Автор, рассказывая об одном локальном событии, стремится создать общую картину истории Литвы, очертить эпоху экспансии Ордена[245]. Это сочетание «храброй Литвы» и отчаянного поступка формирует нравственно-этический комплекс прочтения истории и ее интерпретации в актуальном для автора моральной атмосфере XIX в.
Владислав Сыракомля планировал сценическую реализацию своей поэмы и подготовил собственное либретто для композитора Станислава Монюшко [246]. Но эти театральные замыслы воплотил в жизнь другой выдающийся композитор, уроженец Лиды Константин Горский (1859–1924), создавший оперу «Маргер» в трех актах (шести действиях). При этом композитор не воспользовался либретто Сырокомли, а положил в основу своей оперы либретто автора, обозначенного криптонимом W.W.G. Транскрипция для фортепиано была опубликована в Петербурге в 1905 г., но саму оперу поставили только 13 января 1927 г. на сцене Большого театра в Познани. Финальная сцена оперы создавала атмосферу героизма, в основе которого лежало самопожертвование: «Lud zaklina bogi, by wyzwolili ich z pęt ciała. Na oczach oszołomionych Krzyżaków wszyscy wskakują na stos. Wszystko niknie w kłębach dymu» («Люди умоляют богов освободить их от оков плоти. На глазах у ошеломленных крестоносцев все прыгают в костер. Все исчезает в облаках дыма»).
Можно утверждать, что опера Горского подытожила «литвинский этап» развития легенды о Пиленах, пик которой пришелся на середину XIX в. Специфика литвинского прочтения легенды заключалась в том, что в рамках этой концепции делались отсылки к древней литовской истории, но новый нарратив должен был пробудить патриотизм славяноязычного, преимущественно польскоязычного, шляхетского сообщества в бывшем ВКЛ.
Становление литовскоязычной традиции
Параллельно с распространением сюжета в польскоязычной литвинской литературе региона, наррация о Пиленах стала проникать в литовскоязычную историографию, которая только начинала зарождаться. Первым автором этого направления был просветитель и один из первых идеологов литовского национального движения Симонас Даукантас / Simonas Daukantas I Szymon Dowkont (1793–1864). Даукантас окончил Виленский университет в 1822 г., но из-за процесса филоматов-филаретов он получил степень магистра права только в 1825 г. В дальнейшем он работал в канцелярии Рижского генерал-губернатора (1825–1834) и, что стало очень важным для профессионального роста Даукантаса как историка, на протяжении 1835–1851 гг. он служил помощником матриканта при канцелярии Сената в Санкт-Петербурге. То есть, в столице империи Даукантас работал напрямую с Метрикой ВКЛ.
Ещё будучи студентом, Даукантас подготовил свой первый труд по истории Литвы «Darbai senųjų lietuvių ir žemaičių» («Деяния древних литовцев и жемайтов», 1822). В своем повествовании Дауканас при передаче топонима ориентировался на версию Punie, которую в свое время принял Шлёцер. Современный литовский исследователь Витаутас Меркис подсчитал, что в этом работе Даукантаса из 245 ссылок 89 относятся к произведениям фон Коцебу, 62 – Альберта Виюка-Кояловича, 29 – Николая Карамзина, 15 – Антония Глебовича, 10 – Теодора Нарбута[247]. Также в сюжете о Пиленах Даукантас опирался на работы фон Коцебу и Виюк-Кояловича. В наррации Даукантаса была усилена морально-психологическая составляющая, подчеркнуто желание литовцев умереть, но не стать рабами крестоносцев. Автор позволил Маргеру (Маргирису) сказать: «Пусть невинная кровь льется на головы этих кровопийц, отнимающих у нас свободу, данную самими богами». И добавил: «Мы благодарим небеса за то, что сегодня мы можем умереть на свободе, несмотря на то, что нас угнетают». Проблема в том, что «Darbai senųjų lietuvių ir žemaičių» при жизни Дауканаса так и осталась в рукописи[248] и была опубликована только в XX в. [249]
Та же участь постигла и другой историографический труд Даукантаса, где он описал события под Пи ленами, – «Istorija źemaitiśka» («Жемайтская история»)[250], созданный в 1831–1834 гг. В этой работе автор уже использовал топоним Pylene. Отличительной чертой наррации Даукантаса было то, что, признавая расположение замка Пилены в Жемайтии, автор стремился показать региональную историю Жемайтии как части интегральной истории Литвы, как братьев Литвы и Жемайтии: «broliu Letuiu ir Zemaitiu». «Istorija źemaitiśka» свидетельствует об эволюции историографического метода Даукантаса и изменениях в цитировании. Всего в работе содержится 320 ссылок, число разных авторов выросло примерно до 70 и это были, преимущественно, немецкие историки. Но произошел существенный сдвиг в частоте упоминаний работ: фон Коцебу (18 упоминаний) выпал из фаворитов, а приоритетным стал Йоганнес Фойгт (75 упоминаний)[251]. С точки зрения репрезентативности базы источников «Istorija źemaitiśka» уже свидетельствовала о большей зрелости Даукантаса как историка. Помимо заимствований из других работ историописания, Даукантас непосредственно работал со средневековыми нарративными источниками и ссылался на них – на Ливонскую рифмованную хронику, Хроники Виганда Марбургского, Петра Дуйсбургского, Лукаса Давида.
Также в рукописи остался ещё один труд Даукантаса «Pasakojimas apej wejkałus letuwiu tautos senowie, kuri trumpaj apraszia Jonas Ejnoras metuse 1859» («История про древний литовский народ, кратко описанная Йонасом Эйнорасом в 1859 г.»)[252], в котором эпизод о Пиленах был основан на публикациях Фойгта. Из четырех историографических работ Даукантаса при его жизни была издана только одна, подготовленная им в Санкт-Петербурге: «Budą Senowęs Lietuwiu kalneniu ir Żemaitiu» («Обычаи древних литовцев, горцев и жемайтов»; под «горцами» тут понимались аукштайты). Этот труд вышел под псевдонимом «Якуб Лаукис». Сюжет о Пиленах здесь был самым коротким по сравнению с другими произведениями Даукантаса и содержал лишь краткую сводку событий[253].
Симонас Даукантас заложил основы литовской (в этническом смысле) романтизированной национальной историографии. Пилены были прописаны в этой версии очень четко прежде всего через жертвенность поступка. Но остается открытым вопрос, как в первой половине – середине XIX в. происходила трансляция наррации Даукантаса среди публики. Пока правомерной остается версия об ограниченном влиянии работ Даукантаса при его жизни. Но труды историка станут весьма затребованными в конце XIX – начале XX вв.
Ещё одним примером рукописное циркуляции наррации о Пиленах является текст Мотеюса Валанчюса / Motiejus Valancius I Мацея Волончевского «Pasakojimas antano Tretininko» («Рассказы Антанаса Третининкаса»)[254], где эпизод о Пиленах так же был основан на «Истории Пруссии» Фойгта. М. Валанчус (1801–1875) важен для литовской культуры как литератор-просветитель и религиозный деятель. В 1850 г. он стал епископом Жемайтийским (Тельшяйским), а в 1858 г. инициировал движение за трезвость. И Валанчюса, и Даукантаса объединяло то, что оба они происходили из Жемайтии, к тому же из северо-западной ее части, расположенной ближе к Пруссии и латвийской Курляндии. В некотором смысле деятельность и Валанчюса, и Даукантаса вдохновлялась интересами и этнокультурным ландшафтом Жемайтии. Но в своих программах эти просветители выходили на уровень консолидированной модерной литовской нации. Эпизод с Пиленами занимал важное место в исторических программах основоположников литовского национального движения.
