Я чуть не рассмеялся.
Я готов как на духу ей всё рассказать, даже не парит, какие последствия меня ждут, но в такие моменты всегда вылезает Свят, который поддерживает меня и повторяет мои слова, что ничего не случилось. Только, добавляет, что, похоже, мы немного пресытились друг другом.
На этих словах смеяться мне перехотелось.
Пресытились друг другом, как же.
***
— И что это было? — я спрашиваю у него в комнате.
Свят встаёт как вкопанный.
— Отвечай, — я захлопываю дверь и закрываю на замок.
— А что мне отвечать? — он говорит тихо. — Я просто хочу, чтобы это закончилось. Зачем нам продолжать? Ни тебе, ни мне это не нравится… и…
— Давай, продолжай, — я обхожу Свята и встаю к нему лицом. — Что ты там не можешь? А то мне не слышно.
Он поджимает губки как обиженный и опускает голову. Будто злодей здесь я.
Кто бы ещё мог им быть?
— Ну? Тебя не слышно и не видно, — я продолжаю. — Чего ты там не хочешь? Что тебе не нравится? Кто, по-твоему, это начал?! Я, что ли? Ты всё прекрасно знаешь, но ни хрена признавать не хочешь! Думаешь, весь такой белый и пушистый и, чтобы ни сделал, останешься таким до конца? Да хер там плавал. Ты не лучше меня, сколько бы ни пытался это отрицать!
— Я знаю! Поэтому, пожалуйста, хватит, хватит, — ноет Свят и валится на колени. Прижимается к моим ногам и нервно дышит.
У меня самого дыхание встаёт.
— Ты чё, реветь собрался? — спрашиваю я.
Свят лишь ведёт головой, то немного вверх, то вправо и лево.
Хватаю его за волосы, под корни и откидываю голову. Чтобы смотрел на меня.
— Я не рыдал, и у тебя нет права.
— Мальчики? Что у вас там происходит? — мать приходит донимать.
Ну вовремя. Как всегда.
Я цыкаю и толкаю Свята.
— Всё нормально! — отвечаю ей.
— А что за крики?
Будто её это касается.
Открываю дверь и улыбаюсь ей.
— Немного вспылили, но уже закончили.
Обхожу её, не слушая, и надеваю кроссовки. Сваливаю из дома.
На улице пекло, а меня ломит пополам, четвертит и разрывает.
Надо успокоиться. Взять себя в руки.
Я дышу через рот, быстро иду и прижимаю руки к лицу.
Не выдержу. Не могу выдержать.
Чтобы ни случилось, виноват буду я. Всегда я. Даже если виноват Свят.
А это всё из-за него. Он виноват. Он всё начал. Из-за него я…
В какой-то момент я перестаю дышать и у меня звенит в ушах и кружится голова от нехватки воздуха.
Я опираюсь на металлическую ограду и останавливаюсь.
Он же знал, знал, что тогда мне нравилась Алёна, знал, что я хочу предложить ей встречаться, знал, кто мне нравится, но всё равно… всё равно сделал это.
Ноги едва держат, но я заставляю себя стоять, вытягивая руками.
После этого я только и думал, что у меня отобрали нечто значимое для «мужественности». Сделали подстилкой для брата. Забрали достоинство…
Колени всё-таки не выдерживают и, чтобы не стоять в земле, я сажусь на ограду.
Если бы я мог, я бы, наверное, заревел. Но я не могу.
Вообще ничего не могу.
Закрываю лицо ладонями.
Чувствую себя как тогда.
Когда Свят вернулся посреди ночи со вписки. После я уже узнал, что ему не перепало с девчонкой, которая ему понравилась. Она сказала что-то типа, что он слишком хороший, первым шаг не сделает, будет слишком стелиться и прочее. И за утешением он пришёл ко мне. Это же я всегда был слаб перед ним. Это я цеплялся за него и не мог отпустить. Это я чувствовал, что ничего не представляю без него.
Берёт дрожь.
Это я думал, что быть мной плохо, а быть Святом – всё равно что, в прямом смысле, быть святым и обожаемым.
Не стоит удивляться, что рано или поздно он решит воспользоваться своим положением хорошего братишки?
Меня пережимает.
Сначала я не понимал, чего он вообще от меня хочет, зачем лезет, прижимается. Думал, что это алкоголь, что он всё перепутал. Но он ничего не перепутал. Он всё делал так, как задумал.
И после этого он хочет, чтобы мы всё прекратили? Сделали вид, что ничего не было?
Я убираю руки.
Не дождётся. Почему я один должен страдать? Это он виноват, так пусть понесёт ответственность до конца, пусть отвечает за свои действия под влиянием чего угодно. Был он бухой или с разбитым сердцем, меня это не колышет. Раз сделал, отвечай. Другого варианта нет. Неси ответственность и не ной, будь, блять, мужиком, будь тем, что отобрал у меня, и не смей отворачиваться, будто на это есть право.
Никакого права нет. И мы будем это продолжать, пока один из нас не сдохнет. От вины или ненависти к себе, неважно. Пока мы живы, мы несём этот крест.
В плохом смысле.
Покачиваясь, я встаю на ноги и возвращаюсь домой.
