В этом письме Гальфрид льстит себя надеждой, что угодил желанию прелата, прервав Historia Britonum, чтобы перевести с бретонского на латынь Пророчества Мерлина. «Но, – добавляет он, – меня удивляет, что вы не запросили сего труда от кого-либо более сведущего и искусного. Не желая принизить никого из английских философов, я с полным правом могу сказать, что если бы обязанности вашего высокого сана оставляли вам на это время, вы сами могли бы лучше кого бы то ни было сочинять подобные творения».
То ли епископ Александр пожалел, что попросил книгу, авторитет которой оспаривала Церковь, то ли книга не оправдала его ожиданий, то ли, наконец, он просто забыл обещания, данные автору, как это слишком часто бывает, но он умер, не выразив Гальфриду ни малейшей признательности; и мы узнаем об этом в самом начале поэмы Vita Merlini.
Fatidici vatis rabiem musamque jocosam
Merlini cantare paro: tu corrige carmen,
Gloria Pontifcum, calamos moderando, Roberte.
Scimus enim qui ate perfudit nectare sacro
Philosophia suo, fesitque per omnia doctum,
Ut documenta dares, dux et praeceptor in orbe.
Ergo meis coeptis faveas, vatemque tueri
Auspicio meliore velis quam fecerit alter
Cui modo succedis, merito promotes honore.
Sic etenim mores, sic vita probate genusque
Utilitasque loci clerus populusque petebant,
Unde modo felix Lincolnia fertur ad astra.
[Вещего мужа хочу Мерлина забавную музу
[63]Петь и безумье его. А ты исправь мою песню,
Путь указавши перу, о Роберт, украшенье священства.
Ибо мы знаем, что ты философии чистым нектаром
Был окроплен, от нее во всем получивши ученость,
Что доказал ты не раз, о мира вождь и наставник.
К замыслу будь моему благосклонен, при знаменьях лучших
Ныне певца опекай, чем делал тот, чьим недавно
Ты преемником стал, по заслугам отличенный честью.
Все тут сошлось; твой род, и нравы, и жизнь без упрека,
Польза места сего и воля народа и клира:
Вот почему вознеслась до звезд Линкольния счастьем.
Как бы хотел я тебя объять достойною песней,
Но не хватает мне сил, пусть бы сам Орфей с Камерином,
Пусть бы Марий и Макр с величавым Рабирием вкупе,
Хором ведомые муз, моими бы пели устами (лат.)
[64]].
Поэма содержит 1530 стихов, и это, вероятно, одно из последних произведений автора. В заключение он пишет:
Duximus ad metam carmen, Vos ergo, Britanni,
Laurea serta date Gaufrido de Monemuta:
Est enim vester, nam quondam proelia vestra
Vestrorumque ducum cecinit scripsitque labellum
Quem nunc Gesta vocant Britonum celebrate per orbem.
[Песнь эту мы довели до конца, а вы, о британы,
Лавры сплетите – вручить их Гавфриду из Монемуты,
Ибо он ваш, ибо он и прежде ваши сраженья,
Ваших вождей воспевал и оставил книжку, что ныне
Славится в мире во всем под названьем «Деянья бритонов» (лат.)].
Видимо, в авторстве этой поэмы не может быть сомнений. Стиль напоминает Historia Britonum, насколько проза может напоминать стихотворный текст; а Гальфрид уже доказал, что он любил слагать стихи, уснащая ими свою историю без малейшей на то надобности. В обоих произведениях он одинаково напыщенно восхваляет своих покровителей; и если в первом он взывает к великодушию прелата, а во втором обвиняет его в неблагодарности, то, вероятно оттого, что не ощутил результатов этого великодушия. Его наняли задаром, как и нашего французского стихотворца Васа, который вначале превозносил щедрость короля Генриха II Английского, а заканчивает свою поэму о Роллоне[65], печально сетуя, что государь этот его позабыл:
Li Reis jadis maint bien me fst,
Mult me dona, plus me pramist.
Et se il tot doné m’éust
Ce qu’il me pramist, miels me fust.
Nel pois avoir, nel plut al Rei…
[Король когда-то меня облагодетельствовал,
Много мне дал, еще больше обещал.
И если бы он отдал мне все,
Что обещал, мне было бы лучше.
Не пришлось мне иметь, не угодил королю… (ст. – фр.)]
Несомненно, в его жалобах сквозил бы еще более явный упрек, если бы король тогда скончался, подобно епископу Александру. Александр умер в 1147 году, а преемником его стал Роберт Чесни; и именно этому епископу Гальфрид посвятил Vita Merlini, словно бы для того, чтобы побудить его выполнить обязательство своего предшественника.
В этой поэме о Мерлине все идет в полном соответствии с тем, что Гальфрид изложил в своей истории. Мы находим здесь основной свод пророчеств Мерлина, к которым добавляется пророчество его сестры Ганеиды, давая предлог для намеков на текущие события. В истории, а вовсе не в романе, Мерлин оказывается сыном принцессы Деметии; а в поэме, и нигде больше, Мерлин в старости правит этой частью Уэльса:
Ergo peragratis sub multus regibus annis,
Clarus habebatur Merlinus in orbe Britannus;
Rex erat et vates: Demaetarumque superbis
Jura dabat populis…
[В царствие многих владык измерив долгие годы,
Славным британец Мерлин прослыл по целому свету.
Был он король и пророк: народом гордым деметов
Правил… (лат.)]
В обоих произведениях Вортигерн – это герцог гевиссеев, или западных саксонцев (ныне Хатт, Дорсет и остров Уайт); Будиций – король Малой Бретани, где нашли убежище двое сыновей Константа; Артур без всякого противостояния наследует своему отцу Утер-Пендрагону, а королева Геневера упоминается лишь по причине ее преступной связи с Мордредом.
Illicitam venerum cum conjuge Regis habebat.
[Он с королевой вступил в любовный союз незаконный (лат.)].
Наконец, в обоих произведениях разделяется мнение Апулея о существовании духов, витающих между небом и землей, которые могут вступать в любовные связи с женщинами. Правда, только в поэме у Мерлина есть жена Гвендолоена и сестра Ганеида, супруга валлийского короля Родарха. В этом автор, очевидно, следовал преданию, распространенному в Уэльсе, преданию, еще ожидавшему пера романистов Круглого Стола для своей метаморфозы. Но, поскольку в поэме о Мерлине мы не находим никаких черт, навеянных романами Круглого Стола; поскольку и Гвиневра, и Артур, и фея Моргана еще не те, какими они стали в этих романах, неизбежно приходится заключить, что поэма была написана раньше романов, то есть раньше 1140–1150 годов. После создания Артура и Ланселота уже непозволительно было видеть в Моргане только фею, в Гвиневре – только супругу Артура, отнятую Мордредом, а в Мерлине – мужа покинутой женщины. Так что все сходится к тому, чтобы оставить за Гальфридом Монмутским честь написания поэмы Vita Merlini в середине двенадцатого века, после Historia Britonum, которая видится продолжением поэмы в том, что касается Мерлина, и раньше французского романа Мерлин, в котором из этой поэмы будет почерпнуто довольно многое.
