========== Часть 1 ==========

— Что это? Васильки?

Тео оборачивается, а потом выдергивает блокнот из рук Лиама.

— Ты где это взял?

— В бардачке, — Лиам вскидывает брови, немного недоумевая. — Ты же сам сказал достать все оттуда, нет?

— Достать все оттуда не означает утолить свое любопытство и рыться в моих вещах, — язвит Тео и кидает небольшой альбом обратно в машину.

— Даже не собирался, — Лиам тихо усмехается и отходит, после чего берет плед и одеяло с заднего сиденья. Он тащит это все в дом, а когда возвращается, то все же осторожно интересуется:

— Где ты научился так рисовать?

Тео выныривает из машины с пыльной тряпкой для приборной панели. Он смотрит на Лиама настолько скептически и красноречиво, что тот только поднимает руки ладонями вверх и пожимает плечами.

— Просто спросил.

Тео закатывает глаза и возвращается к пыли в своей машине как к наименьшему раздражителю. Сердце его сестры постукивает как-то нервно, пока он отчищает стеклышко спидометра, опираясь коленом о водительское сидение, пару раз сбивается с ритма, но Тео старается больше уделять внимание солнечным лучам, что бьют по глазам, нежели раскрытому блокноту для его зарисовок.

— Ты ходил в школу рисования?

Тео резко выпрямляется, отчего стукается затылком о кузов своего пикапа. Он тихо шипит, справляясь с минутной болью, аккуратно вылезает из машины и складывает руки на крыше.

— Во-первых, не бывает школ рисования, бывают художественные школы, — терпеливо и спокойно поясняет он, смотря в оленьи глаза Лиама. — Во-вторых, Лиам, это совершенно не твое собачье дело.

Тот фыркает себе под нос.

— Что сделать, чтобы это было моим делом?

Тео, который уже успел отвлечься на пробегающую мимо кошку, возвращается взглядом к Лиаму и вскидывает брови. Встретив чистый блеск в этих хрустальных голубых глазах, Тео только вздыхает и запускает пальцы в волосы, зачесывая назад.

Ему что, заняться больше нечем?

— Лиам, давай ты не будешь лезть туда, куда тебе не нужно, — он слегка вскидывает брови, а потом снова возвращается к приборной панели, показывая, что вопрос закрыт.

Лиам об этом явно другого мнения.

— Почему ты решаешь за меня, что мне нужно, а что нет? — возмущенно спрашивает он, усевшись на заднее сидение за пассажирским.

— Вместо того, чтобы чесать языком, сними чехлы с подголовников, — указывает Тео, бросая тряпку в маленькое ведро с водой на полу. Сам он начинает доставать коврики, вываливая их на газон.

— Давай рассуждать логически, — предлагает Лиам, стягивая чехол.

— Не знал, что у тебя есть логика, — усмехается Тео, получая в ответ легкий пинок по лодыжке, когда проходит мимо.

— Не перебивай меня, — важно парирует Лиам. — Твой пикап сейчас стоит около моего гаража, так?

— Допустим, — вскидывает брови Тео, выдергивая коврик из-под чужих ног. В воздухе сбивается облако пыли.

— Мой гараж находится на моей земле, — продолжает Лиам, — и присоединен к моему дому. Твои вещи лежат внутри моего дома, а твои коврики — на моей лужайке. Так?

Тео отбрасывает последний коврик и выпрямляется, снова взъерошивая свои волосы. Он хмыкает, осматриваясь вокруг себя. То, к чему он ведет, слишком очевидно, и сам Тео не особо хочет разглагольствовать с ним на эту тему.

— Если рассуждать логически, — беззаботно пожимает плечами он, — то все то, что ты назвал своим — твоих родителей, значит, это их дело, а не твое. Из чего следует, что я буду отвечать на вопросы только твоих родителей.

Лиам обиженно сопит и кидает связку чехлов химере прямо в лицо.

***

Тео сидит на полу и со скучающим видом щелкает пультом, пытаясь найти что-то интересное в телевизоре. После генеральной помывки своего пикапа он знатно вымотался — мыть что-то одним шлангом с Лиамом оказалось ещё более сложным занятием, чем делить с ним одну комнату. Он наконец находит относительно неплохой фильм, когда ему на колени плюхается толстая и явно потрепанная тетрадь. Он вскидывает брови и поднимает голову.

— И что это?

Лиам мнется, а потом садится на пол рядом с ним.

— Тетрадь.

Тео закатывает глаза.

— Да ладно?

Когда ответа не следует, парень возвращает свой взгляд к начавшейся рекламе моющего средства. Лиам фырчит, отбирает пульт и выключает телевизор. Тео страдальчески стонет, устремив взгляд в потолок.

— Я, вообще-то, смотрел. Чего ты хочешь?

— Чтобы ты посмотрел не телевизор, а то, что я принёс.

Тео вздыхает, качает головой, но все же подбирает тетрадку с колен. Он проходится подушечками пальцев по потрепанной обложке, которая вот-вот порвется у скрепок, но все же открывает, недоверчиво кидает взгляд на Лиама, после чего пробегается глазами по строчкам. Ему приходится перечитать несколько раз, прежде чем понять, что Лиам подсунул ему тетрадь со стихами.

— Вопрос все еще тот же, — немного мягче спрашивает Тео, уже догадываясь, зачем это все. Он переворачивает страницу и кое-где видит маленькие пятнышки расплывшихся от упавшей капли чернил. — Что это?

— Мое расстройство прерывистой вспыльчивости началось с развода родителей, — будто бы невпопад говорит Лиам. — С возрастом стало легче, но когда Хейден уехала, я боялся, что снова начнется обострение. Поэтому я писал стихи. Мне так было легче.

Тео осторожно проводит пальцем по размытой букве.

Слёзы.

Он сглатывает появившийся в горле комок и думает, когда он сам успел стать таким сентиментальным и сопереживающим. Будь он на месте Лиама — никогда в жизни не пошел бы показывать что-то настолько сокровенное кому-то такому, как он. Кому-то с таким багажом за спиной. Кому-то, кто ещё несколько месяцев назад выкинул бы эту тетрадку в ведро и, может, даже рассмеялся бы от абсурдности.

— Василёк на латыни будет centaurea, — только говорит химера, не отрывая взгляд от размашистого почерка. — Кентавр. Ты, наверное, знаешь, любишь же историю.

— Торс человека, тело лошади, — согласно кивает Лиам, но тут же замолкает, чтобы не спугнуть.

— Точно, — Тео слегка ведет плечом. — Кентавр Хирон с помощью василька исцелился от яда Лернейской гидры. Когда я вернулся из Ада, то часто рисовал васильки, — он вздыхает и аккуратно закрывает тетрадь. Сейчас ему кажется, что он держит в руках что-то слишком важное и хрупкое. — Мне казалось, что они могут исцелить меня от яда Врачевателей. А сам процесс рисования меня успокаивал.

Тео слушает чужое взволнованное сердце и кладет тетрадь на колени Лиама.

— Сколько тебе было лет? — негромко интересуется тот.

— Девять, — отвечает старший, не смотря на Лиама. Он сам не знает, почему — стыдится он или боится своих чувств. — Я рассказывал Стайлзу, но он не поверил.

— Я поверю, — тут же откликается Лиам, пересаживаясь и оказываясь лицом к нему.

Тео все же поднимает взгляд — он не может поверить, что младший не врет. Он горьковато усмехается и качает головой — конечно, он же бета Скотта МакКолла, чего еще от него можно ожидать, кроме как удара в нос и безграничного доверия?

— Мне было девять, когда пришли Врачеватели, — Тео вздыхает и сгибает ноги в коленях. — Я верил в Санту и то, что Зубная Фея приносит мне монетку за каждый выбитый в лакроссе зуб. Они сказали, что я могу быть особенным. Кто в девять лет не хотел быть особенным? Этаким Баки для Капитана, — он кивает головой на полку с комиксами.

Лиам, кажется, слегка вспыхивает, но унимает себя. Тео слабо, но по-доброму усмехается — комиксы это слабость этого грозного первокурсника колледжа.

— Я не понимал, что я делаю. Мне казалось, что так будет лучше и для меня, и для Тары, я думал, что они вроде Санты, но ведь не все добрые волшебники выглядят по-доброму, да? Это же то, чему учат в детстве хорошие родители: внешность обманчива, и я доверился Врачевателям, как каким-то хорошим парням, наделяющим детей чем-то особенным. Я не понимал, что они делают, — Тео тихо вздыхает; его голова начинает гудеть от воспоминаний, — пока не осознал, что это странно. Они не пускали меня к Таре и родителям, как бы я не просил их. Они проверяли какие-то препараты, подсоединяли меня к приборам, игнорировали практически все мои слова, и со временем я просто свыкнулся с этим фактом: моя семья мертва. Как и все остальные химеры, я был подопытным мышонком, — Тео трет лицо ладонями. — Просто мышонком без осложнений, который в конце концов адаптировался под них, поставил выживание на первое место в список приоритетов. Первая химера — более-менее удавшаяся, не истекающая ртутью и умеющая обращаться в волка, хотя и смешана с койотом.