– А вроде не двое их было, вроде с девкой приезжали? – припомнила одна дамочка.

– С девкой приезжали. – подтвердила Полина Юрьевна. – Девка им двери в подвал отворила, ручонкой этак повела: дескать, сюда складывайте!.. Они и принялись мешки таскать. Битый час на них смотрела, а они всё тащат и тащат, тащат и тащат!..

– Девка тоже не русская? – спросил Евпсихий Алексеевич.

– Девка наша. Мордатая такая девка. Двери в подвал открыла и обратно в машину убралась, заперлась в кабине. Сидела не высовываясь, дескать, я тут не при чём.

– Ведьмы они хитрые, они свои руки понапрасну не пачкают. – решительно аттестовала мордатую девку баба Нюра. – У них завсегда найдутся в услужении один-другой бесёнок. Вытаращатся этак послушливо на хозяйку, хвостиками завиляют и свободы напрочь лишаются – что им ведьма скажет, то и делают.

– Хвостиками? – нахмурился Евпсихий Алексеевич, припоминая свой бестолковый сон.

– Вот такие хвосты у них! – развела руками баба Нюра на метр с небольшим, но чуть подумала и уменьшила расстояние ровно до метра.

– Если она ведьма, то зачем ей динамит в мешках таскать?.. – недоверчиво сдвинула брови Полина Юрьевна. – Наготовила бы снадобий каких-нибудь, да навела на людей порчу.

– А не на всякого человека ихняя порча действует. – одна дамочка принялась с заискивающим восторгом оглядывать собеседниц, торопясь высказаться. – Это как иммунитет от болезней – у одних людей он хорошо развит и артачится супротив разной дряни, даже супротив вируса-ковида, а у других не шибко. Если ведьма задумает сразу со всем миром расквитаться, то она рисковать не будет, она и динамитом не побрезгует.

– Или чугуна в мешках натаскает, чтоб земля под домом тяжести не выдержала и обвалилась к чёртовой матери. – уверенно предположила старушка. – В яму чтоб наш дом провалился, и всё вокруг него чтоб провалилось в бездну бездонную, прямо в пекло земли.

– Да уж, бабоньки. – вздохнул Евпсихий Алексеевич. –Такие вот дела.

Собеседницы удовлетворённо переглянулись, наслаждаясь, что нашли внимательного слушателя.

– А ваши злыдни вроде угомонились? – одна из дамочек кивнула в сторону окна соседей Евпсихия Алексеевича. – Горазды орать почём зря, а видно, что толку от такого воспитания не будет. Ладно бы ремнём выпороли дитёнка, тем более, если напроказил паче меры – иногда оно очень даже хорошо помогает, когда ремнём наказываешь. Меня папаша каждое воскресение порол для профилактики, так я вроде хорошим человеком выросла… А эти орут и орут, зудят и зудят, и себе покоя не дают, и людям. На весь подъезд разносится, что они там у себя орут – а каково добрым людям их выслушивать, дурь-то всю ихнею?..

– Не кончится это по-хорошему, не для добрых дел всё это затеялось. – баба Нюра вытащила носовой платок и яростно сморкнулась. – Всё это врагом рода человеческого задумано и нам назло сотворено, чтобы психов побольше было на белом свете, и чтоб все психи поубивали нас к чёртовой матери!..

Следующие пару минут баба Нюра упоённо демонстрировала небогатую рухлядь, вытащенную из коротких старческих видений и умозаключений. Собеседницы растерянно внимали.

– Да уж, бабоньки!.. – вздыхая поддакивал Евпсихий Алексеевич.

– Мне свекровь давеча звонила, поторопилась с именинами поздравить – у меня именины ещё только в августе будут, а она звонит давеча и желает долгих лет жизни и эмоционального равновесия – ну мы и посмеялись. А там слово за слово, разговорились, и она говорит, что у них на районе жить стало невмоготу, потому как страшно. Принялись трупы с отрезанными головами из окон вываливаться, да прямо посреди дня, да прямо под ноги прохожим. И никому особой печали нет: нравится ли это прохожему человеку, крепкое ли у него здоровье, чтоб выдержать свалившуюся оказию и не грохнуться прямо тут с инфарктом… – сообщила Полина Юрьевна, указывая то на верхние этажи дома, то на асфальт. – Главное, что найти душегубов никак не могут, только расклеили по всем столбам объявления, дескать, остерегайтесь незнакомых граждан пускать к себе в дом, а я так думаю, что и не хотят по-настоящему искать, потому как попробуй найди этих азиатов, если они хитрые!..

– А разве азиаты на районе вашей свекрови трупам головы отрезают? – насторожился Евпсихий Алексеевич.

– Так больше некому. Русский-то человек уж как-нибудь иначе с обидчиком расправится, голову не будет резать. На кой она ему – голова без туловища – русскому-то человеку?..

Полина Юрьевна дефинитивно чихнула и засмеялась.

– Ну да, ни на кой она ему не сдалась. – задумчиво согласился Евпсихий Алексеевич.

– Вот и эти супостаты, что в подвал мешки таскают, думают, что никому до них интереса нет, и никто им не помешает провернуть злодейство. – отрезала Полина Юрьевна. – И они имеют полное право так думать, потому что мы какие-то равнодушные стали, по сравнении с ранешними временами, осторожности в нас поубавилось. Бдительности нет.

– Знаете, я как раз собрался в отделение полиции к участковому уполномоченному, так я ему про этих азиатов с мешками обязательно сообщу. – пообещал Евпсихий Алексеевич. – Сдаётся мне, что сегодняшний визит заставит нашу полицию хорошенько зашевелиться, а то сидят там бездельники за счёт налогов, в ус не дуют.

– Да вот же! – вдруг баба Нюра ткнула пальцем в низенького молодого человечка, безукоризненно азиатской наружности. – Тот самый, что мешки в подвал таскал!.. Сейчас бы взять за грудки да спросить, зачем он тут ошивается?..

Указанный бабой Нюрой парень безусловно не ожидал никакого подвоха, продвигался по двору поступью расслабленной и подловатой, но оценил пристальные взгляды в свою сторону от четырёх бабулек и Евпсихия Алексеевича, как решительно-взыскательные, резко затормозил, крутанулся на одной ноге на 180 градусов и засеменил прочь.

– Даже разговаривать с нами не хочет. – сердито гаркнула баба Нюра. – Убегает чёрт нерусский.

– А, пожалуй, я за ним прослежу, от меня не убежит. – пообещал Евпсихий Алексеевич. – Вот уж догоню и за грудки возьму!.. Эй, приятель!..

Парень не откликнулся и направился к маленькой тропинке из белесоватого асфальта полувековой давности, что служила владельцам собак для выгулки своих питомцев, и петляла захирелой аллейкой вокруг нескольких дворов. Евпсихий Алексеевич последовал за подозрительным субъектом походкой танцевально-ковыляющей, иногда переходя на бег трусцой, внимательно всматриваясь под ноги и аккуратно перескакивая через сомнительные собачьи орешки и рассыпчатый птичий щебет. Субъект, кажется, ничего не подозревал и совершил два прогулочных круга по аллее, ни разу не оглянувшись на преследователя. И только тогда, когда Евпсихий Алексеевич решился догнать его и ухватить за плечо, оглянулся, зловеще вытаращился, отчётливо произнёс увёртливую абракадабру, совершил неправдоподобный кульбит с прыжком и исчез, оставив Евпсихия Алексеевича у дверцы в подвал собственного дома.

– Позвольте, да куда же он подевался?.. – опешил Евпсихий Алексеевич. – Смотрите, что за чудо получилось: был человек – и нет человека. А ведь так могут лишь негодяи поступать, от которых нельзя ожидать хороших поступков!..

Ни болтливых тёток, ни бабы Нюры во дворе уже не наблюдалось, и расспросить про исчезнувшего негодяя было не у кого. Евпсихий Алексеевич внимательно осмотрел участок у подвала, подёргал запертую дверцу, переписал номер телефона, начертанный на дверце густым жёлтым мелом и якобы принадлежащий строительно-монтажному управлению «YHVH». Заглянул в перекошенный фанерный ящик, который раньше на этом месте однозначно отсутствовал, и с удивлением выявил его забитым доверху засушенными яблочными огрызками.

– Кажется, для яблок ещё время не наступило. Не вызрели ещё яблочки в наших краях.

Под ногами обнаружилась растоптанная порошкообразная масса серого цвета, определить природу и качество которой не предоставлялось возможным; даже принюхаться к ней не удалось Евпсихию Алексеевичу, хотя он старательно нагибался, избекренивался и исступлённо работал носом. Всё, к чему прикасался взгляд Евпсихия Алексеевича на этом месте, казалось безнадёжно подозрительным.