– Не заставляйте сеньору говорить с вами, – грубо ответил мавр, отходя к самым носилкам, – потому что в этом случае я имею куда более страшный приказ.

– Что еще за приказ?

– Я должен собственноручно убить ее, если любой разговор между доньей Аиссой и чужестранцем осквернит честь моего господина и нарушит его запрет.

Донья Мария в ужасе отпрянула. Она знала мораль мавров, свирепые, безжалостные обычаи этих людей, которые со страстью и жестокостью тупо исполняли любую волю своего господина.

Она снова вернулась к своему спутнику, который, сжимая копье, поджидал ее вместе с другими воинами, застывшими, словно железные статуи.

– Мне следовало бы захватить эти носилки, но их крепко охраняют, – сказала Мария Падилья, – а командир мавров грозит убить женщину, сидящую в них, если кто-либо приблизится к ним.

Рыцарь был кастилец, то есть мужчина галантный, с пылким воображением; благодаря отваге и силе, он был способен сделать все, что замышлял его изобретательный ум.

– Сеньора, мне смешон этот смуглорожий мерзавец, и я зол на него за то, что он напугал вашу милость, – сказал он. – Неужели он не сообразил, что если я прибью его копьем к оглоблям этих носилок, то убить сидящую в них даму он уже не сможет?

– Нет, нет! Нельзя убивать человека, который выполняет приказ!

– Смотрите, как он старается: велел своим солдатам взять оружие, – произнес рыцарь на чистом кастильском наречии.

Мавры смотрели на рыцарей, вытаращив от изумления глаза; они понимали арабский, на котором разговаривала с ними донья Мария, и угрожающие жесты рыцарей, но по-испански не знали ни слова, следуя косным обычаям магометанской веры, что считает превыше всего на земле Коран и арабский язык.

– Видите, мадам, если мы не отступим, они первыми нападут на нас. Эти мавры – кровожадные псы, – сказал рыцарь; он испытывал сильное желание нанести ловкий удар копьем на глазах красивой и знатной дамы.

– Постойте! Подождите-ка! – воскликнула Мария. – Вы думаете, что они не понимают по-кастильски.

– Я в этом уверен, сеньора, попробуйте обратиться к ним.

– У меня другая мысль, – возразила Мария Падилья.

– Донья Аисса, вы слышите меня? – громко спросила она по-испански, делая вид, будто обращается к рыцарю. – Если слышите, пошевелите шторами.

Они сразу же заметили, как парчовые шторы носилок слегка вздрогнули.

Мавры стояли неподвижно, не спуская глаз с испанцев.

– Видите, никто из них даже не обернулся, – заметил рыцарь.

– Может быть, это хитрость, подождем еще немного, – сказала донья Мария.

Потом она снова обратилась к молодой женщине:

– За вами наблюдают только с нашей стороны; все мавры следят за нами, а ваша сторона свободна. Если дверь закрыта, разрежьте шторы своим ножом и выпрыгивайте на землю. Чуть поодаль, шагах в двухстах от вас, вы увидите толстое дерево, за которым можно спрятаться. Действуйте быстро, нужно встретиться с известным вам лицом, я вам все устроила.

Едва Мария Падилья, которая внешне оставалась совершенно спокойна, произнесла эти слова, как носилки еле заметно качнулись. Рыцари нарочно угрожающе зашевелились, будто хотели броситься на мавров, которые подались вперед, натягивая луки и отстегивая палицы.

Но кастильцы, стоявшие против мавров, видели, как прекрасная Аисса, словно голубка, перелетела расстояние, отделявшее носилки от дерева с могучими ветвями.

Когда Аисса скрылась за ним, донья Мария сказала маврам:

– Хорошо, не бойтесь, стерегите свое сокровище, которое мы не тронем… Только посторонитесь и дайте нам дорогу.

Командир, лицо которого сразу же стало приветливым, поклонился и отошел в сторону; так же поступили и его солдаты.

Поэтому эскорт доньи Марии быстро и беспрепятственно миновал мавров, заняв позицию между Аиссой и теми, кто еще минуту назад ее охранял.

Аисса все поняла, едва увидела, что перед ней выросла защитная стена из двадцати всадников в железных доспехах; она пылко обняла донью Марию, целуя ей руки.

Командир маврских лучников, заметив пустые носилки, догадался, что его обманули, и завопил от ярости; он понимал, что его перехитрили, что он пропал! Он было подумал броситься очертя голову на рыцарей Марии, но, испугавшись неравной борьбы, вскочил на коня, которого подвел ему оруженосец Мотриля, и вихрем умчался в сторону поля битвы.

– Нельзя терять ни секунды, – сказала рыцарю донья Мария. – Сеньор, я буду вам бесконечно благодарна, если вы увезете от Мотриля эту молодую женщину и проводите ее до дороги, по которой поехал бастард де Молеон.

– Сеньора, Мотриль – фаворит нашего короля, эта женщина – его дочь и поэтому принадлежит ему, – возразил рыцарь, – и выходит, будто я ее похищаю.

– Вы должны повиноваться мне, господин рыцарь.

– Даже больше чем повиноваться, сеньора… Если мне суждено погибнуть, свою жизнь я отдам вам… Но что я отвечу, если король дон Педро встретит меня не в том месте, куда он поставил меня, чтобы беречь вас? Моя вина будет гораздо серьезнее, ведь я нарушу приказ короля.

– Вы правы, сеньор, никто не должен говорить, что жизнь и честь столь храброго рыцаря, как вы, скомпрометировала своим капризом женщина! Укажите нам дорогу – донья Аисса поедет верхом, – проводите меня до дороги, по которой поехал бастард де Молеон, а там… Ну а там мы с ней расстанемся, и вы привезете меня назад.

Но не таково было истинное намерение доньи Марии, которая, щадя щепетильность рыцаря, лишь рассчитывала выиграть время. Она была женщина, привыкшая повелевать и добиваться успеха; она верила в свою счастливую судьбу.

Рыцарь пустил своего коня в такт иноходцу доньи Марии. Аиссе подвели белого, на редкость выносливого и красивого мула; эскорт перешел на галоп и, оставляя слева от себя поле битвы, прямиком через равнину помчался во весь опор к дороге на Францию; вдали, на горизонте, ее обрисовывали высокие березы, дрожавшие на восточном ветру.

Все молчали, думая лишь о том, как заставить взмыленных лошадей бежать быстрее. Они проскакали два льё; поле битвы, пестревшее пятнами крови, с мертвецами, потоптанными хлебами и сваленными деревьями, издали уже стало казаться гигантским саваном, укрывающим горы трупов, как вдруг, обогнув живую изгородь, донья Мария увидела, что навстречу ей во весь дух несется всадник.

Она узнала гребень на шлеме и пояс с мечом.

– Дон Айялос! – закричала она осторожному вестнику, который уже разворачивал коня, пытаясь избежать опасной встречи. – Вы ли это?

– Это я, благородная госпожа, – узнав любовницу короля, ответил кастилец.

– Какие новости? – спросила Мария, на скаку остановив своего иноходца, у которого были твердые как сталь ноги.

– Одна очень странная… Мы считали, что взяли в плен короля Энрике де Трастамаре. Мотриль гнался за беглецами, но, подняв забрало незнакомца, на котором был шлем короля, мы увидели, что перед нами не кто иной, как шевалье де Молеон, французский посол; он сбежал от нас, но, спасая дона Энрике, дал схватить себя.

– Он схвачен? – вскрикнула Аисса.

– Схвачен, а когда я уезжал, разъяренный король грозился покарать его. Аисса в отчаянии воздела глаза к небу.

– Неужели он убьет его? – спросила она. – Быть не может!

– Король чуть было не убил коннетабля.

– Но я не хочу, чтобы он умирал! – вскричала молодая женщина, направляя мула в сторону поля битвы.

– Аисса! Аисса! – кричала донья Мария. – Вы губите меня! И погубите себя!

– Я не хочу, чтобы он умирал! – исступленно повторяла девушка, изо всех сил погоняя мула.

Донья Мария – она была в растерянности и дышала с трудом – пыталась привести в порядок свои чувства и мысли, когда послышалось, как задрожала земля под тяжелыми копытами отряда стремительно скачущих всадников.

– Мы пропали, – сказал рыцарь, привстав на стременах. – Это мавры, они несутся быстрее ветра, а впереди – командир.

Не успела Аисса съехать с дороги, как бешеная кавалькада, разделившись надвое, словно волна, яростно разбившаяся об опору моста, обхватила со всех сторон, стиснула ее, окружила ее спутников и донью Марию (она, несмотря на всю свою решительность, побледнела и выглядела обессиленной), стоявшую слева от рыцаря, который даже не дрогнул.