– Сейчас мы его ловим.

Писарь знал привычку своего хозяина, поэтому он не медлил ни секунды, составляя эту цидулку: раз капитан сказал, что пленника ловят, значит, пленник будет.

В этой уверенности писаря льстивости не было: ведь едва писец закончил писать, как со стороны гор послышался приближающийся шум.

Казалось, Каверлэ не услышал его, а угадал, потому что шум еще не достиг чутких ушей часового, как капитан уже приподнял полог палатки.

– Стой! Кто идет? – сразу же прокричал часовой.

– Свои! – ответил хорошо знакомый голос помощника Каверлэ.

– Да, да, свои, – потирая руки, сказал Каверлэ, – пропусти и подними пику, когда они будут проходить. Ради тех, кого я жду, стоит постараться.

В этот момент, в последних отблесках угасающего пожара, можно было заметить, что к палатке приближается группа пленных в окружении двадцати пяти или тридцати солдат. Она состояла из рыцаря (он казался молодым, цветущим мужчиной), мавра, который не отходил от штор носилок, и двух оруженосцев.

Едва Каверлэ разглядел, что эта группа действительно состоит из лиц, которых мы назвали, он тут же удалил из палатки всех, кроме секретаря.

Те, кого он отослал, выходили из палатки с сожалением и даже не давали себе труда его скрывать: они строили догадки о цене добычи, попавшей в когти хищной птицы, каковой считали своего командира.

При виде четырех фигур, вошедших в палатку, Каверлэ низко поклонился, потом, обращаясь к рыцарю, сказал:

– Государь, если случайно мои люди обошлись с вашим величеством не слишком любезно, простите их, ведь они не знают вас в лицо.

– Государь?! – переспросил рыцарь тоном, которому пытался придать выражение удивления, но вместе с тем сильно побледнев, что выдавало его беспокойство. – Вы ко мне обращаетесь, капитан?

– К вам, государь дон Педро, грозному королю Кастилии и Мурсии.

Из бледного рыцарь стал мертвенно-белым. Он попытался изобразить на губах вымученную улыбку.

– Поистине, капитан, – сказал он, – я огорчен за вас, но вы совершаете большую ошибку, если принимаете меня за того, кем назвали.

– Право слово, ваше величество, я принимаю вас за того, кто вы есть, и думаю, что мне досталась поистине славная добыча.

– Думайте, что хотите, – сказал рыцарь, сделав несколько шагов, чтобы сесть, – как я понимаю, мне не составит труда разубедить вас.

– Чтобы разубедить меня, государь, вам следовало бы вести себя осторожнее и не сходить с места.

Рыцарь сжал кулаки.

– Это почему же? – спросил он.

– Потому, что ваши кости хрустят при каждом вашем шаге, а это очень приятная музыка для бедного командира наемного отряда, которому Провидение делает славный подарок, послав в его сети короля.

– Разве только у короля дона Педро при ходьбе хрустят кости и другой человек не может быть поражен схожим недугом?

– Действительно, – подтвердил Каверлэ, – такое возможно, и вы ставите меня в трудное положение; но у меня есть верный способ узнать, ошибаюсь ли я, как вы утверждаете.

– Какой же? – спросил, хмуря брови, рыцарь, которому явно надоедал этот допрос.

– Граф Энрике де Трастамаре находится всего в ста метрах отсюда; я пошлю за ним, и мы увидим, узнает ли он своего дорогого брата.

Рыцаря невольно передернуло от ярости.

– Ага, краснеете! – воскликнул Каверлэ. – Ну что ж, Признавайтесь, и, если признаетесь, я – слово капитана! – клянусь вам, все останется между нами, и ваш брат даже не узнает, что мне выпала честь несколько мгновений беседовать с вашим величеством.

– Ладно, говорите: чего вы хотите?

– Я ничего не захочу, вы это прекрасно понимаете, государь, до тех пор, пока не буду уверен, что мне в руки попал именно дон Педро.

– Предположите же, что я в самом деле король, и говорите. – Чума меня раздери! Вам, государь, просто сказать: «Говорите!» Неужели вы думаете, что мне надо сказать вам так мало, что это уложится в два слова?! Нет, ваше величество, прежде всего нужна охрана, достойная вашего величества.

– Охрана?! Значит, вы рассчитываете держать меня в плену?

– Во всяком случае, таково мое намерение.

– А я говорю вам, что больше не останусь здесь ни часа, даже если это обойдется мне в половину моего королевства.

– О, именно столько это вам и будет стоить, государь, и это еще совсем дешево, поскольку в том положении, в каком вы оказались, вы почти наверняка рискуете потерять все.

– Тогда назначайте цену! – вскричал пленник.

– Мне надо подумать, государь, – холодно ответил Каверлэ.

Казалось, дон Педро сдержался с невероятным трудом и, не отвечая ни слова, сел напротив полога палатки, повернувшись к капитану спиной.

Тот, похоже, глубоко задумался; потом, помолчав, спросил:

– Вы ведь дадите мне полмиллиона экю золотом, не прав – Дали?

– Вы глупец, – ответил король. – Столько не найдется во всех провинциях Испании.

– Значит, триста тысяч, а? Надеюсь, я вполне благоразумен?

– И половины не дам, – сказал король.

– Тогда, ваше величество, – ответил Каверлэ, – я напишу записочку вашему брату Энрике де Трастамаре. Он лучше меня знает толк в таких делах и назначит цену.

Дон Педро сжал кулаки, и можно было заметить, как пот выступил у него на лбу и потек по щекам. Каверлэ повернулся к секретарю:

– Метр Робер, попросите от моего имени графа дона Эн-рике де Трастамаре пожаловать в мою палатку.

Писец направился к выходу, но едва он собрался ступить на порог, как дон Педро встал.

– Я дам триста тысяч золотых экю, – сказал он. Каверлэ подпрыгнул от радости.

– Но, поскольку, покинув вас, я смогу попасть в лапы какого-нибудь другого бандита вроде вас, который тоже назначит за меня выкуп, вы дадите мне расписку и охранную грамоту.

– А вы отсчитаете мне триста тысяч экю.

– Нет, ибо вы понимаете, что такую сумму с собой не возят; хотя среди ваших людей наверняка найдется какой-нибудь еврей, знающий толк в бриллиантах?

– Да я и сам в них разбираюсь, государь, – ответил Каверлэ.

– Отлично. Подойди сюда, Мотриль, – сказал король, сделав мавру знак приблизиться. – Ты слышал?..

– Да, государь, – сказал Мотриль, доставая из широких шаровар длинный кошелек, сквозь петли которого мелькали чудесные отблески, которые творец драгоценных камней заимствует у царя светил.

– Приготовьте расписку, – сказал дон Педро.

– Она уже готова, – ответил капитан, – надо лишь проставить сумму.

– А охранная грамота?

– Она под распиской. Я слишком усердный слуга вашего величества, чтобы заставлять вас ждать.

Кривая ухмылка появилась на губах короля. Он подошел к столу:

«Я, Гуго де Каверлэ, – прочел он, – командир английских наемников…»

Дальше король читать не стал; луч, подобный молнии, мелькнул в его глазах.

– Значит, вас зовут Гуго де Каверлэ? – спросил он.

– Да, – ответил командир, удивляясь радостному выражению в голосе короля, причину которого он тщетно старался угадать.

– И вы командир английских наемников? – продолжал дон Педро.

– Несомненно.

– Тогда подождите-ка, – сказал король Мотриль, – Положи эти бриллианты в кошелек, а кошелек спрячь в карман.

– Это почему же? – удивился Каверлэ.

– Потому, что здесь я должен отдавать, а не получать приказы, – вскричал дон Педро, доставая из-за пазухи пергамент.

– Это еще почему?! – высокомерно спросил Каверлэ. – Знайте же, государь, что на свете есть лишь один человек, который имеет право приказывать Гуго де Каверлэ…

– Так вот, – перебил его дон Педро, – подпись этого человека – внизу пергамента. От имени Черного принца приказываю вам, Гуго де Каверлэ, повиноваться мне.

Каверлэ, встряхнув головой, взглянул на развернутый пергамент в руке короля, но, едва увидев подпись, так завопил, что сбежались офицеры, из уважения к Каверлэ не входившие в палатку.

Пергамент, который пленник предъявил командиру наемников, действительно был охранной грамотой, данной Черным принцем дону Педро, и содержал приказ английским подданным повиноваться ему во всем до тех пор, пока сам принц не примет командование английской армией.