За один год жизни в Неаполе, я попадала в разного рода приключения, хорошие и не очень. Когда “не очень” – из-за своей же дурости и легкомыслия. Ходила с малознакомым мужчиной кормить крокодилов, которые жили в террариумах у кого-то на вилле, блуждала ночами в пустынном городе, даже не зная, куда иду, садилась в мусороуборочную огромную машину к незнакомцу, и он вёз меня туда, куда мне надо. А я даже адресов не знала, объясняла, как могла – там есть то, там есть это, и меня понимали. Знакомилась направо и налево, они катали меня на огромных байках, чтобы просто прокатить, а не что-то там, помогали всегда, если было нужно, водили меня на обед к своим мамам. И такое было. Очень дружелюбные они, неаполитанцы.

Думаю, рассказать вам об одном из них, который незримо присутствует до сих пор. В выходной день я ехала на поезде. В бело-голубом луке, что очень идёт моему тона лица. Еду, смотрю на пейзажи через солнцезащитные очки. И на одной из станций подсел ко мне симпатичный парень чуть старше меня, заговорил и попросил номер телефона. Я написала номер на билетике и вручила ему. Он встал, чтобы выйти на своей станции и попросил меня снять очки, я сняла, посмотрела своими чёрными очами в его серо-голубые глаза, он сказал:

– Я позвоню тебе обязательно! – и выбежал из вагона. Это был студент юрфака Паоло.

Звонил он каждый день, встречались мы с ним раз шесть. К тому времени я находилась в Италии уже девять месяцев и через месяца три я должна была вернуться домой. Свободного времени на частые свидания у нас было не так много, я работала у одного замечательного синьора Рогелио ди Руджиеро, а он учился в университете. Когда я ему сообщила, что уезжаю, он попросил меня о встрече. В воскресенье я приехала на площадь к памятнику Гарибальди, встречаемся, он мне дарит диски с итальянскими песнями, двух плюшевых обнявшихся слонят, держащих сердце с вышивкой «TI AMO» и маленький конвертик с письмом.

Я вернулась домой. Он продолжал звонить из переговорного пункта, где звонки в Россию стоили всего лишь десять центов за минуту. Позже мой старенький телефон сломался, номер его исчез, я поменяла свой номер телефона, и наш диалог прервался на долгие семь лет.

В пятнадцатом году я делала в квартире косметический ремонт, слушая итальянские песни. В одной из них прозвучало имя, которым называл меня он, и те слонята попались на глаза. Что-то кольнуло внутри меня, я снова перечитала его записку из малюсенького конвертика и решила написать сообщение на номер, что был указан там. Я была уверена, что он к этому времени уже поменял номер телефона или женат, и, скорее всего, я его не застану. Ведь прошло много лет!

Он не написал, а позвонил тут же, как получил моё сообщение. Он был очень рад, как и я. Попросил меня сделать страничку в одном из мессенджеров, чтобы мы могли общаться не только по телефону. И так начался наш эпистолярный роман и длится он до сих пор, но теперь мы пишем друг-другу чуть реже. Если все наши сообщения превратить в книги, получилась бы целая библиотека.

Мы снова увиделись только в девятнадцатом году, через тринадцать лет после расставания. Я написала ему, что я в Неаполе и вечером уезжаю в другой город.

Встретились мы с ним на уютной площадке, закрытой со всех сторон зданиями. Я, как всегда и во все времена, с красной помадой на губах, он, элегантно одетый, улыбаясь, спешно идёт ко мне и начинает целовать, что мы оба от подбородка до носа измазаны в красной помаде. Смеясь, вытираю помаду с его и своего лица. Идём в бар. Он заказывает кофе для себя, коктейль для меня и разные вкусняшки. Мы поднялись на второй этаж, где нет никого, кроме нас, сели на диванчик и два часа целовались и обнимались, радуясь встрече, как дети.

Я уехала, и мы продолжили общаться.

– Приезжай, я тебя люблю, – написал мне Паоло три дня назад. А сегодня я ему послала фотографии тех слонят и его записки. Шестнадцать лет тому назад он написал на ней:

"Знаю, что никогда не сможем сказать друг-другу эти слова, но я люблю тебя. Счастливого пути. И всегда помни обо мне. Паоло. № телефона.”

Если кто-то думает, что к пятидесяти годам своей жизни каждый человек представляет собой что-то значимое и определившееся, мудрое и состоявшееся, то это не так. Не каждый. Например, я ощущаю себя молоденькой девочкой, у которой всё только начинается и всё лучшее впереди. Но со мной рядом стоит чемодан большого жизненного опыта, раскиданы рюкзаки с радостями, лежат портфели с документами и ненужными никому красными и синими дипломами, косметичка, аптечка, пакеты с обидами и переживаниями, висят сумочки с разными любовными романами. Есть и крупногабаритный багаж. Он состоит из моих грехов, который я с собой не таскаю ввиду его тяжести. Его я сдала на хранение, и когда придёт время ответить за них, я размотаю скотч, которым обернула этот багаж, так как молния не выдержала больших габаритов и разошлась. За каждый свой проступок и грех я отвечу в полном объеме. И, если «там» я не понесу кару за них, то очень расстроюсь, так как готовность ответить за каждое, лелею в себе давно. На данный момент для меня очень важно не начать собирать такой же груз по-новой. В общем, я – желторотый цыплёнок в теле сорокадевятилетней курицы, снёсшей золотое яйцо двадцать шесть лет тому назад. Это единственное лучшее, что я сделала в своей жизни.

Я до сих пор живу в ожидании новой жизни. И для неё я приготовила красивые, ни разу не надетые платья, пару-тройку новых губных помад с разными оттенками красного, очки с немецкими линзами, заказанными в оптике, и тут же бережно убранными подальше, «для лучшей жизни». А пока я так же пользуюсь той же красной помадой, ношу не менее красивые платья и недорогие очки, к которым привыкла, их у меня штук пять, лежат везде и повсюду на территории моего ареала.

Я чувствую себя в одном из аэропортов, ждущей свой рейс в неведомые дали, где обрету свое истинное предназначение. А сейчас, живя в своей квартире, я не ощущаю себя дома. Я как таракан, который как бы случайно заскочил в соседнюю квартиру, и не знает, куда ему дальше – вернуться или остаться, начать плодиться или пожрать для начала чего-нибудь со стола.

Многие пассажиры, типа меня, улетели давным-давно или совсем недавно в “их новую жизнь”, а у меня нет сбережений. Ни сейчас и давно тоже их не было никогда. Попросить в долг можно, но не хочется занимать деньги у кого-то бы ни было, и я решила временно обосноваться в одном из лучших аэропортов, который я придумала себе сама, где тепло, светло и тихо. Я достала из памяти свою старую печатную машинку, купила мысленно дорогой коньяк в квадратной резной бутылке, налила его в широкий бокал, сделала два вкусных обжигающих горло глотка и задумалась перед белым чистым листом бумаги.

Будучи юной, я представляла себя в будущем, печатающей рассказы с бутылкой коньяка, стоящей рядом. Но лет двенадцать назад алкоголь я заменила чаем. И к тому же теперь началась новая веха в моей жизни – веха антидепрессантов. Я только начала их пробовать, и сказать, насколько лучше себя чувствую, ещё рано. Сказать, что совсем не принимаю алкоголь, не могу, так как с удовольствием пью вино с моей сестрой или подругой, когда бываю у них в гостях. Но никогда в России. В России я всегда нахожусь в состоянии полной боевой готовности, чувствую себя красной кнопкой от какого-то важного механизма.

Хочу ли я, чтобы и моя жизнь была таким же чистым листом бумаги, заправленным в воображаемую мной печатную машинку? Чтобы я могла написать мою новую книгу жизни? Вряд ли. Хотя меня и страшит почти полувековой возраст, но всё же не хочется вновь топтать землю неумелыми шагами. Думаю, что пятьдесят- золотая середина. Когда ты не совсем стар и не совсем юн. Золотая свадьба ума и тела. Но пришёл ли ум? Вопрос повисает в воздухе и медленно рассеивается, плывя к потолку. Тем временем, каблуки на моей обуви становятся всё ниже и шире для удобства…

Оборачиваюсь назад. Как много пройдено: на бегу, ползком, со слезами и радостью, этот долгий путь от младенчества до меня, настоящей, сидящей в самом большом аэропорту в ожидании чего-то нового. Хочется ли мне назад? Нет, не думаю.