Павел уверенно ведет машину по трассе. Громкий гул дороги неожиданно успокаивает. Смотрю в окно на проплывающие мимо одноэтажные домики и пытаюсь ощутить энергетику этого места. Обычные деревни, местами заброшенные, но ничего сверхъестественного.

Паша сверяется с навигатором и сворачивает на проселочную дорогу. Еще совсем немного, и мы прибудем на место. Нервничаю, но всеми силами стараюсь держать эмоции под контролем и не показывать, как мне страшно. Прикрываю глаза и глубоко дышу. Помогает. Паника ненадолго отступает, и даже удается задремать.

– Приехали, – будит меня голос Паши.

Открываю глаза и осматриваюсь. Практически голое поле, а чуть дальше оцепленная яркой полосой зона катастрофы. Нам, видимо, туда.

– Как ты? – заботливо спрашивает Павел и сжимает мою озябшую ладонь в знак поддержки.

– Все хорошо. Пойдем, – выдавливаю из себя робкую улыбку, хотя внутри все кричит от ужаса.

Паша помогает мне выбраться из УАЗика и ведет к огороженному периметру. Чем ближе мы подходим, тем сильнее ощущаются страх, боль и отчаяние. Все это ужасно, но я не чувствую здесь Ивана. Его нет среди всего этого безобразного хаоса.

Закусываю до боли губу и ныряю под ограждение. Передо мной выжженная земля, куски железа, какие-то обгорелые вещи. Глаза разбегаются, а сердце разрывается на части. Как же все это страшно…

Хватаюсь за обгорелый ствол дерева и часто дышу, чтобы пережить приступ внезапно накатившей тошноты. Этого еще не хватало.

– Вик? – Павел сразу же оказывается рядом и протягивает бутылку воды.

– Все нормально, – благодарно киваю и жадно пью из горлышка. Становится значительно легче.

– Я отойду, мне надо со спасателями поговорить…

– Хорошо. Я могу здесь походить?

– Думаю, да, они уже вроде закончили.

Павел уходит, а я медленно брожу по всему отмеренному периметру и пытаюсь найти хоть что-то, что может дать надежду или, наоборот, ее убить. Сдаваться рано, обязательно должно быть что-то.

Останавливаюсь и пытаюсь проанализировать. Здесь возвышенность. Скалы, о которые по одной из версий зацепился самолет. Рядом река и густой лес. Как случилась эта катастрофа и почему, пока официально не сообщают. Приходится только строить догадки. Результаты будут после полного расследования.

Единственное, что на данный момент установлено точно, – никто не выжил. На борту было всего десять человек. Какой-то частный самолет. Ванечка, ну что тебя дернуло полететь на нем? Знаю что… Тяжело вздыхаю и прикрываю глаза, чтобы сдержать непрошеные слезы. Он торопился ко мне. Знал, что я скучаю, места себе не нахожу, и хотел вернуться как можно раньше. Но не вернулся вообще. Как дальше жить, я пока не понимаю… Самолет взорвался еще в воздухе и разлетелся на мелкие куски по всей округе.

Прохожу дальше к обрыву и смотрю вдаль. Река петляет, огибает лес и исчезает за поворотом. Природа великолепная, аж дух захватывает. Если бы не обстоятельства, при которых я здесь оказалась…

Обнимаю себя руками и прикрываю глаза. Прохладный ветер треплет волосы, а в груди ноет от острой тоски. Набираю в легкие побольше воздуха и кричу в пустоту:

– Ва-неч-ка!

Ветер пронзает меня насквозь. Открываю глаза и судорожно хватаю ртом воздух.

– Вик, ты чего? – Паша оказывается за спиной. – Холодно же, – накидывает на плечи свою куртку и разворачивает к себе.

– Все хорошо, – виновато улыбаюсь. Ему не понять моих чувств.

– Пойдем со мной.

– Куда?

– К спасателям. У них есть информация…

Сердце обрывается, а руки начинают мелко дрожать. Вроде сама приехала за тем, чтобы узнать правду, но сейчас уже не уверена, что хочу этого. Надежда – последнее, что у меня осталось…

Титаническим усилием воли заставляю себя успокоиться. Зажимаю эмоции внутри и на негнущихся ногах иду за Пашей. Как на эшафот.

– Вот, смотрите, что мы нашли. – Мне показывают разложенные на белой материи обгорелые вещи. – Возможно, сможете что-то узнать?

Скольжу по ним лихорадочным взглядом и молюсь, чтобы не попалось ничего, что смогу опознать. Но, видимо, сегодня у бога выходной, потому что замечаю знакомый предмет. Невольно покачиваюсь, но крепкие руки Павла помогают удержать равновесие. Холодный пот выступает на коже, а по позвоночнику ползут липкие мурашки.

– Это его чемодан… – указываю на обгорелый кусок. – Точнее, мой, но Иван взял именно его, потому что он меньше…

В голове рождается целый хоровод из воспоминаний. Как мы спорили, потом дурачились, когда укладывали в него вещи. Иван хотел вообще ехать с рюкзаком, но я уговорила взять чемодан. Спрятала в нем несколько записок с милыми нежностями. Прочитал ли он их? Наверное, нет. Даже не открывал этот чертов чемодан!

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Голос мой срывается, а перед глазами все плывет. Осознание случившегося резко наваливается на меня, и сердце останавливается. Секунда, две – и темнота поглощает меня в свою бездну.

Вокруг тишина, слышно лишь пение птиц, шум ветра и реки. Хорошо и спокойно. Прикрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на своих воспоминаниях. Перед глазами вновь возникает образ жены. Четкий, ясный, до боли родной. Я смог восстановить ее лицо до мельчайших подробностей, каждую черточку, каждую веснушку. Сердце сжимается от тоски и желания увидеть ее, но мозг отчаянно сопротивляется и не выдает мне информации. Лишь жалкие обрывки, которые я никак не могу сложить в общую картину.

Откуда-то издалека до меня доносится женский голос. Пульс подскакивает до небес, а кожа покрывается мурашками. Вика? Вика! Это она зовет меня!

Распахиваю веки, оборачиваюсь и лихорадочно ищу источник звука. Но ничего необычного не вижу. Мне же не могло показаться? Опираясь на палку, поднимаюсь на ноги и делаю несколько шагов против течения реки.

– Вань, ты куда? – догоняет меня голос Насти. Вздрагиваю от неожиданности и разворачиваюсь. Откуда она взялась? Несколько секунд назад я был совершенно один.

– Ты это слышала? – хмуро смотрю на ее беспристрастное лицо.

– Что? – невинно хлопает глазами.

– Кто-то кричал.

– Может, птица, – равнодушно пожимает плечами, чем только выводит меня из себя.

– Я слышал! Женщина кричала, – упрямо объясняю, хотя в принципе уже понимаю, что ничего не добьюсь. Настя или правда не слышала, или у меня уже едет крыша.

– Вань, тебе показалось. Пойдем завтракать, – берет меня за локоть и тянет в обратную сторону.

– Я не хочу, – решительно выдергиваю свою руку. – Далеко до моста?

– Далеко. – Настя отходит к дереву, на котором я недавно сидел, и достает из рюкзака еду. – Километров десять…

– Мне надо туда.

– Ты не дойдешь, – протягивает мне бутерброд. – На, перекуси.

– Да не хочу я, – небрежно отмахиваюсь и от бессилия впечатываю кулак в ствол дерева. Бесят эта ситуация и собственная беспомощность. Но Настя права – я не осилю десять километров по пересеченной местности.

– Чего ты так распереживался-то? – Ее ладони ложатся на мои плечи и мягко массируют напряженные мышцы. – Пойдем.

Осторожно высвобождаюсь и иду обратно. Сажусь на дерево и закидываю больную ногу на здоровую.

Настя суетится вокруг, делая себе бутерброд и наливая чай из термоса. Протягивает мне одну чашку. Беру и делаю глоток. Горячий напиток стекает в желудок и приятно бодрит.

– А тут часто люди бывают? – спрашиваю я.

– Вообще не бывают. – Настя садится рядом. – Охотники изредка да браконьеры.

– И вы с Анисьей…

– Ну да, – выдавливает из себя улыбку. – Тебя что-то смущает?

– Нет, – с деланным равнодушием пожимаю плечами. – Просто интересно…

– Не доверяешь? – Она хитро прищуривается.

– Сложно доверять, когда сам себя не помнишь.

Отчасти говорю правду, но в то же время не собираюсь откровенничать. Нутром чувствую, что вокруг происходит что-то странное, но что конкретно, пока не могу уловить.

– Вспомнишь, куда ты денешься, – хмыкает и отворачивается, начиная копошиться в рюкзаке.