Сильный, высокий, опасный. Джокер. Король подпольного Мира. Тот, с помощью которого она, возможно, найдёт человека, купившего её мать. Милая и маленькая Грэн ещё не знает, к чему приведёт всё это.

И каким-то чудесным, образом, который часто кажется несбыточным, сейчас она одна из приближённых Дофламинго.

Грэн работает. Работает много. Шесть лет. Шесть лет крови, запаха пороха и сухого проглатывания сожаления. Она словно глотает ножи.

Они раздирают глотку в кровь, но зеленоглазая продолжает. Продолжает ради того, чтобы ещё разок увидеть нежные и ласковые, такие красивые и незабываемые зелёные мамины глаза.

Она хочет в архив. Хочет туда, где хранятся все контракты. И ради этого она готова встать на колени.

Отобрать семью у других людей. Смотря с презрением и ненавистью на детей. Матерей. В глазах плывёт, и отчего-то Грэн видит свою дорогую маму.

Она устало трёт глаза и пытается забыть. Пытается не думать о том, а постарела ли сейчас мама? А какое у неё лицо?

И Грэн тонет во всём этом. Ровно три года назад. Ещё бы чуть-чуть, и она сорвётся вниз. Прямо в пучину ненависти, жажды и пустых надежд.

Она уже не испытывает жалости. Она является тем, кого ненавидит — пиратом. Безжалостным, и готовым на всё ради денег, пиратом. Одни лишь мысли о том, что ей может не хватить заставляет врываться в новые и новые дома.

Руки хватают всё до последней монеты. Жадность. Азарт. Жажда несбыточного. Глаза белеют, а пот накатывает волнами. Грэн трясёт, она не знает, куда деться.

Грэн нелюдимая. Два года сидела в одиночестве, отмечая свои дни рождения слезами. Отмечая очередной пролистанный год. Пустой год. Состоявший лишь из омерзительных убийств, грабежа, горького дорогого алкоголя, мужчин, в ласке которых она пыталась забыться… и ненависти.

Ко всему миру за то, что так с ней обошёлся.

А затем она столкнулась с ним.

С таким красивым и высоким. Сильным, забавным и неуклюжим. Он брат босса. Но полная противоположность. Маска трещит по швам, цыплёнок искренней доброты и справедливости, немного любви к миру проклёвывается сквозь холодную скорлупу.

В этом Грэн уверена как в том, что небо синее.

Нет. Это не любовь с первого взгляда.

Первые два месяца парень с прозвищем Коразон вызывает в Грэн лишь отвращение и мысли: И это недоразумение является частью семьи Донкихот?

Она единственная, кто не смеётся над ним, а прожигает холодным взглядом.

Он такой же блондин, как Дофламинго, такой же почти гигант, она едва ли касается макушкой его живота. В такой же чудаковатой, но только чёрной шубе, как у Дофломинго. А ещё немой. С его накрашенных розовых губ не срывается ни слова. Он чудной. Так Грэн показалось через месяц, когда непроизвольно много времени она начинает проводить в кругу семьи.

А затем первая улыбка. Он вновь поджёг себя, закуривая сигарету.

Панические крики и смех разносятся над всем кораблём, пересекающим воды Нового мира. Смеются даже рядовые. И даже Грэн, которая определённо точно для себя решает, что следующий ужин она проведёт не в своей каюте.

И следующий год она реже ходит на долгосрочные задания. Чаще обедает с семьёй Донкихот, разговаривает и обсуждает. Она словно заново учит язык.

И только потому, что рядом всегда садится он.

Сердце стучит так быстро-быстро, когда он садится на стул рядом. Такой малый знак, но влюблённое сердце волнуется так сильно, что всё лицо покрывается краской, а под сердцем словно надувается воздушный шар.

И хоть в этой системе первая Грэн. Именно Донкихот-младший продолжает садиться рядом, будто случайно касаясь вытянутым коленом девичьего бедра.

Но Грэн путается. Что это значит? Всячески отодвигает мысли, понимая, что это бред, и ей надо сосредоточиться на том, что важно.

Мама. Её зелёные глаза. Её любящие и нежные глаза.

Поэтому она не подходит к нему. Смотрит издалека.

Но иногда она забывает о матери. Об обещании. Забывает, что находится среди мерзких и кровожадных пиратов. Таких же, как и она сама.

А точно ли её возлюбленный пират? Немного бестолковый, он выглядит добрее, хоть так же, как и зеленоглазая ненавидит детей. И его повышенное чувство справедливости делает больше похожим на Дозорного.

Грэн смотрит своими совсем-не-пустыми-глазами на него исподтишка. Жадно высматривает новые черты, незамеченные ранее.

Иногда взгляд с желанием проходит по мужской спине, отчего Коразон почти вздрагивает, ощущая его тяжёлой бетонной плитой.

А затем… она пересеклась с ним взглядами. Его глаза непрекрыты очками, слетевшими от падения в сугроб.

Сердце с жалким «бух» ухнуло куда-то в пятки и оставило на своём месте лишь пустоту. Грэн кажется, словно по её венам течёт не кровь, а вязкое раскалённое железо. Всё тело накрывает волной счастья. Такой мощной, что всё напрочь выносит из головы.

Внутри вместо порхающих бабочек, в органы врастают тернистые шипы. Рвут внутренности в клочья.

И ей кажется, чло во рту не слюна, а кровь.

Они неловко смотрят друг другу в глаза и понимают — не оторваться.

А Грэн осознаёт, что его взгляд такой же, как у матери. Не безразлично-мерзкий, а наполненный жизнью и нежностью! Но почему? Почему так много лет никто не смел на неё смотреть таким же взглядом, как у матери… а сейчас. А сейчас немой пират, которого она почти ненавидела, копирует зелёные глаза из прошлого?

Руки с предсмертным отчаяньем сжались. Мозг пытается восстановить работу, вопит, что это неправда, не может такого быть. Вот только сердце… ему всё равно. Оно колотиться бешено-быстро-быстро от одной лишь мысли, что на неё ТАК смотрит тот, к кому Грэн небезразлична.

К кому не испытывает ненависти.

Она совсем не замечает, как втюхалась по самые уши.

И рядом с ним сердце больше не бьётся. Рядом с ним она переминается с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. Грубые кожаные ботинки, купленные ещё, кажется, в подростковом возрасте, удобные до этого времени, стесняют маленькую ножку.

И не размером. Она хочет быть самой красивой. Грэн постоянно заливается краской и невнятно бормочет что-то на своём девичьем языке.

— Ха-ха-ха! Грэн втюрилась! Грэн втюрилась! — издевательски смеётся Детка Пять, маленькая девочка с Дьявольским фруктом, присоединившаяся к семье совсем недавно, а девушка не знает, куда деться.

— Замолчи! — только и может выговорить её неповоротливый язычок, а затем, словно по команде «расстрелять», расплавляется и замолкает, оборачиваясь на проходящего мимо Коразона, она не смеет стоять к нему спиной. — З-здравствуйте!

Детка Пять щурит чёрные красивые глаза, а затем вновь заливается смехом, от которого Грн передёргивает и хочется так сильно заткнуть.

Именно в такие моменты в тёмноволосой зеленоглазке бурлит жизнь. Она чувствует себя реальной, не отделённой от всего мира.

Руки больше не сжимают с дьявольским безразличием пистолеты. Её нос не чувствует запаха крови и пороха. Только запах травы и его одеколона.

Грэн оживает рядом с ним.

И так уже пять лет. Сейчас Грэн двадцать три. И она вновь чувствует себя мёртвой.

========== Глава 3: Чувства Коразона ==========

***

Коразон давно не ребёнок. И это не только потому, что ему уже за двадцать, но и потому, что его мир рушится каждый раз, когда он вспоминает детство.

Перед глазами смерть и крики. Слёзы брата и его ярость. Однако Росинант боится, просыпается всегда в холодном поту. И пытается забыть.

Забыть, словно трус. Словно маленький ребёнок. Не хочет принимать и отпускать. Возможно, поэтому его не покидает чувство страха и отчаянья, которые он засовывает в самую глотку. Надоедает.

Надоедают эти воспоминания. И надоедает самодовольное лицо брата.

Глаза едва сдерживаются, чтобы не сузиться в презрении. А губы смыкаются, словно сшитые проволокой.

Ему не о чем с ним говорить. Для Дофламинго он немой. Для всей семьи Донкихот он немой.

Никто из той шайки, которая толпится вокруг старшего брата, ему не нравится. Гнилые и жуткие. Вызывающие ещё одно беспокойство — что он проболтается.