Что в один из моментов, когда Дофламинго отдаёт очередной приказ убить, он выкрикнет, что так нельзя. Покажет, что его холодность — всего лишь маска. Под сердцем ноет, в животе тоже. Дыхание наигранно-ровное, но сиплость не услышит разве что глухой.

И Росинант чувствует себя среди сброда пиратов чужим. Обзывает себя дураком, но не проклинает тот день, когда согласился стать шпионом.

В голове всё ещё застыл образ его второго отца — Сэнгоку.

Хмурый взгляд из-под опущенных век, тени, такие глубокие, под чёрными глазами.

Он не хочет отпускать дорогого сына. Однако Коразон тоже Дозорный. Он тоже пригоден для службы. Он хочет быть полезным, хочет справедливости для такого гнилого ублюдка, как Дофламинго. Для всей семьи Донкихот.

И Коразон делает всё, что надо. Только потому, что надо. И только.

Никаких личных мотивов. Только служба.

Так ведь?

***

Очередной день притворства. Росинант хмурит брови и смотрит в чашку чая, а в вокруг тишина. Он даже хочет оглянуть всех исподлобья, из-за глупых очков-сердечек.

Дофламинго напряжён. Он почти рычит и смотрит на время.

Кого он ждёт?

И не успевает даже обдумать вопрос, как дверь распахивается.Что-то потустороннее заставляет поднять взгляд и увидеть её.

Глаза удивлённо расширяются.

Очередной ребёнок. Тощая, как берёза в поле. Коразону кажется, что только дунет ветер, и эту девушку сломает пополам. Угловатая, но грациозная. Кости и вены видны под белой кожей. И это страшно.

Она стеклянная. Стеклянная девочка.

Однако что-то в ней есть. И это что-то — мёртвые зелёные глаза. Яркие, как солнечный день, но такие безразличные ко всему, что… внутри всё замирает.

И эти глаза не замечают его. Неизвестная учтиво кланяется и извиняется.

От сухости её голоса хочется зажать уши. Словно скрип железа. Скрежет заржавевших механизмов.

И сама она выглядит так мёртво. Кладбищенски-тухло. Именно такая аура окружает девушку.

Её чёрные волосы и зелёные глаза создают образ ведьмы. А бледная кожа и вены -мертвеца. Белоснежные зубы, ровный ряд. Который она никогда не покажет.

Уголки её губ опущены так, будто она не умеет улыбаться.

***

Тихий день для вод Нового мира необычен. Ни бурь, ни штормов, ни снегопадов — морская гладь чиста.

В душе Коразона такая же гладь. Он чувствует лишь умиротворение и больше ничего.

Глаза закрываются, а затем резко и с раздражением раскрываются. Внутрь вихрем врывается чей-то шорох, развеивает всякие намёки на спокойствие и равновесие.

Скрип лестницы, а затем он видит стройные, даже тощие, ноги. Её взгляд вновь безразличен. Мёртвый. Стук каблуков старых сапогов такой же мёртвый и глухой.

Тук. Тук. Тук.

Резкое отвращение к неизвестной, и Росинант хмурит брови. Ему не хочется оставаться на широкой палубе наедине с кем-то из команды.

И он проходит мимо неё, словно не замечая. Но ей всё равно. Блондин это видит, смотрит с лёгким пренебрежением, но ступив на ступеньку выше неё, не оборачивается.

А затем он слышит ветер. Тишину.

Она падает, но ни крика, ни даже писка или рваного вздоха не вырывается из неё. А в глазах безразличие.

Странная. Слишком безразличная и жестокая.

Однако он ловит её и ставит обратно на землю, одаривая таким же безразличным, но чуть брезгливым взглядом.

— Спасибо, — сухим голосом говорит она и чуть кланяется, а затем вновь идёт вниз по лестнице, чтобы спуститься вниз.

Очередной отброс общества. С каждой его долгосрочной миссией их становится больше.

И после проходит больше трёх месяцев. Её нет, вновь на долгосрочной миссии, но Коразону безразлично. Лишь информация о её деятельности заставляет проявлять инициативу.

Оказывается, эту девушку зовут Грэн. Она ходит на долгосрочные вылазки и практически не с кем не общается. Но Диаманте, в привычной для себя манере, издевательски тянет слога и говорит, что она неплоха.

Росинант не знает, почему не уйдёт, а продолжает стоять за стеной, вслушиваясь в разговор не-товарищей.

***

А затем, он не знает, что тому причина, но Грэн начинает больше смеяться. Коразон думает, что просто вливается в общество. Он не хочет понимать того, что девушка влюбляется.

Он не хочет смотреть на её болезненные улыбки, словно она не умеет этого делать.

Не хочет видеть её больших зелёных глаз. Таких мёртвых и безразличных.

Не хочет видеть её рук.

Потому что он постоянно ловит себя на мысли, что Грэн самая красивая. Что Грэн, возможно, была бы хорошей женой и матерью, и в его глазах сам собой загорается огонёк нежности.

И от этого сердце сжимается болью. Она пират. Она убивает каждый день. Она — безэмоциональное чудовище, загнанный в угол зверь, который с каждым днём ощетинивается всё больше и больше.

И это её маска. Он видит её. Коразон, словно сканер, видит любую деталь. Все перемены в ней. Все взгляды.

И чувствует спиной её жадный взор.

Но не оборачивается. Росинант не хочет сближаться. Особенно с ней, делать больно, ведь он понимает — ещё чуть-чуть, одна зацепка, и Пиратам Донкихота придёт конец. Он исполнит свою миссию.

Так он думает и до сих пор. Спустя пять лет.

Всё это время он просто наблюдает. Третье лицо.

Умеренно замечает расцвет, замечает более яркие улыбки. И подсознательно пытается не упускать возможности бросить короткий взгляд на её тело.

Тонкое, но с круглыми бёдрами, осиной талией. На её тонкие руки, на коже которых случайно улавливает синие нити вен. Они так странно выступают из-под белой кожи. Иногда ему кажется, что любой способен сломать её пополам.

Однако Грэн сильная. Она ни разу не получила ранений. Однако людей от её рук пало столько, что можно заполнить целое кладбище.

И от этого становится тошно. Не должны такие тощие руки, чистые и нежные, опускаться в котёл с мёртвой холодной кровью.

— Здравствуйте, Росинант-сан! — слышится из-за спины, и рядом с ним ровняется молодая девушка, сверкая белозубой улыбкой.

Красивая — так думает о ней Коразон и, улыбнувшись в ответ, приветственно кивает.

========== Глава 4: Пустота ==========

***

— Здравствуйте, Коразон-сан, — проговаривает Грэн и чувствует, как её щёки наливаются стыдливым румянцем.

В животе снова бабочки, а глаза так и светятся любовью и счастьем. Она так рада вновь видеть его спустя долгие и томительные два месяца ожидания. Такого высокого, с очками-сердечками, любимого.

Её губы растягиваются в улыбке, когда она смотрит на тайного возлюбленного, когда он окидывает её наигранно-безразличным взглядом и немного учтиво кивает.

И знала бы Грэн, как трудно ему удерживать порыв сказать ей что-то в ответ. Сказать, что она выглядит потрясающе. Что ей идёт новая причёска из остриженных волос, а зелённые глаза прекрасны настолько, что ему не хочется отрывать от них взгляда.

Но мешают его принципы, мешает миссия, мешает её связь с братом, мешает всё, но только не глупость, которую Росинант не признаёт.

А девушка уходит вперёд всех, чтобы никто не видел, как она жмурит глаза и закусывает губу едва ли не до крови. Дурная привычка, приобретённая со временем.

Грэн больше не сильная. Совсем-совсем. Так она считает, когда сердце сжимается болью, как раньше.

Для неё слабость — это боль. А боль — это слабость. Зеленоглазая ненавидит, когда становится слабой из-за щемящейся груди. Такое было лишь шестнадцать лет назад, когда она была маленькой. Когда из глаз по щекам, словно разбитое стекло по венам, скользили слёзы.

Когда она потеряла маму. Но ведь сейчас всё хорошо. Почти. Денег много, Грэн буквально утопает в роскоши, есть доступ к архивам работорговли, где она проводит каждый вечер. И есть чуть-чуть любимая семья.

Почти, потому что она не выносит никого из них. Грэн терпит каждого ради любви.

И мысленно мечтает вернуться в свои шестнадцать, когда безразличие заполняло всё сердце.

Когда она была сильной.