— Блядь, — сказал он и перестал нажимать на экран телефона.

— Эта прикольная, — отметил Дима, — оставь её.

Данил сосредоточился на звуке. Прислушался. Разобрал, что это за песня.

— Там клип тоже прикольный.

— Покажешь?

Данил пожал плечами и полез в ютуб. Потом понял, что не знает, как пишется имя исполнителя и полез обратно в вк. Увидев его, он сообразил, что даже прочитать не может, имя было не русским и не английским. Сколько бы раз он не пытался прочитать, он спотыкался на первом слоге и начинал сначала. В итоге решил найти по названию. Клип был популярным.

Он вбил «Loser» в поисковик. Видео расположилось на третьем месте.

Включил, потом до него дошло, что Дима сидит далеко и ничего не видит. Данил не знал, позвать его рукой или самому пододвинуться. Судя по виду, Дима вообще не соображал, что делать. Данил сам подсел к нему, ненароком прижался к плечу. Он хотел отодвинуться, но не смог себя заставить. Место соприкосновения горело.

В пустой комнате на корточках сидел человек, вместе с музыкой он поднялся и начал плавно двигаться. Одновременно его движения казались ломаными и несвязанными, но производили впечатление, поскольку в них согласовывалось то, что, казалось, согласоваться не может.

Дима пристально смотрел.

— Я тоже так могу, — сказал он.

— Не можешь, — ответил Данил.

— Ногами нет, но летом… телом, телом да, — самоуверенно заявил Дима. — Какие-то движения.

— Какие-то движения? — тупо повторил за ним Данил и заржал. — Я бы посмотрел!

— Ну так смотри.

Дима, пошатываясь и определённо находясь не в лучшей кондиции для танцев, встал на пол. Потом начал крутиться вокруг себя, медленно, переставляя ноги на манер танцора из клипа, попутно извиваясь руками и спиной.

Данил заржал сильнее, выпустил телефон из рук и упал на спину.

— Всё! Блядь! Финита ля комедия!

— Ты даже не смотришь, — привередливо заговорил Дима, продолжая подражать тому, что увидел за сорок секунд.

А Данил смотрел. Движения Димы были ломанным и не соответствовали музыке: ни такту, ни ритму. Он закидывал голову, перебирал руками и ногами и определённо танцевал под то, что звучало в его голове, но точно не под то, что звучало из телефона Данила.

***

Данил спал как убитый, а наутро проснулся со зверским аппетитом. Глаза и горло были сухими. В зеркале он увидел, что глаза покраснели сильнее, чем в первый раз. Закапал тройную порцию нафтизина в каждый конъюнктивитный мешок и пошёл утолять жажду. Он выпил три стакана и ему было мало. К тому же чувство голода не заглушилось. Данилу срочно нужно было чем-то закинуться. Он открыл холодильник, и первыми на глаза бросились колбаса и сыр, хотелось сорвать обёртку и откусывать прямо так, насколько в рот залезет. Но Данил переборол это желание, достал продукты, взял нож и отрезал несколько жирных кусков. Закинул в рот, прожевал три раза, проглотил и закинул снова. Так он съел почти всю палку колбасы, оставляя сантиметров пять, а от сыра не оставил ничего.

Желудок начал болеть. Данил ел слишком быстро, мало жевал и совсем не думал о количестве, при этом голод едва ли утих.

— Прекрасно, — сказал он и отправился в ванную.

На нём была вчерашняя одежда. Он снял её и засунул в стиралку. Потом подумал и снял бельё с постели. Решил постирать разом всё, что могло сохранить запах травки. Сам полез в душ. Обильно облился шампунем и гелем, хотелось вывести запах подчистую. Хотелось сохранить какой-то социальный облик.

Оставшееся время Данил просидел без дела. Ждал, когда желудок утихнет. Двигаться не хотелось совсем. Было одно желание – отлежаться весь день и выкинуть воспоминания о нём, как что-то совсем ненужное.

В двенадцать раздался стук в дверь. Данил даже не понял, откуда этот стук идёт. Пришлось поднапрячься, подумать, сложить совсем не связанные друг с другом факты.

Он полз до двери добрых пятнадцать секунд.

— Привет, — Дима оказался достаточно бодрым.

— Чё надо? — устало спросил Данил.

— Покурить, — Дима привычным жестом приложил руку к губам. — Или не хочешь? Вид у тебя… ну, такой.

— Блядь, я обожрался. Это пиздец. Не думал, что такое бывает.

— А, знакомо. У меня так, ну, постоянно. Голодуха такая, что и дом сожрать можно.

— Вот я и сожрал, — закрыл глаза Данил.

— То есть ты сегодня, ну, нет?

Данил задумался.

— А мне станет легче?

— Конечно.

— А потом станет хуже?

— Ну-у, — Дима считал, что продолжать нет необходимости.

— Я только намылился, — Данил начал собирать все «за» и «против». Почесал подбородок, потрогал щетину. Ничего собирать не хотелось. — Ладно, давай, только немного. Не как вчера, мне завтра на работу.

— О’кей, — засиял Дима.

— Я ща.

Данил начал шарить глазами по полу в поисках тапочек. Нигде не видел. Пошёл в комнату. Там тоже не нашёл. На кухне их не было. В туалете тоже. Оставил в ванной. Стиральная машина крутила барабан. Оставалось тридцать минут. Ему ещё нужно было застелить кровать и развесить бельё.

— Минут десять подожди! — крикнул он Диме.

— Ладно!

Данил ушёл в комнату, достал постельное бельё и заправил кровать. Мысленно договорился с собой, чтобы после Димы он вернулся более-менее трезвым и первым делом снял с себя одежду и засунул себя в душ. Он повторил это несколько раз.

— Пошли, — сказал он оперевшемуся на косяк Диме. — Ты мог и дома подождать.

— Без разницы, — улыбнулся Дима.

Данил снова у него. Снова в его комнате и снова лицезреет порядок, которого не замечал у себя.

— Как ты это делаешь? — спросил Данил.

— Что? — Дима полез за пакетом.

— Ну, сохраняешь порядок. Почему у тебя так прибрано? Разве не должно быть наоборот? Тебе разве не похрен?

— Похрен, — пожал плечами Дима. — Я так с детства привык. Раз что-то берёшь, кладёшь потом, ну, э, на место. Так сохраняется порядок. Иногда что-то, ну, протираешь, выкидываешь, пылесосишь, ну и всё, вот так. Это несложно.

— Нет, блядь, это сложно, — заметил Данил.

Дима сел на диван.

— Паша тоже так говорил, — сказал он. — Типа из нас двоих, только у меня есть, э, ну, представление, представление о порядке. — Данил завалился рядом. Колбаса и сыр, кажется, ещё сидели в желудке и неприятно потрясывали его. — Дело привычки вот, я считаю. Но, если не надо, то не надо. Чё себя заставлять? — Дима протянул косяк.

— И впрямь, — Данил взял его. — А тебе… никогда не доставалось?

— Не понял.

— За то, что ты с парнем?

Дима лёг на бок, подпирая голову рукой. Пакет с травкой положил между собой и Данилом.

— Нет, — он взял косяк в рот и достал зажигалку. — Мы не распространялись, — он зажёг огонёк и прикурил. — Никто не знал.

— Прям совсем?

— Прям совсем. — Он протянул зажигалку Данилу. — Я понимаю… понимал, что это вообще, ну, обществом не приветствуется. И Паша это понимал. Вот мы и, ну, прикрывались. Но было прикольно. Даже очень, — Дима улыбнулся воспоминаниям.

Данил поджёг самокрутку. Зажигалку положил на пакет.

— А тебе норм, что я о Паше говорю? — Дима посмотрел на Данила, и тогда Данил заметил, что глаза у него не только красные, а вообще – серые.

— Да норм. Была у меня как-то знакомая, которая только о бывших говорила. Я привык к такому, — затянулся Данил.

Дима засмеялся.

— Не, я про то, что у меня тут были, ну, отношения с парнем. А я типа сам парень. Я вот про это.

— Я сам встречался с парнями, так что мне пофиг.

— А, так ты тоже, в некоторой степени, голубой? — ухмыльнулся Дима со своими раскрытыми глазами.

— Радужный, — Данил оттянул левый угол рта.

— Кстати, ты заметил, что на флаге Л… — Дима сделал вдох. — ЛГ-Б-Т, ну, именно голубого нет? И розового тоже. Это типа странно.

— Может, это потому, что в английском в принципе «голубого» нет, вот им и пофиг. Это же у нас имеет значение, скажешь ты «синий» или «голубой».

— Да? Никогда не слышал об этом, — выдохнул Дима. — «Blue», да? Ну, если подумать, то да, да, реально, это же и синий, и голубой. Как они только, ну, живут?