выходит «Веном».

— Ты же болеешь, — Юля вопросительно подняла бровь.

— Выздоровею.

— Когда выздоровеешь, — блондинка поднялась на ноги, подходя к двери, — тогда и пойдём.

— Уходишь?

— Нет, — она цокнула, — всего лишь иду за едой.

Стоило ей выйти за дверь, как она столкнулась с теткой Алексея. Та недовольно переключала каналы.

— Извините…

— Вероника Андреевна, — назвав своё имя, женщина приторно улыбнулась.

— Вероника Андреевна, Леше нужно поесть.

— На кухне все есть, — равнодушно проговорила женщина, переключая внимание на сериал.

Блондинка заметно кивнула и направилась на кухню. На плите она застала ещё горячие макароны в томатной пасте. Легким движением рук Юля положила в тарелку немного еды, налила чай и, балансируя, направилась обратно в комнату парня. Вероника одарила ее недовольным взглядом, но ничего не сказала.

— Господи, что ты делаешь? — Алексей удивленно поднял брови. Юля осторожно поставила еду и горячий чай на стол, закрыла дверь, затем протянула парню тарелку с макаронами.

— Ешь.

— Ты думаешь, я все съем?

— Не все, но съешь, — она развела руки в стороны.

— Я не хочу есть.